Сергей Соловьев - Тот самый Янковский

• Название: Тот самый Янковский
• Автор: Сергей Соловьев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52005-3

Олег Иванович Янковский, безусловно, великий артист и человек.

Не одно поколение людей и помнят, и любят его роли в кино и в театре… Вдвойне счастливы те, кому в течение жизни довелось близко, пусть даже мимолетно, с ним общаться.

Эта книга – попытка реконструкции живой речи Янковского, она будто эхо его голоса. В основе текста – фрагменты интервью артиста, его прямая речь, зачастую обращенная не к слушателю (читателю), но внутрь себя…

Первая часть настоящего издания – эссе Сергея Александровича Соловьева, созданное по мотивам его фильма об Олеге Ивановиче Янковском, из цикла «Те, с которыми я…». Фильм подготовлен студией «С.С.С.Р.» для телеканала «Культура» в 2010 году.

…Олег Янковский, помимо прочих талантов, обладал редчайшим талантом любви. Любви к семье, работе, любви к друзьям, любви к жизни.

---

Я помню, ехал как-то… – это была смешная история. Я как-то постился. Сидел в Питере и постился. Еще готовился к какой-то картине. Я мало с кем общался – все очень серьезно… очень серьезно было. И, значит, распощённый невероятно, я пришел на Московский вокзал в Ленинграде. И на Московском вокзале стоит поезд «Красная стрела», на который у меня был билет. Я дошел до своего вагона и первого, кого я увидел в тамбуре, был Никита Михалков, который спросил меня: «Ты водку принес?» Я говорю: «Никит, ты в своем уме? Ты же в общем… какая водка?» Он посмотрел на меня как на идиота и сказал: «Какой мудак сказал тебе, что водку делают из мяса?» Я не знал, что ему ответить на этот прямой и ясный вопрос. Он говорит: «У нас есть еще 15 минут, мы добежим до ресторана». И я, вместо того чтобы погрузиться в вагон, побежал с ним в ресторан. Мы там взяли какие-то закуски и побежали назад. И когда мы зашли в вагон, приняв на грудь некоторое количество горячительных напитков, мягко говоря, у меня чуть не остановилось сердце, потому что в купе, прислонившись к полированной стенке вагона СВ, сидел Олег Иванович Янковский. И у него за головой была сетка для полотенец. Я так и обомлел. А Никита спрашивает: «Что тебя так поразило?» Я говорю: «Только что, перед приходом сюда, сидел и смотрел картину «Мы, нижеподписавшиеся…», там Олег Иванович всю картину сидел в такой же позе, в этом же костюме, и так же, прислонившись к сетке!» Олег открыл один глаз и говорит: «И что же тут удивительного? У людей есть такая необходимость время от времени ездить в поездах». И мы стали ему какие-то вопросы задавать, на которые он отвечал одним-единственным кивком, ничего не говоря, а просто вот так… Я ему говорил: «Олег, а ты не помнишь? Ты не помнишь? Вот мы там…» – это было почему-то так смешно… И потом еще лет пять, когда мы встречались, он делал мне только так… – это было знаком выдающегося расположения друг к другу…

Где-то в районе Бологого водка у нас кончилась. Мы сидели, Виталик Соломин с нами еще был, Ира Купченко, которая купила в Питере столик на колесиках. И мы ее ужасно стыдили за это. Мы говорили: «Ира, мы не знали, что ты мещанка! Вот это в дом купила – стол на колесиках и Васе будешь… да? Щи носить, да? Похлебку какую-то, да?» И она дико смущалась, краснела: «Какие вы идиоты!» Короче говоря, Ира ушла спать. Поезд уже отъехал от Бологого, когда выяснилось, что у нас кончилось все. Туда-сюда, уже собирались спать, а Олег, значит, сидел в плавках. Он был очень хорошо сложен, и опять очень мало говорил. «Олег, – говорим, когда уже поезд тронулся. – Олег, ты самый из нас популярный… Наверное, тебе придется пойти в сторону вагона-ресторана… – который, конечно, был давно закрыт, – и постарайся там достать бутылку водки». Он говорит: «Вы видите, в каком я виде?» Мы с Никитой переглянулись: «Но ты, во-первых, популярный, во-вторых, атлетически сложен, и в-третьих, – ты такой обаятельный, что отказать тебе в таком виде никак невозможно».

Этот довод на Олега, как ни странно, подействовал. Он сказал: «Ну ладно. Ждите». Не одеваясь, он вышел в плавках… Была метель… Ввжж, вввжжж… Абсолютно такая «Анна Каренина», и поезд «чих-чих» через метель. И Олег через тамбуры, в плавках дошел до вагона-ресторана. Мы не ходили, не знаем, мы видели только результат, когда минут через двадцать Олег вернулся. Он был как бы полузаметён снегом или в инее… и в руках – бутылка водки. И единственное, что он сказал, после того как поставил эту самую бутылку: «Я думал, вы мне врете про популярность, а она есть, она есть… разливайте!..» Вот так интеллектуально мы проводили время. Интеллектуально, но весело.

