Цилия Грин - Осознанные сновидения

• Название: Осознанные сновидения
• Автор: Цилия Грин
• Издательство: Старклайт
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2003
• ISBN: 5-901875-27-3

Книга известного британского парапсихолога Цилии Грин привлечет внимание как специалистов в области исследования сновидений, так и неискушенных читателей, интересующихся своим внутренним миром. Главными ее достоинствами можно считать обилие фактического материала и его беспристрастный анализ в лучших традициях Оксфорда. Многочисленные примеры демонстрируют присутствие в сновидениях таких необычных явлений, как ясновидение, телепатия, внетелесный опыт.

Они помогут читателю найти объяснение многим необычным переживаниям, возможно, имевшим место в его жизни, либо правильно интерпретировать их в будущем.

---

Следующие интерпретации типичны для Успенского:

Когда мне случалось прижать коленом руку, и она немела, мне снилось, будто меня кусает за руку собака. Когда мне хотелось взять в руки или поднять что-нибудь, все падало из рук, потому что они были слабыми, как тряпки, и отказывались слушаться. Помню, однажды во сне нужно было разбить что-то молотком, но молоток оказался как бы резиновым: он отскакивал от предмета, по которому я бил, и мне не удавалось придать своим ударам необходимой силы. Это, конечно, было просто ощущением расслабления мускулов.[147]

К этой категории повторяющихся снов принадлежали также сны с полетами. Я довольно часто летал во сне, и эти сны мне очень нравились. В «состоянии полусна» я понял, что ощущение полета вызывается слабым головокружением, которое порой возникает во сне без всякой видимой причины, вероятно, просто в связи с горизонтальным положением тела. Никакого эротического элемента в снах с полетами не было.

Забавные сны, в которых человек видит себя раздетым или полуодетым на людной улице, также не требовали для своего объяснения особо сложных теорий. Они возникали как следствие ощущения полуоткрытого тела. Как я обнаружил в «состоянии полусна», такие сны возникали, главным образом, тогда, когда мне становилось холодно. Холод заставлял меня ощутить, что я раздет, и это ощущение проникало в сон.[148]

Некоторые повторяющиеся сны удавалось объяснить только в связи с другими. Таковы сны о лестницах, часто описываемые в литературе по психологии. Эти странные сны снятся многим. Вы поднимаетесь по огромной, мрачной лестнице, не имеющей конца, видите какие-то выходы, ведущие наружу, вспоминаете нужную вам дверь, тут же теряете ее, выходите на незнакомую площадку, к новым выходам, дверям и т. д. Это один из самых типичных повторяющихся снов; как правило, вы не встречаете во сне ни одного человека, а остаетесь в полном одиночестве среди всех этих широких пустых лестниц.

Как я понял в «состоянии полусна», эти сны представляют собой сочетание двух мотивов, или воспоминаний. Первый мотив порожден моторной памятью, памятью направления. Сны о лестницах ничуть не отличаются от снов о длинных коридорах, о бесконечных дворах, по которым вы проходите, об улицах, аллеях, садах, парках, полях, лесах; одним словом, все это сны о дорогах, о путях. Нам известно множество путей или дорог: в домах, городах, деревнях, горах; мы можем увидеть все эти дороги во сне, хотя часто видим не сами дороги, а, если можно так выразиться, общее ощущение от них. Каждый путь воспринимается по-особому: это восприятие создается тысячами деталей, отраженных и запечатленных в разных уголках памяти. Позднее такие восприятия воспроизводятся в снах, хотя для создания нужного ощущения во сне зачастую используется самый случайный материал образов. По этой причине дорога, которую вы видите во сне, может внешне не напоминать дорогу, которую вы знаете и помните в бодрственном состоянии; однако она произведет на вас то же самое впечатление, даст то же самое ощущение, что и дорога, которую вы знаете, которая вам известна.

«Лестницы» подобны «дорогам»; но, как уже говорилось, содержат еще один дополнительный мотив, а именно, некий мистический смысл, которым обладает лестница в жизни любого человека. В своей жизни каждый переживал на лестнице чувство, что вот сейчас на соседней площадке, на следующем этаже, за закрытой дверью его ожидает нечто новое и интересное. Любой может вспомнить в своей жизни подобные моменты: он поднимается по лестнице, не зная, что его ждет. У детей это впечатление нередко связано с поступлением в школу и вообще со школой; такие впечатления остаются в памяти на всю жизнь. Далее, ступеньки нередко связаны со сценами колебаний, решений, перемены решений и так далее.

Все это, вместе взятое и соединенное с памятью о движении, создает сны о лестницах.[149]

Существовал лишь один сон, которого я не мог объяснить. В этом сне я бегал на четвереньках, иногда очень быстро. Возможно, мне казалось, что это самый быстрый, безопасный и удобный способ передвижения. В момент опасности и вообще в трудном положении я всегда предпочитал его во сне любому иному.

