Олег Селянкин - Только вперед! До самого полного!

• Название: Только вперед! До самого полного!
• Автор: Олег Селянкин
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Писатель-фронтовик Олег Константинович Селянкин родился в 1917 году. После окончания десятилетки в городе Чусовом Пермской области поступил в Ленинградское Высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе.

С первых дней Великой Отечественной войны О. Селянкин — на фронте. Он участвовал в боях при обороне Ленинграда, под Сталинградом, на Днепре, в Польше и Германии. Многие события тех лет он отразил впоследствии в своих книгах «Школа победителей», «Костры партизанские», «На румбе — морская пехота», «Когда труба зовет» и других.

В новой книге О. Селянкин остается верен своей главной теме.

О. Селянкин награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны II степени, двумя орденами Красной Звезды, орденом «Знак Почета», многими медалями. Ему присвоено звание «Заслуженный работник культуры РСФСР».

---

— Слушай, я так обязан тебе… — и тут замялся, вдруг осознав, что не знает имени Дудко.

— Дмитрий. Друзьям можно просто — Митя, — подсказал Дудко, лукаво покосился на Одуванчика и продолжал: — Между прочим, имею просьбу. Хочу, чтобы ты подарил мне одну штуковину.

— Считай, что та штуковина уже твоя.

Дудко кивнул Одуванчику, тот исчез на несколько минут и явился… с выходным кителем Максима. Но в каком виде был он, этот китель! Весь изрешечен осколками!

Глянул Максим на китель и вспомнил, что еще в самом начале боя один из вражеских снарядов, угодил точно в его командирскую каюту, разорвался там. Пробоина оказалась выше ватерлинии, ее наскоро заделали, чтобы волны не заплескивали, а на целость имущества лейтенанта внимания и не обратили, что вполне естественно в горячке боя; скорее всего, уже сегодня, пока он, Максим, был в штабе дивизиона, матросы и обнаружили это чудо.

Конечно, было жаль, что погублен китель, сшитый специально к выпуску из училища и надеванный считанное число раз, но даже и в том случае, если бы он оказался целехонек, Максим в обмен на реактивные пусковые установки все равно отдал бы его Дудко. Но сейчас непроизвольно вырвалось:

— Да зачем тебе такая рвань?

Дудко ответил без промедления:

— Это моя личная тайна.

Максим пожал плечами.

13

Ремонт катера с самого первого часа его появления на заводе пошел нормально — не скоростными темпами, но и без раздражающих проволочек. И уже на второй день Максим пришел к выводу, что ему здесь делать нечего: все работали на совесть, да и Мехоношин с Разуваевым оказались чрезвычайно придирчивы даже к кажущимся мелочам. И тогда, сам себе не признаваясь, что его неудержимо тянет в тот дом на Пятой линии, решил сходить в город. Правда, несколько смущало отсутствие выходного суконного кителя, но успокоил себя тем, что сейчас война и только дурак осудит его, увидев во вполне приличном хлопчатобумажном.

Сказал мичману о своем решении, добавив, что катер оставляет на его догляд, — Мехоношин молча козырнул: мол, ваше приказание понял. Зато матросы немедленно полезли с предложениями по ремонту или со своими личными делами, которые, как считал Максим, можно было спокойно отложить на завтра. Так много самого неожиданного вывалилось на него, что в каюту, чтобы хоть немного привести себя в порядок, удалось зайти только под вечер, когда солнце, отстояв свое в зените, быстро покатилось к горизонту, подернутому голубоватой дымкой.

В каюте Максим прежде всего увидел суконный китель. С новенькими нарукавными нашивками лейтенанта и с надраенными до белизны пуговицами, он на плечике висел напротив двери в каюту. Максим догадался, что этот китель матросы получили на базе взамен того, истерзанного осколками. Может быть, в те самые часы, какие он провел в штабе дивизиона, отчитываясь за поход.

Особенно же умилил значок ГТО второй ступени, прочно сидевший на отведенном для него месте. В училище не было принято украшать грудь различными значками, но этот с гордостью носили все. Как свидетельство мужской силы и ловкости, готовности на любой труд или на смертный бой.

Значок Максима, если не обманывала память, был искалечен одним из осколков. У этого — ни царапинки. Словно только сегодня его достали из коробочки. Но думать о том, откуда он, этот значок, сейчас не хотелось. Отказаться от него — не было ни сил, ни желания. И, решив все эти вопросы оставить на потом, Максим, переполненный благодарностью к матросам, вышел на верхнюю палубу бронекатера. Намеревался хотя бы кому-нибудь одному сказать слова, рвавшиеся из души, но матросы работали нарочито усердно, ни один из них даже не покосился в его сторону.

Что ж, и это понятно: хотите тайком полюбоваться на свою работу, тайком разделить с командиром его радость…

Вышел за проходную завода — случилось как-то так, что ноги вроде бы бездумно вынесли его сначала на набережную Невы, а потом и к дому, половина которого лежала грудами битого и задымленного кирпича.

