Павел Автомонов - Каштаны на память

• Название: Каштаны на память
• Автор: Павел Автомонов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Герои нового романа украинского писателя, участника Великой Отечественной войны, разведчика-парашютиста, известного всесоюзному читателю по книгам «Когда разлучаются двое», «Так рождались звезды», — пограничники, первыми отражавшие вероломное нападение фашистских войск 22 июня 1941 года на советскую землю. Напряженные бои на границе, горький путь отступления, героическая оборона Киева, партизанские действия на Полтавщине, выход советских войск и украинских партизанских отрядов на правый берег Днепра — вот основные этапы описанных в романе событий. Книга рассчитана на массового читателя.

---

Теперь Леся поняла, почему издали груз показался странным. На арбе, съежившись, сидели итальянские и румынские солдаты. Было их около сорока.

— А вы уверены, что они живы? — спросила Леся.

— Были живы, дочка! Я их в балке нашла. Там вроде бы затишно, вот они и сгуртовались как овцы. Я побежала на хутор, запрягла арбу — и к ним. «Садитесь, — говорю, — да повезу вас в плен!» Кто мог, уселся. А увидела тебя с двумя фрицами и подумала: знаешь, где позиции наших. Передаю тебе этих вояк. Они вроде еще теплые. Хотя и враги, а люди все-таки… Бери волов и погоняй к своим. Передай, чтобы скорее выметали с нашей земли этих проходимцев!

Женщина еще отдала раненой Аленке свои рукавицы и пошла обратно. Солдаты подвинулись, освободив место для раненой, и Леся крикнула:

— Цабе, серый! Ленивый ты какой!

Напротив всходило солнце — большое, красное, как и летом, но холодное… «Светит, но не греет солнце золотое», — припомнились слова из детского стишка.

Но вот и последние метры до позиции, где стояли гаубицы, накрытые маскировочными сетями. Оттуда прозвучал желанный, долгожданный выкрик:

— Стой! Кто идет?

— Не идем. Едем на волах! — ответила Леся.

— Ну и груз! — схватился за голову красноармеец. — Да твои же пленные фрицы и адольфы в чурки превратились! Так поработал мороз!

Раненую Аленку бойцы понесли в медсанбат, а Лесю и пленных провели в землянку.

Над самодельным столом, сбитым из ящиков, склонились над картой два офицера. В другом уголке два бойца грелись над большими «сковородами» — противотанковыми минами, используемыми как печки, — взрыватели из них, понятно, были вынуты. Пахло горящей серой. Над минами-«сковородами» бойцы держали мерзлый хлеб.

Леся обернулась, отыскивая взглядом пленных немцев, которые ночью ели замерзшую буханку. Они словно ждали этого взгляда, вытянулись и назвались, обращаясь к командиру батареи:

— Ефрейтор Карл Вебер. Второй батальон триста семьдесят пятого полка четыреста пятьдесят второй пехотной дивизии.

— Обер-ефрейтор Отто Герман, штаб триста семьдесят пятого полка.

— Видно, что обер, раз платком укутался! — заметил командир батареи старший лейтенант Петр Заруба и обратился к Лесе: — Вы ранены?

— Что-то с ногами.

Старший лейтенант посадил Лесю на нары и стянул с ее ног сапоги.

— Принесите снегу! — приказал артиллерист и стал растирать Лесины ноги. — Как же это вы без валенок?

— Выходила в тыл, была оттепель, — ответила, оправдываясь, Леся. — А потом ударил такой лютый мороз.

— Так посмотреть на вас, ни за что не скажешь, что вы партизаны, — заметил Заруба. — Привели пленных, о которых ничего не знаете.

— Не было нужды и условий для знакомства. Разведданные я передала по рации.

— А между тем эти два субчика принесли в своем «сидоре» много документов, писем, не отправленных в Германию. Ценны они и как живые «языки», — вмешался в разговор командир огневого взвода, который знакомился с пленными, пока командир батареи спасал девушке ноги.

— И все-таки не верится, чтобы полковник Шаблий послал в тыл противника своих бойцов, будто на концерт, — покачал головой командир батареи.

— Вы Семена Кондратьевича знаете? — удивилась Леся.

— Я-то знаю. Но пока что неясно, знаете ли вы его, — сдержанно ответил старший лейтенант Заруба.

— Нас послал майор Перкалов. Его я и уговорила надеть эти пальто и сапожки. Да холод подвел! — обиженно объяснила Леся. — Это во-первых. А во-вторых, Шаблий уже давно не полковник, а генерал-майор.

Старший лейтенант Заруба накрыл ей ноги байковым одеялом, которое подал кто-то из артиллеристов, и заметил вздохнув:

— Странно, какие вы люди, партизаны-разведчики.

— Это вы странный, товарищ старший лейтенант. Говорите, что хорошо знакомы с товарищем Шаблием, а людям не верите! Как это понимать? — с сердцем проговорила Леся. — Свяжитесь с майором Перкаловым, и он ответит, кто такие Аленка и Леся.

— Я действительно знаю Семена Кондратьевича. Вместе были под Киевом. Я найду вашего майора… А когда вы в последний раз виделись с Шаблием?