По какой-то причине этот сон не появлялся в «состоянии полусна». Происхождение «бега на четвереньках» я понял гораздо позже, наблюдая за маленьким ребенком, который только-только начинал ходить. Он мог ходить, но ходьба оставалась для него опасным предприятием, и положение на двух ногах было крайне ненадежным, неустойчивым, непрочным. В этом положении он себе не доверял, и если случалось что-то непредвиденное (открывалась дверь, с улицы доносился шум или прыгал на диван кот), он немедленно опускался на четвереньки.[150]

Поскольку Успенский изначально намеревался наблюдать свои сновидения, чтобы понять их, он не пытался усиливать контроль над ними. Тем не менее, он отмечает, что потенциально возможность контроля присутствовала:

Главное состояло в том, что в «состоянии полусна» я видел обычные сны, но при этом сохранял полное сознание, мог понимать, как возникают эти сны, из чего они построены, какова их общая причина и каковы последствия. Далее, я обнаружил, что в «состоянии полусна» я обладаю определенным контролем над снами: могу вызывать их и видеть то, что хочу, хотя это и не всегда удавалось, так что сказанное мной не следует понимать слишком буквально. Обычно я давал только первый толчок, после чего сны развертывались как бы добровольно, порой удивляя меня своими странными и неожиданными поворотами.[151]

Фактически это звучит так, как будто Успенский неожиданно для себя обнаружил, что, несмотря на помехи, начинает проявляться более высокая степень контроля над сном. Но когда он изменял сон по своему желанию, то считал это «ложным наблюдением»:

Моей первоначальной целью было обрести осознанность во время сна… Но вскоре начали появляться «ложные наблюдения», т. е. просто новые сны. Помню, как я увидел себя однажды в большой пустой комнате; кроме меня в ней находился маленький черный котенок. «Я вижу сон, — сказал я себе, — как же мне узнать, действительно ли я сплю? Воспользуюсь следующим способом: пусть этот черный котенок превратится в большую белую собаку. В бодрствующем состоянии это невозможно, и если это получится, это будет означать, что я сплю». Я говорю это самому себе — и сейчас же черный котенок превращается в большую белую собаку. Одновременно исчезает стена напротив и открывается горный ландшафт с рекой, которая течет в отдалении, извиваясь, словно лента. «Любопытно, — говорю я себе. — Ведь ни о каком ландшафте речи не было; откуда же он взялся?» И вот во мне начинает шевелиться какое-то слабое воспоминание: где-то я видел этот ландшафт, и он каким-то образом связан с белой собакой. Но тут я чувствую, что если позволю себе углубиться в этот вопрос, то забуду самое важное, а именно: то, что я сплю и осознаю себя…[152]

Ниже приводится типичный пример одного из осознанных сновидений Успенского, вместе с интерпретацией вызвавших его причин:

Я засыпаю. Перед моим взором возникают и исчезают золотые точки, искры и звездочки… С первого и до последнего момента я следил за тем, как появляются образы и как они превращаются один в другой. Золотые искры и звезды превратились в сеть с правильными ячейками, сеть превратилась в шлемы римских солдат. Удары сердца, которые я слышал, стали мерной поступью марширующего отряда. Ощущение пульсации сердца связано с расслаблением множества мелких мускулов, что, в свою очередь, вызывает легкое головокружение. Последнее немедленно проявилось в том, что я лежал на подоконнике высокого дома и смотрел на солдат вниз; когда головокружение усилилось, я оторвался от подоконника и полетел над заливом. По ассоциации это немедленно вызвало ощущение моря, ветра и солнца; если бы я не проснулся, то в следующее мгновение, вероятно, увидел бы себя в открытом море, на корабле и т. д.[153]

Успенский считал, что «человек во сне не может думать о себе, если только сама мысль не является сновидением. Человек не способен произнести во сне свое имя. Если я произносил во сне свое имя, то немедленно просыпался». Успенский приводит философские доводы в пользу того, что это ограничение является абсолютным. Эти доводы вытекают из его классификации степеней самосознания. У меня тоже нет свидетельств о том, что кому-то удавалось вспомнить или произнести свое имя во сне, не проснувшись, но не так уж много людей пробовали сделать это. Например, Оливер Фокс часто упоминает, что в осознанных сновидениях помнил, кто он такой, чем занимается и что с ним происходило раньше. Исходя из этого, разумно предположить, что он смог бы произнести свое имя, если бы захотел. Один раз он это сделал в ответ на вопрос, и опыт на этом действительно закончился, но в той ситуации произнести свое имя было необычайно важно.