Шагая через две ступеньки, взлетел на третий этаж, потянул на себя знакомую дверь, в душе опасаясь, что она закрыта, но дверь охотно пропустила его в прихожую. Здесь он сразу же увидел вешалку. Всего на четыре пальто, но настоящую вешалку. И с удовольствием положил на нее фуражку. А потом, одернув китель и ладонями пригладив волосы, костяшками пальцев осторожно стукнул в дверь знакомой комнаты.

— Входите, она открыта, — ответила Аля.

Максим вошел. Оказывается, и здесь изменения: у окна, выходившего во двор, теперь стояли довольно приличный стол и три несколько обшарпанных стула; и платья Али висели на плечиках.

Увидев Максима, Аля спрыгнула с подоконника, растерянно посмотрела на тряпку, которой недавно протирала стекла окон, вспыхнула, казалось до корней волос, и сказала:

— Здравствуйте, Максим… И большое вам спасибо.

— Нельзя ли уточнить, за что? — весело спросил Максим, которому почему-то было хорошо и от присутствия Ляли, возившейся со своей куклой, и оттого, что Аля оказалась дома и занималась самым обыкновенным житейским делом.

— За стол, за стулья и… вообще за все.

— Как говорят дипломаты, уполномочен заявить, что к указанному не имею ни малейшего отношения. Готов под присягой подтвердить, что говорю правду, правду и еще раз правду!

На лице Али растерянность, недоумение; чувствовалось, она хотела верить Максиму, но что-то мешало ей. Зато Ляля не сдалась, она сказала с детской непосредственностью:

— Нет, все это ты прислал. И вообще будешь помогать нам. Так сказал тот дядя.

— Какой дядя?

— Который велел тебе не торопиться.

Медведев! Комиссар Медведев!.. Значит, пока они выполняли задание, он от имени его, Максима, побывал здесь…

Затянувшуюся и несколько неловкую паузу прервал решительный стук в дверь, и почти сразу же на пороге комнаты возник Дудко. Он шагнул к Але и несколько церемонно представился, театрально склонив голову:

— Дудко. Дмитрий. Так сказать, сослуживец и друг Максима.

Аля, разумеется, назвала свое имя, но руки не подала, сославшись на то, что минуту назад занималась приборкой.

А Дудко не давал опомниться, он продолжал напористо, продолжал тоном человека, которому дорога каждая минута:

— Надеюсь, вы готовы?

На лице Али читалось только недоумение. Да и Максим не мог вспомнить, к чему они должны были быть готовы.

— Неужели, Аля, он так ничего и не сказал вам? — возмутился Дудко. — Посмотрите внимательно на мой китель. Надеюсь, видите его многочисленные шрамы? Так вот, в этом кителе Максим был в недавнем бою. Скажите, разве это не чудо, что он не только жив, но даже и не ранен? Чудо. Да еще какое. Нужно или нет достойным образом отметить этот исторический факт? Как говаривал известный адмирал Макаров: «Непременнейше». И сегодня мы, друзья Максима, собираемся по этому поводу. А это чадушко специально убежало вперед, чтобы предупредить вас, пригласить на нашу скромную вечеринку… Догадываюсь: Максим и словом не обмолвился о цели своего сегодняшнего визита. Что ж, этого и следовало ожидать: он у нас, в Охране водного района, самый скромный командир. После меня, конечно.

— Что после вас — это бесспорно! — засмеялась Аля, почти не выбирая, взяла одно из платьев — голубенькое с белыми разводами, висевшее на плечиках за дверью, и выскользнула из комнаты, бросив уже из коридора: — Извините, мне нужно привести себя в порядок.

Исчезла Аля — наступило неловкое молчание, тягостное тому и другому. Максим злился на Дудко за его развязную болтовню и в то же время прекрасно понимал, что стал невольным участником спектакля, разработанного матросами до мелочей. И их неожиданная активность, когда он изъявил желание сходить в город, преследовала одну цель: выиграть время, необходимое для того, чтобы выяснить, дома ли Аля, и известить Дудко о том, где и когда он сможет перехватить его, Максима. А Дудко, считая себя в принципе правым, все же опасался, что чуть-чуть переборщил и обидел Максима, что никак не входило в его планы.

Затянувшуюся паузу, тягостную для обоих, прервала Ляля. Она подошла к Дудко, угрюмо сидевшему на стуле, и сказала:

— Бедненький. Ему, наверное, было очень больно.

Дудко не понял ее, он спросил:

— Кому — ему?

— Ему, — ответила Ляля и погладила ладошкой рукав кителя, погладила там, где штопка была наиболее заметна.

14

Не было вечеринки, обещанной Дудко, все произошло во много раз проще и приятнее. Просто Дмитрий, весело балагуря всю дорогу, привел их в дом на Зверинской улице, своим ключом открыл дверь квартиры из двух комнат и познакомил со своим старшим братом-погодком, который, как скоро выяснилось, был командиром эскадрильи штурмовиков, а сейчас «отбывал» три дня отпуска, «пожалованного» командованием за последний боевой вылет; «отбывал» и «пожалованного» — его собственные слова.