— В октябре. Наш штаб передислоцировался в Москву. Но не весь. Часть людей осталась с майором Перкаловым при Сталинградском фронте, — ответила Леся.

— А, случаем, таких хлопцев, как Максим Колотуха, Андрей Стоколос, Иван Оленев, вы не встречали? — спросил командир батареи.

Кровь краской плеснула ей в лицо: этот старший лейтенант знает бойцов пятой заставы!

— Это ребята с нашей заставы. Я дочь погибшего капитана Тулина, начальника заставы.

Они посмотрели один другому в глаза.

— Вот какая ты, Леся, мечта Андрея, — промолвил задумчиво Заруба.

— Откуда вы знаете? — вздрогнула девушка.

— Знаю…

«Так вот ты какой, Андрей! Рассказал командиру артиллеристов обо мне, говорил ему, что я твоя любимая. Наверно, подружился с этим Зарубой. А между друзьями неправды быть не может. На войне ребята не станут первому встречному раскрывать душу, а уж если откроют, то только настоящему другу».

— Андрей сейчас в госпитале, — наконец сказала Леся, закрыв лицо руками.

Старший лейтенант Заруба не знал, что и говорить. Ему помогла сама Леся.

— Хватит об этом! — подняла голову. — Давайте я покажу вам, где расположены вражеские огневые точки.

Командир взял карту.

— Вот тут… Это от вас в семи километрах… Достанете? — спросила Леся, наклонившись над картой.

— Гаубица — универсальное орудие. Бог войны! — заверил старший лейтенант.

Она называла оборонительные объекты и огневые точки и показывала на карте, а лейтенанты советовались между собой. Девушка слышала артиллерийские термины: «дирректация угла», «подготовить репер», «магнитный азимут». И тут же Заруба спрашивал, сколько у них еще снарядов осколочно-фугасных, бризантных, кумулятивных… А дальше Леся уже ничего не слышала. Ее голова склонилась на чью-то руку. Старший лейтенант Заруба уложил ее на свои нары.

Когда она проснулась, в землянке был только Заруба.

— Извините, — виновато улыбнулась Леся. — Мы с Аленкой три ночи не спали.

— Ничего, — успокоил Заруба. — Главное — успели показать огневые точки.

Леся вспомнила, что этот старший лейтенант друг Андрея, какая-то теплая волна разлилась в ее груди, и она вдруг спросила:

— Расскажите о себе.

Старший лейтенант Заруба невесело улыбнулся:

— Что там рассказывать? Окончил Киевское артиллерийское, был на фронте, в окружении. Осенью проходил у родного села и даже не смог заскочить к матери. Еще брат младший есть, торпедистом на подводной лодке служит на Балтике… Когда вышли к своим, полковник Шаблий предлагал идти к вам, партизанам. Но мое место в армии, в артиллерии. Это Семен Кондратьевич понял и согласился со мной. Он сам такой, потому что знает, что значит, когда человек на своем месте, да еще в войну.

— Мы знакомы несколько часов, а мне кажется, я знаю вас давно. Война научила меня разбираться в людях.

— Это потому, что на войне души людские как бы на поверхности. Вот и видишь, чем они начинены: честью или подлостью, — сказал Заруба.

— Теперь знаю, почему вы считаете своими друзьями Андрея, Оленева и Колотуху, почему вас хотел оставить у себя генерал Шаблий.

Усталость брала свое. Леся вновь смежила веки. Еще минута — и она крепко заснула.

Старший лейтенант осторожно вышел из землянки и шепотом сказал командиру огневого взвода:

— У меня прямо сердце сжимается, когда вижу девчат на войне. А сейчас идем поработаем…

Никто не может на войне сравниться с артиллеристами-трудягами. Сколько лишь накануне 19 ноября 1942 года пришлось им перекопать земли, промерзшей на полтора метра, чтобы установить орудия на позициях. Копали только ночью, укрываясь от глаз противника. Не копали, а долбили землю кайлами и ломами, откалывали глыбы, как каменный уголь. А потом привезли пушки. Батарей к началу наступления было столько, что орудия стояли через три метра одно от другого на десятках километров линии фронта. За два часа артиллеристы батареи старшего лейтенанта Зарубы выпустили свыше трех с половиной сотен снарядов. Это был каторжный труд.

Вот и сейчас батарея гаубиц должна ударить по целям, обнаруженным партизанками-разведчицами. И вот так из этих залпов, из тех боев, в которых еще примут участие и танки, и пехота, и авиация, как из многих-многих нитей, сплеталось кружево победы.

— Товарищ старший лейтенант! Вас хочет видеть майор Перкалов! — доложил дежурный боец.

Майор Георгий Перкалов, побратим Шаблия по заставам Дальнего Востока, теперь представлял партизанский штаб на Сталинградском фронте. Узнав, что вернулись его разведчицы, Перкалов сначала посетил Аленку в госпитале, а затем отправился на позицию старшего лейтенанта Зарубы, прихватив буханку хлеба, граммов сто сахару и немного жареной картошки.