Рауль Мир–Хайдаров - Интервью для столичной газеты

• Название: Интервью для столичной газеты
• Автор: Рауль Мир–Хайдаров
• Жанр: Современная проза

Максуд Гимаев, получивший у осужденных кличку «Инженер», освобождается из колонии в свой тридцатый день рождения, отбыв три года лишения свободы. Позади остались и необоснованное осуждение и измена невесты, а впереди начинается новая жизнь. Максуд решает начать ее с самых низов...

---

— Вы, Гимаев, известный рабочий, передовик, представлены не только у нас, но и на городской Доске почета. Пользуетесь и у своих коллег, и у нас, администрации, авторитетом. А вызвали мы вас вот по какому поводу… Хотя, главный инженер все в лучшем виде доложит.

— Идея для вас, думаю, не новая,— начал главный, глядя на Максуда. — Знаю, что слух в коллективе прошел еще два-три месяца назад. Речь идет о переводе крановщиков в бригады строителей… Что ж, в этом есть много разумного. К тому же предложение спущено сверху, понимаете? — главный инженер высоко поднял палец, обнажив худую волосатую руку.— А мы — передовое управление в тресте, должны подать пример, так сказать, стать инициаторами. Нам совсем не хотелось бы, чтобы перестройка выглядела как проявление волевого начала, проведена была по приказу. Поэтому мы решили созвать рабочее собрание, и надо, чтобы кто-то из крановщиков выступил в поддержку идеи. Мы долго думали, и выбор пал на вас — ваше слово будет иметь вес.

— Почему же на меня? — спросил Гимаев.

Главный инженер нахмурился.

— Разве парторг неясно объяснил, почему?

— Что ж, если я пользуюсь авторитетом и уважением, по-вашему, я не могу иметь собственного мнения? — спросил Максуд.

— А вы что же, против? — не скрывая удивления, вмешался в разговор начальник управления.

— Пожалуй, да. Мне кажется, столь важное нововведение следует опробовать сначала в нескольких бригадах. Идея, чтобы крановщик был материально заинтересован в делах строителей — замечательная, важная. Но нельзя же забывать и о кранах, как можно всерьез говорить о хозяйском отношении к ним, если крановщик никак не подчиняется вам, и какова будет его квалификация, если он выпадает из среды механизаторов? Нет, это дело сгоряча делать не следует.

И Гимаев кратко изложил суть.

— Выходит, кругом ничего не понимают, а вам все так предельно ясно? — не скрывая недовольства, сказал главный инженер.

— Беда в том и состоит, что подобные ошибки чаше всего распространяются широко; лучше, если бы они выявлялись в одном месте, в одном регионе. Вот тогда даже ошибка оказалась бы и морально, и материально выгодна — на ней, на наглядном примере, научились бы остальные. Что касается меня, я убежден, что идея в таком виде продумана не до конца, нуждается в практической проверке. А главное, я не хочу быть застрельщиком в деле, которое считаю скоропалительным, даже если оно с помпой внедряется по всей республике…

Распрощались холодно.

— Ну, ты, брат, даешь жару! Начальству такую свинью подложить, а! Не знают, как с тобой и быть… не укладываешься в привычный стандарт. Думали обласкать тебя, оказать доверие, а у тебя своя позиция… В общем, шум в управлении,— рассказывал Гимаеву Акрам, приехавший на объект. — Одного жаль, Максуд: ни я на планерке, ни ты в парткоме не убедили руководство отказаться от передачи крановщиков строителям. Уже одобрена другая кандидатура застрельщика, на этот раз пройдет без осечки. Теперь поставили не на опыт и авторитет, а на молодость и энтузиазм. Ей, молодой этой, по-моему, все равно, какой почин поддержать, я-то ее знаю.

— Не отчаивайся, Акрам, время покажет — кто прав, и скоро покажет. Ты пытался отстоять свою позицию, а это уже само по себе заслуживает уважения,— успокоил Гимаев товарища.

Стремительна весна в джизакской степи: в один день заполыхали огнем полевые маки, зацвел миндаль, словно осыпанные снегом стояли в садах яблони.

Ожили и стройки.

