Рауль Мир–Хайдаров - Интервью для столичной газеты

• Название: Интервью для столичной газеты
• Автор: Рауль Мир–Хайдаров
• Жанр: Современная проза

Максуд Гимаев, получивший у осужденных кличку «Инженер», освобождается из колонии в свой тридцатый день рождения, отбыв три года лишения свободы. Позади остались и необоснованное осуждение и измена невесты, а впереди начинается новая жизнь. Максуд решает начать ее с самых низов...

---

Все было бы ничего, к Манечке и ее капризам Костя привык, но вот сыновья, которых он любил, о которых мечтал, что вырастут они достойными людьми, стали огорчать его еще в школе. Они унаследовали, как думал Костя, от матери не только внешность, но и все ее пороки. Сколько и чего только ни пришлось давать и репетиторам, и в школе, чтобы его оболтусы получили аттестаты, но этим занималась сама Манечка, и у нее неплохо получалось.

Такого тройного пресса дяде Косте бы не выдержать, но наступили «золотые» годы дефицита: народ стал жить получше, и чтобы заполучить хорошую вещь, покупатель не скупился. Не какой-нибудь там четвертной — полсотни сверху давали, а иная дефицитная вещь стоила две цены; с другим же товаром дядя Костя даже и не связывался.

Одно время в узком кругу к нему даже приклеилась кличка Мистер Бельгийское Пальто. Сколько он продал этих пальто — не счесть! А Манечка тем временем устраивала, переводила из института в институт, с курса на курс сыночков. Каждый переход, каждая сессия обходились Мистеру Бельгийское Пальто в кругленькую сумму. В некоторых институтах, как и у него в магазине, существовала твердая такса на все, и это возмущало дядю Костю: такса казалась ему чрезмерно завышенной. Но для сыновей ему ничего не было жаль, верилось — выучатся, образумятся.

Образумились… Уехали вдвоем на новых «жигулях» отдыхать на море, в Сочи,— вернулись через два месяца самолетом, прогуляв машину. А однажды, когда они с Манечкой отдыхали в Крыму, получили от любимых сыночков телеграмму: «Предлагают выгодный размен квартир: Чиланзар пятый этаж совмещенный санузел доплата три тысячи заодно можно продать и мебель как быть». Дядю Костю чуть инфаркт не хватил: квартира в центре, в пять комнат, перестроенная «от и до», мебель под старину — все находилось под угрозой, своих деток они хорошо знали. Пришлось срочно переводить деньги. Откуда только дядя Костя ни выкупал сынков: из милиции, ГАИ, вытрезвителя, даже из цыганского табора, когда они уговорили цыган всю ночь играть и петь для своих друзей, наобещав золотые горы.

Свадьбы, квартиры, разводы, снова свадьбы — от этой круговерти дядя Костя так устал, так ему все надоело и осточертело, что в один прекрасный день он тайком уложил чемодан и… сбежал. Это был, как он сам признавался, кажется, единственно достойный поступок в его жизни.

Говорят, однажды дядя Костя, рассказывая про своих удальцов, заявил в сердцах, что сыновья стали ему в такую копеечку, что гораздо дешевле было бы отлить две их статуи в натуральную величину из чистого золота, чем содержать их. От судьбы не уйдешь, философски замечал он: догонит — не так, так этак…

Жил здесь дядя Костя спокойно, ревизоров не боялся: он «завязал», ему самому уже ничего не было нужно. От прежнего у него осталось лишь некоторое профессиональное самолюбие: он считал себя в силах помочь кому-то и помогал, но теперь это был не «нужный» или денежный человек, как раньше, а уважаемый лично им, дядей Костей, человек, как, например, архитектор-садовод.

В Ташкент Максуд прилетел, как и предполагал, к обеду. Рекомендация дяди Кости сработала безотказно, и он поселился в прекрасной гостинице, в просторном номере с кондиционером. Возвращая документы, администратор, красивая, еще молодая женщина, игриво сказала:

— Поздравляю вас с днем рождения, Максуд Ибрагимович.

Гимаев опешил… Да, у него действительно был день рождения, и не просто день рождения, ему сегодня стукнуло тридцать лет… Он ходил из угла в угол в своей прохладной комнате и усмехался. День рождения… Этот день он теперь никогда не забудет: считай, с самого утра сплошные подарки — освобождение, встреча с дядей Костей, неожиданно принявшим доброе участие в его судьбе, роскошная гостиница, в которую ему самому никогда не попасть бы… В общем, было чему радоваться, и он решил отметить это событие.

К вечеру, когда жара немного спала, Гимаев решил прогуляться. Окна его номера на десятом этаже выходили на большой тщательно спланированный парк, и сверху ему хорошо были видны гуляющие люди, столики на открытом воздухе, аттракционы — картина счастливой праздной жизни так взволновала, что у него защемило сердце. В этот парк через дорогу он и направился.

