Павел Автомонов - Каштаны на память

• Название: Каштаны на память
• Автор: Павел Автомонов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Герои нового романа украинского писателя, участника Великой Отечественной войны, разведчика-парашютиста, известного всесоюзному читателю по книгам «Когда разлучаются двое», «Так рождались звезды», — пограничники, первыми отражавшие вероломное нападение фашистских войск 22 июня 1941 года на советскую землю. Напряженные бои на границе, горький путь отступления, героическая оборона Киева, партизанские действия на Полтавщине, выход советских войск и украинских партизанских отрядов на правый берег Днепра — вот основные этапы описанных в романе событий. Книга рассчитана на массового читателя.

---

— Дальняя дорога вам предстоит, — заметил Колотуха. — А если остаться тут партизанить?

— Можно. Но мы сперва попытаемся прорваться к линии фронта.

— Проклятое окружение! — выругался старшина. — Попали, как кур в ощип!

— Да, но все равно бить фрицев можно! И вырваться можно! — Майор посмотрел на низкое солнце и добавил: — Располагайтесь, товарищи. Раненых проводить к леснику.

Бойцы мылись у родничка. Не только руки, но и лица многих были в ожогах и ранах. Пораженные места нестерпимо болели, когда к ним прикасались пальцы. Но все же умыться чистой холодной водой было приятно, как после тяжелой работы на жнивье. Потом подкреплялись кашей с консервированным мясом.

— Чего призадумался? — обратился Андрей к Оленеву.

— Что-то дом вспомнился, — виновато усмехнулся Иван. — Мама, отец и… лосята.

Лет восемь назад Иван с отцом принесли из леса двух лосят. Они были еще беспомощные — только родились. Лоси подрастали. Потом их стали приучать к упряжке. И своего добились. В селе шутили: «Олени ездят на лосях!» Эту историю Андрей уже знал.

— Ешь, — сказал он. — Помочь?

Иван взял ложку.

— Не нужно обо мне беспокоиться! Не маленький! — обиженно бросил Оленев.

— Как хочешь! — с деланным безразличием сказал Стоколос.

После ужина Оленева и Матвея Кота повели к леснику. Сопровождать их вызвались Стоколос, Колотуха и Галина. Хозяин пригласил всех в избу. Было уже темно. Все хотели как можно быстрее заснуть: усталость валила с ног.

Лесник предложил Гале кровать в горнице. Девушка отказалась:

— Пусть кто-нибудь из раненых там ляжет.

— Тогда идите в кладовую. Есть раскладушка. А вот и рядно. — Лесник подал полосатую дерюгу, которая еще пахла льном.

— А я на полу устроюсь! — сказал Колотуха.

Галя взяла рядно и пошла в кладовую.

Андрей и Оленев улеглись на свежем сене, которым был забит чердак. Стоколос постелил Ивану и себе шинели, положил под головы маленькие подушки, которые им дал лесник.

Сено пахло летом и солнцем. Этот пьянящий духмяный запах сена отогнал сон. Не давали спать и думы. Когда еще встретятся они?.. От этого вопроса Андрею стало тяжко. С мая месяца, когда Андрей пришел на заставу, он с Иваном — не разлей вода. А три месяца войны стоят для обоих десятилетий, хорошо узнали они друг друга, постигли настоящую мужскую дружбу, оба стали взрослее.

— Подлечишься и пойдешь к Наде Калине, — посоветовал Андрей.

— Не знаю, пойду ли к ней. Но и сидеть сложа руки… — Иван грустно улыбнулся. — Руки, говорю… Что бы там ни было, я создам отряд. Оставайся и ты!

— Нет. Пойду с майором Сильченко. Пойду туда, где главный бой. А ты тут жди нас с Надюшей, Галей, дядькой Котом!

— Дожить бы, Андрюха, еще до утра. Потом до вечера. А потом прожить еще неделю, месяц. С полгодика, — оживился Оленев. — Вот именно! Прожить полгода, да не просто, а на фронте, в бою!

— Главное — не падать духом, как наш старшина говорит.

Оба помолчали. Было слышно, как медленно жует жвачку корова.

Андрей посмотрел в полуоткрытое окошко.

И тогда, 21 июня, в последнюю мирную ночь, было звездно. Тогда сердце, казалось, не помещалось в груди, потому что он и Леся сказали друг другу: «Я люблю…» Всегда будет вспоминать Андрей смуглое и одновременно румяное, как пламенеющая роза, лицо Леси, ее улыбку. Будет помнить и Таню, тоже хрупкую, нежную, чем-то похожую на яблоневую ветку (может, потому, что прощались они в начале мая сорок первого года под расцветающей яблоней), не забудет и ее мечту о женихе в красивой форме морского командира или летчика. Может, Таня и шутила, но Андрей поощрял ее выбор. А вот Вадим Перелетный, ее сосед, с какой-то неприязнью говорил: «Какой толк, что закончил военное училище? Пошлют в какую-нибудь дыру и хоть волком вой. Только олухи могут идти после десятого класса в военное училище или вообще в армию. А твой избранник, Таня, Андрей Стоколос, — совсем оригинал. На границе погибли отец и мать. И это ему не пошло впрок. Теперь просится на заставу! Похоже, что у него не хватает шариков в голове. Ладно, пусть послужит, а я тем временем закончу учебу. Потом и ты подрастешь. Я ведь смотрю на тебя как на свою невесту».