В лучших управлениях, наверстывая упущенное за зиму, работали в полторы, в две смены. Зашевелились и на ИВЦ, объекте Гимаева: когда не срывали подачу панелей, монтировали до темноты.

Однажды, во второй половине дня, когда кончились стеновые плиты и строители разошлись по домам, потому что с домостроительного комбината позвонили и сказали, чтобы сегодня уже не ждали бетонных изделий, к Гимаеву на объект заявились два корреспондента. Один из них был молод, если не сказать — юн, модно одет и так обвешан фотоаппаратурой, что, казалось, она пригибала его к земле. Другой был явной противоположностью своему спутнику. Он был похож на давнего адвоката Гимаева — может, старость сглаживает в людях какие-то индивидуальные черты?

Максуд сидел, свесив ноги, на переднем балласте крана и, подставив лицо ласковому весеннему солнышку, думал о том, что завтра, в субботу, приедет Каринэ и они, наконец-то, отправятся в Самарканд. Еще издали, пока Гимаев не приметил направляющихся к крану мужчин, молодой торопливо сделал несколько снимков.

Увидев людей, Гимаев ловко спрыгнул на шпалы и пошел навстречу: на объекте, кроме него, никого не было.

— Лучше сюжета не придумать, да и лицо выразительное, мыслящее. Считай, я уже свое отстрелял,— сказал молодой старшему.

— Здравствуйте, молодой человек… — гость постарше протянул Гимаеву руку. — Были сегодня на многих объектах, говорили с шоферами, рабочими, мастерами, прорабами, начальством повыше, и нам несколько раз рекомендовали заехать на ИВЦ побеседовать с вами. Женщины-крановщицы прямо-таки настаивали, да еще механик ваш, молодой такой парнишка.

— Акрам…— улыбнулся Гимаев, а фотокорреспондент успел в это время еще раз щелкнуть затвором. Спросил иронически: — Передовик не покидает объект, даже если и нет работы?

— Не совсем так.— Гимаев пропустил мимо ушей иронию юнца. — Просто строительство несколько сложнее, чем видится с наскоку. Уйди я вместе с монтажниками или раньше, не исключено, что завтра на планерке, селекторном совещании, в штабе стройки, горкоме или где-нибудь в другом месте строители, не моргнув глазом, скажут, что строительство важного объекта ИВЦ срывается по причине отсутствия крановщика. А о том, что у них нет стройматериалов, они умолчат, если есть возможность свалить вину на другого. Я не хочу подводить ни своего механика, с которым вы, оказывается, знакомы, ни свое управление, у которого и без этого объекта забот невпроворот.

— Ну, это не для печати,— перебил фотокорреспондент.

Пожилой журналист, видимо, порядком уставший от своего юного коллеги, укоризненно посмотрел на него:

— Сережа, дорогой, пожалуйста, возвращайтесь в гостиницу. Сходите на базар, вы ведь собирались? Да и дело свое вы, кажется, сделали.

Фотограф, спросив о дороге на базар, довольный, попрощался.

— Вы уж извините нас, молодой человек,— сказал корреспондент, как только фотограф скрылся за углом.— Впрочем, снимает Сережа прекрасно, да вы и сами в этом убедитесь. Просто ему хочется казаться бывалым журналистом, потому и встревает в беседу не всегда к месту.

— Жизнь большая, научит,— ответил миролюбиво Гимаев.

— Как вы, наверное, поняли, мы с Сережей представляем центральную газету и хотели бы взять у вас интервью. Где бы нам получше расположиться, чтобы на солнышке погреться и дело сделать? У нас в Москве до солнечных дней еще ох как далеко! А в старости кости тепло любят,— грустно улыбнулся корреспондент, до боли напомнив Гимаеву старого адвоката, которого он и поблагодарить-то не успел.

— Это мы сейчас…— и Максуд направился к бытовке.

Он вынес столик, за которым бригада резалась в домино, из прорабской — металлическое вращающееся кресло, обитое ярко-красной искусственной кожей, а для себя прихватил табуретку.