«Наверное, нашему архитектору этот парк понравился бы»,— думал Гимаев, гуляя по дорожкам, посыпанным влажным красноватым песком.

Когда он проходил мимо аттракционов, его окликнули с качелей две девушки — попросили раскачать их немножко. Девушки были юны, милы, азарт уже разрумянил их щеки, просьба звучала как требование, но Гимаеву это было приятно.

Тяжелые, давно не смазывавшиеся качели были словно рассчитаны на силу Максуда, и через минуту девушки уже визжали от радости и страха, взлетая намного выше соседней люльки. На лету он вновь подхватывал туго натянутую цепь, смеющиеся девушки улетали дальше и выше всех, азарт захватил самого Максуда, он уже смеялся, охваченный весельем, кричал что-то озорное, и если не слышал ответа, то догадывался: говорили ему девушки что-то приятное, даже ласковое — это он читал на их славных лицах. Они бы катались еще, но образовалась очередь жаждущих, привлеченных азартом и весельем. Максуд остановил качели. Доверчиво, как старому знакомому, девушки позволили ему снять их с высоких лодок.

— Вам не мешает остыть,— сказал Максуд, лишь только они вышли за ограду аттракциона, и показал рукой на кафе-мороженое, что расположилось у пруда, напротив.

— Пожалуй, не помешает,— согласились девушки, переглянувшись, и рассмеялись: у них было отменное настроение.

— Может, вы представитесь, наш неожиданный и великодушный спутник,— сказала та, что была бойчее.

— Максуд. Меня зовут Максуд.

— А меня Каринэ,— ответила девушка,— а подружку Наташа,— и они протянули ему по очереди руки.

За столиком все в том же шутливом тоне Каринэ сказала:

— А теперь подивитесь нашей проницательности: вы только что с моря, у вас такой загар, просто зависть берет. Вы ловкий, хорошо тренированный — значит, спортсмен. Наверное, на корте бываете каждый день?..

Максуд улыбался, не перебивал.

— А нам в этом году отдохнуть не удалось, только вчера вернулись из стройотряда, кашеварили все лето с Наташей.

— Да, за нами такой талант замечен,— вставила молчавшая доселе Наташа.— Да сегодня вот решили в светскую жизнь удариться, и сразу такая удача — приятное знакомство…— Наташа улыбнулась.

— В светскую — так в светскую,— подхватил Максуд, уже освоившийся с их шутливой манерой разговора.

Гимаев был благодарен им за то, что они, сами того не ведая, праздновали его вхождение в новую жизнь. Что и говорить, в последние годы стиль, манера, лексика его разговора были иными, хотя он усиленно избегал жаргона, этой трудно смываемой накипи. Гимаев был признателен Алену Делону. Это он с первого дня знакомства внушал Инженеру, что сначала усваивают жаргон, затем стиль, а это уже дорога в другую жизнь.

— Я приглашаю вас в ресторан, тут рядом, при гостинице.

— Так сразу? В «Юлдуз»? Это чересчур дорогое заведение, молодой человек, мы туда каждый день не ходим,— призналась Каринэ.

— Ах, как хочется танцевать! — Наташа кокетливо повела плечиками. — Жаль, никогда не была в «Юлдузе», там, говорят, такой оркестр! — и девушка вновь озорно, как на качелях, рассмеялась.

— Я думаю, сегодня можно пойти. У меня событие — день рождения, даже в некотором роде юбилей — тридцать лет.

— Ах, вон вы, оказывается, какой? А мы уж подумали: наш рыцарь не только силен и ловок, но и серьезен, а вы — день рождения! Как банально, примитивно, учтите, мы таких не любим, правда, Наташа? — и Каринэ шутя взялась за сумочку.

— Но он действительно производит серьезное и положительное впечатление, так подсказывает мое сердце,— заступилась за Гимаева Наташа.

Так или приблизительно так, шутливо препираясь, они двинулись к гостинице. Прежде чем войти в ресторан, девушки решили позвонить домой, предупредить родителей, но все автоматы поблизости оказались неисправными. Гимаев, видя их огорчение и растерянность, предложил подняться к нему в номер и позвонить.

— Так вы живете в этом мраморном дворце, мистер Икс? — поразились девушки.

— Да, я проездом, на несколько дней,— ответил Максуд.

— Какая скромность — проездом! Море, курорт, корты. Ташкент, немного Востока! Небось, и номер у вас «люкс»,— продолжали весело наседать на него девушки, но подняться к нему согласились, уж очень разбирало их любопытство, да и позвонить нужно было обязательно.

— Наташа, непременно следует выяснить, не шейх ли арабский наш знакомый? — сказала Каринэ, оглядывая его просторный и прохладный номер.

— А это мы сейчас,— ответила Наташа, увидев на столе документы. Открыла страничку и радостно вскрикнула:— Каринэ, а я все-таки права, мое сердце не проведешь: у него действительно день рождения!