Все это Таня пересказала Андрею в тот вечер, когда они прощались. Он представлял, как горели черные с поволокой глаза Вадима, как вздрагивали толстые маслянистые губы, когда он говорил: «Я ведь смотрю на тебя как на свою невесту».

Стоколос и его друзья — Павло Оберемок и Гнат Тернистый знали, что бахвальства Вадиму Перелетному не занимать.

В радиоузле, где ребята собирались вечерами и куда иногда заходил Перелетный, приехав на каникулы, он с гордостью рассказывал, что его однокурсники монтируют телевизор, а ему поручили изготовить телевизионный диск. Однако Перелетный рассказывал таким тоном, будто он сам является изобретателем телевизора.

Пусть хвастается! Может, парень влюблен в свою физику и ему все другое ни к чему. Может, радиотехника — это его призвание, его стихия, его жизнь. Так считали Павло Оберемок и Гнат Тернистый. Но Андрей в словах Вадима чувствовал открытое пренебрежение к ним, тем, кто моложе на шесть-семь лет. Сын погибшего пограничника, хорошо знавший, что такое бой на границе, что такое опасность, он не мог не поражаться и пренебрежению Перелетного к военным. Да за это Андрей не только студенту дал бы затрещину, но и ученому, если бы тот так оскорбил военных, охраняющих Отчизну от врагов.

По этому поводу между Андреем и Перелетным возникали стычки. По этому поводу Вадим говорил ребятам, что Андрей злится из-за Тани, которая, если Перелетный захочет, побежит за ним. Но он пока, мол, не торопится. Еще надо кончить университет, а потом его оставят работать на кафедре, и вот тогда будет устраивать личную жизнь. А таким, как Андрей, суждено идти в армию…

— О чем думаешь? — обратился Оленев к Андрею, чувствуя, что тот замолк неспроста.

— Так, про дом вспомнил… Давай спать, завтра в дорогу.

2

Где-то в углу цвиркал сверчок. Пахло мукой и спелыми яблоками. Тихо шуршала мышь.

Время от времени сквозь лес волнами пробивались очереди крупнокалиберных пулеметов. Все эти звуки, как бы из разных эпох, сплетались, раздирая противоречиями душу Максима и Галины.

Они лежали на полу рядом, укрывшись толстой дерюгой, от которой пахло солнцем и льном. Лежали притаившись и вроде боялись не только говорить, но и дышать. Ее голова лежала на его руке. Губы Максима слегка касались ее чела и волос.

— Чего ты молчишь? — Галина удивлялась, что всегда веселый, говорливый и остроумный Максим вот уже столько времени не промолвил ни слова. Только целует. Да и сам Максим не узнавал себя: впервые он так молчит. Что-то изменилось в нем. Верилось и не верилось, что он вместе с Галей. Ему и радостно было — ведь любит ее, но и тревожно — неизвестно, что сделает война с ними завтра.

— Расскажи что-нибудь о себе, — попросила Галя.

— Да ты почти все знаешь. Жил в Одессе, учился в школе, а вырос — работал шлифовальщиком на заводе. Потом граница…

— Окончится война, приезжай в Киев. Иди на «Арсенал». Очень славный завод! — с гордостью сказала Галя.

Про войну она сказала походя, спокойно. В эти минуты в мире, что начинался от подворья лесника, не было слышно ни выстрелов, ни взрывов и дышалось легко. Воздух, настоянный на аромате спелых яблок, туманил голову. И ей казалось, что так будет всю жизнь, вечно.

И внезапно молнией пронзила мысль: «Что будет потом?! Когда кончится эта война с ее выстрелами, ревом самолетов, свистом бомб, взрывами снарядов, пожарами и виселицами на дорогах, по которым прошли фашисты? Что будет потом? Что будет со мною? С нашей любовью?..»

Галина прижалась к Максиму.

— Что с тобой, Галя? — еще нежнее и ближе привлек он ее к себе. Он коснулся своей щекой ее щеки и почувствовал, что ее лицо мокрое от слез. «Чем я ее утешу? Да и способен ли на это сейчас? — думал Максим. — Утром нас ждет разлука, неизвестность, опасность, что была в самой сути войны». Слов не находилось, как ни старался он их найти, и он ласково гладил девушку, как бы защищая любимую большой и сильной рукой от лютой напасти. Грустно было ему. Что видел он в жизни? Когда было пять лет, умерла мать, родив шестого ребенка. В селе жить было тяжело, и отец с шестью детьми на руках переехал в город. Самого младшего по дороге отдали в детдом. В Одессе отец устроился дворником, потом рабочим на завод — вывозил металлическую стружку из цехов. Маленький Максимка летом лазил по крышам со своим дядькой-жестянщиком, помогая ему. С высоты было видно море, пароходы и парусники. В погожий день море особенно привлекательное. Смотрел бы на него и смотрел, представляя и себя на том пароходе или паруснике, которые неторопливо причаливают к берегу или исчезают за горизонтом.