— Комфорт, полный комфорт,— сказал довольный журналист, выкладывая на стол бумаги и портативный магнитофон. — Пожалуй, и начнем, а то на вашем солнышке как бы я не замурлыкал от удовольствия. Но прежде я хотел бы вообще поговорить с вами о строительстве. Ваше мнение, которое Сережа посчитал непригодным для печати, мне понравилось, и если оно подтверждается фактами, примерами, оно вполне годится для публикации. Меня как раз интересует то, чего не увидеть, как вы метко выразились, с наскоку. Все то, что лежит на поверхности, я, наверное, представляю. О том, что вы, строители, часто строите неважно, долго, дорого, однотипно, читатель хорошо знает. Его интересует — почему, а также — когда наступят долгожданные перемены? Для начала, товарищ Гимаев, такой вопрос: каким бы вы хотели видеть строительство?

— Более гибким и — сезонным…

— Пожалуйста, точнее…

— Могу и поточнее.— Гимаев положил руки на стол, сцепил пальцы. — Прежде о сезонности — мне кажется это главным. Для ясности, назовем благоприятные для стройки месяцы летними, а неудобные — зимними. В разных климатических зонах, разумеется, разные сроки. Производительность труда в летние и зимние месяцы несравнимая, о качестве работ и себестоимости и говорить не приходится.

Вроде яснее ясного: летом должен использоваться весь световой день, а по мне — так и все двадцать четыре часа,— дело ведь не в часах, а в отпущенном природой благоприятном времени. Отсюда на законном основании должно возникнуть понятие — сезонность. В этом слове для меня нет крамолы, лето для строителя должно быть как посевная или уборочная для хлебороба, когда работают, не покладая рук, не считаясь со временем. А как же получается у нас? Вы скажете: летом есть вторая смена. Да, она кое-где есть. Но, если провести честный учет рабочего времени вторых смен в целом по стране, они не дадут и тридцати процентов желаемого. Большинство смен числится только на бумаге, да еще в воображении руководителей — я ведь работал в разных концах страны и за свои слова отвечаю. Пойдем дальше…— Гимаев вытер вспотевший от волнения лоб. — У строителя в сезон, как и у любого, скажем, канцелярского работника,— пятидневка. А в зимние, по нашему условному определению, месяцы он сидит на простое, получая полновесную, почти летнюю зарплату. Не проще ли, в общем не ущемляя его прав, предоставить ему зимой три выходных дня, летом — один. Но тут уж мы переходим к гибкости, о которой я говорил вначале…— Максуд перевел дух.— На мой взгляд, зимние месяцы должны готовить летний плацдарм, а уж в сезон надо работать в три смены, и работать не на бумаге. Это насчет сроков строительства — здесь я вижу ощутимый резерв. Наверное, у вас возникает возражение: неудобно, непривычно. Отвечу: работа не должна принимать во внимание такие понятия, работа должна исходить из необходимости. Когда мы с вами спим, смотрим телевизор, а в это время варят сталь, ведут поезда и корабли, ремонтируют метро — то есть, работают многие люди, чей труд связан с непрерывным циклом, никто же не возмущается и не считает это неудобным. Наверное, и им хочется Новый год отмечать в кругу семьи, ходить в театр когда вздумается, а не когда получается, но они понимают: работа есть работа. Так почему же строители не могут работать летом, как следует, а зимой, соответственно, отдыхать? Впрочем, сказанное относится не только к строителям. То, что у нас в воскресенье не работает часть магазинов, на мой взгляд, чистейший абсурд. Если я в свой выходной не могу пойти в магазин, значит, должен делать это в рабочее время, потому что магазины закрываются в будни, именно когда мы идем с работы, а то и раньше. Парадокс? Еще какой! Да, не может быть общества, где одновременно все будут работать или отдыхать. Именно для того, чтобы одни могли хорошо отдыхать, другие должны в это время работать — и наоборот. Азбучные истины, не вам рассказывать. Разве это нормально, когда вы утром выходите на работу и видите, что ремонтируют вашу улицу. Перекрыто движение, создана масса неудобств! Разве такую работу нельзя проводить ночью? Удобно и для самих дорожников — никто им не мешает,— и для пешеходов, и для транспорта — для всех. Но нет, находятся доброхоты, которые, наверное, жалеют дорожных рабочих, но не жалеют ни всех остальных, ни государственных денег…