И следующая наша с Олегом история – это история о том, как Рустам Имбрагимбеков, замечательный драматург и писатель, однажды позвонил мне домой:

– Вот ты знаешь, у меня к тебе… я к тебе как посредник сейчас обращаюсь, потому что Рома Балаян (режиссер ныне армянско-украинский, а раньше просто, значит, наш товарищ, работающий на студии Довженко. – С.С.), начинает снимать по моему сценарию картину «Храни меня, мой талисман» и очень просит у тебя узнать деликатно, тонко… Вот, я делаю это в очень деликатной и тонкой форме.

– Конечно. А что он просил узнать?

– Не может ли он пригласить сниматься в этой картине Таню Друбич, потому что он пригласил туда сниматься Олега Янковского и Сашу Абдулова… и очень было бы в жилу им, в их компанию, втолкнуть еще Таню. Есть у него такая идея.

– Так чего? И Роман замечательный режиссер, и Олег, Саша… Так чего? Втыкайте сколько хотите. Правда, Таня сейчас вот только что родила. Как она будет сниматься? Я не понимаю даже, как она поедет с дитем, с грудью.

– Это мы разберемся… Дитя, грудь… это все десятое. Главное – мы с тобой договорились. Мы можем позвонить?

– Звоните Тане сколько хотите.

Они позвонили Тане, дали почитать сценарий, который ей очень понравился. И Таня взяла Аню, которой, я не помню, сколько тогда, годика еще не было… Аню на руки, и они уехали сниматься…

Таня – человек очень настороженный, замкнутый и скрытный. Вот она вернулась оттуда в современном таком восторге, человеческом восторге. Я говорю: «Что такое?» Она говорит: «Ну просто такой человеческой компании я в жизни не видела. Такие они все прекрасные. Ну все такие просто прекрасные…» Я говорю: «Что в них прекрасного?» – «Ой! Они все прекрасные, говорят одни глупости, все не то с похмелья, не то выпивши… абсолютно не знают текста, и все такие чудесные… они все такие настоящие артисты. И если бы они еще знали текст – это просто вообще, им бы и цены не было. Никто ничего не знает…» И в доказательство чудесности, прекрасности, она была приглашена на их прощальный ужин, который проходил в ресторане «Узбекистан». Мы сидели на этом ужине: Рустам Ибрагимбеков, Роман Балаян, Олег, Саша Абдулов, Таня, ели манты, шашлыки и ржали так, что просто стекла вываливались… Невозможно вспомнить ни мысли, ни какого-то связного рассказа, ни о чем… потому что их просто не было. Не то чтобы я такой тупой и не запомнил. Их просто и не было. Все смотрели друг на друга, икали, плакали, смеялись и падали лицом в салат. По какой – я не знаю – причине, но то же самое у меня ощущение было, когда мы вышли из ресторана, что они такие чудесные…

Мы были знакомы с Олегом до этого случая, но после этой ресторанной встречи, банкета по поводу окончания съемок «Храни меня…», после этого оливье-салата с физиономией – мы стали ощущать себя друзьями.

И начиналась моя главная жизнь, которая называется дружба. Не то чтобы мы перезванивались каждый день и спрашивали друг друга: «Ну как настроение у тебя там вообще?» – ничего этого не было, никаких сообщений из области иносоциальных мыслей, да и виделись мы редко и всегда по каким-то дурацким поводам. И когда виделись, ничего друг другу не сообщали путного… ничего… Только ржали… Ну вот этого было вполне достаточно, чтобы ощущать себя близкими, исключительно близкими людьми. В это время у Олега произошла еще одна история, которая стала одной из главных историй в его жизни. Я был на спектакле в Ленкоме, где Марк Захаров был впервые в качестве главного режиссера этого театра. Он пришел из Театра Сатиры, привел в этот театр Олега. И был спектакль «Автоград». В этом спектакле «Автоград» я первый раз увидел Олега как театрального артиста. Я абсолютно не мог понять, как это может быть, чтобы Олег был театральным артистом! Вот Саша Абдулов, конечно, можно понять, что он театральный, а то, что Олег театральный артист… Ну как он говорил! Я совершенно не любил, терпеть не мог любой аффектации чувств, любого нажима, любого какого-то стремления кого-то поразить внешностью, интонацией, криком или шепотом. И Олег был ненавистником внешних эффектов, любых внешних эффектов.

Дальше у Олега началась превосходнейшая страница жизни, которая сделала его действительно бесконечно любимым всем советским народом! И остается им до сих пор. Я приезжал с премьерой «Анны Карениной» в Ереван, в Армению, которая теперь отдельное государство, я там паспорт отдавал, штамп ставил, границу пересекал! Но люди – советские, все родные советские люди! Битком набит зал абсолютно родными советскими людьми! Все, все, все на том же месте сидят, с той же душой, с той же психологией, и с тем же отношением, и с той же немыслимой любовью к Олегу! И в Израиле мы недавно показывали «Анну Каренину» в огромном театре. Этот огромный театр, знаменитый театр, битком набитый, – все советские люди. Тот же Израиль, Ближневосточный кризис, Палестина… – советские люди, наши советские люди. В зале Трайбека – это один из самых роскошных залов Нью-Йорка, 1400 мест зал, центр Нью-Йорка – битком набито на первом показе «Анны Карениной». Продавали билеты за дикие деньги друг другу… пришли смотреть Олега. Конечно, не меня, Олега. Те же советские люди. Нам еще долго ждать, пока мы все вымрем! И появится что-то такое специфическое, так сказать, антисоветское. Пока я не вижу ни малейших таких перемен.