Дмитрий Скирюк - Кукушка

• Название: Кукушка
• Автор: Дмитрий Скирюк
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01336-7

Все рано или поздно заканчивается. Подходит к концу и история Жуги, лекаря, воина и мага, хорошо знакомого читателям по романам «Осенний лис», «Драконовы сны» и «Руны судьбы». Осенний Лис, истоптавший дороги средневековой Европы, успешно противостоявший проискам Священной Инквизиции и козням «маленького народца», заводивший друзей среди людей и нелюдей, узнает наконец, в чем заключается его истинная судьба и предназначение. Роман Кукушка завершает популярную тетралогию Дмитрия Скирюка, принесшую автору две премии фестиваля «Звездный мост (Харьков).

---

На короткое мгновение Фрицу сделалось по-настоящему страшно, он даже вспотел. Он совсем забыл об этом предостережении, и вот теперь на собственной шкуре убедился, что это не было пустой угрозой. Опасность была. Опасность никуда не делась. Опасность затаилась до поры до времени, свернулась, как змея, и, может быть, подумал Фриц, ему невероятно повезло, что он затеял только зажигать свечу, а не чего-то большее. В противном случае за жизнь его никто не дал бы ломаного патара.

— Может, ты все-таки выбросишь руну? — робко подала голос Октавия. — Все равно ведь мы уже зажгли свечу...

— Хорошо, — сдался он. — Но только одну. Всё равно я помногу не умею.

— Я тебя научу.

— Потом. Не сейчас.

Он огляделся в поисках мешочка и обнаружил его на столе, у свечки. Как тот туда попал, оставалось только гадать, должно быть, Фриц со страху не заметил, как прихватил его с собой. Пропустив мимо ушей девчоночье «мы», он встал, на негнущихся ногах прошёл до стола, взял кошель и распустил завязки. Перебрал холодные костяшки пальцами. На сердце почему-то снова сделалось тревожно.

«Это просто, — снова зазвучали в голове слова Единорога. — Задаёшься вопросом, потом вытягиваешь руну из мешочка и смотришь, что тебе выпало».

«Задаёшься вопросом...» А о чем сейчас спрашивать? Что надо узнать и о ком? «Хочу узнать, что с нами будет», — пожелала девочка. А «с нами» — это с кем? С ним и Октавией? С ними двоими и господином Карлом? С мамой? С мамой и сестрёнкой? С ними всеми и ешё с Йостом?

Он стоял так и размышлял, перебирая скользкие руны, как вдруг почувствовал, что одна словно сама собою зацедилась меж кончиков пальцев и застряла там. Осторожно, стараясь не дышать, Фриц вытащил её и посмотрел на ладонь.

Два треугольника на костяной пластинке соприкасались уголками.

— Ой, ну что там, что там? — спрашивала Октавия, вытягивая шею, как гусёнок, и подпрыгивая на кровати от нетерпения. Она даже про куклу забыла.

Фриц показал ей.

— «Дагаз»! — определила девочка. — Это «Дагаз» Руна дня.

— Ты хочешь сказать, что завтра будет новый день? — усмехнулся Фридрих. — Так это я и сам знаю. Может, что получше скажешь?

— М-м-м... ну, я не знаю, — подумав, сдалась она. Фриц ощутил прилив довольства — не так уж, видимо, она и разбиралась в этой рунной магии.

— Дагаз означает весь день, от вечера до вечера, — подумав, уточнила Октавия. — В нашей жизни что-то очень сильно поменялось. Очень-очень. Мне кажется, это добрый знак, если она нам выпала. Это значит, что нам повезёт.

— Повезёт? — покачал головой Фриц, пряча костяной прямоугольничек обратно. — Повезёт... Хорошо бы, если повезло. Интересно, надолго ль?

Они загасили свечу и снова улеглись. Октавия прижалась к Фрицу со спины и доверчиво приобняла его за шею, совсем как делала когда-то его сестра.

— Фриц?.. — сонным голосом позвала она.

— Что?

— А у тебя когда-нибудь был дом?

Фриц против воли напрягся. Проклятая девчонка словно читала его мысли.

— Был, — глухо сказал он в подушку. — Даже не один.

— И мама была?

— И мама была. И сестрёнка вроде тебя — такая же непоседа.

— Они где? Они сейчас живы? Ты расскажешь мне?

От девчачьих волос пахло синькой. Деревянная голова Пьеро упиралась под лопатку. Фриц долго молчал, прежде чем ответить.

— Не знаю. Может, расскажу, Потом. А сейчас спи.

На сей раз уговаривать не потребовалось.

Снаружи стемнело совсем. Сначала было светло от луны, потом её закрыли тучи. Стало холодно, поднялся ветер, а ещё спустя немного времени в окно заколотился дождь. С канала слышался плеск волн, из глубины подвала — сиплое дыхание мехов, гул пламени в трубе и приглушённый стук молотков. Октавия наконец заснула и теперь мирно сопела ему в ухо. Фриц подумал, что Йост был прав, когда говорил, что не стоило сегодня нанимать лодку, и возрадовался, что лежит сейчас в тёплой и сухой постели, а не трясётся где-то под мостом в дырявой лодке, накрывшись такой же дырявой рогожей. Надо было бы возблагодарить Господа за то, что он послал им друзей и укрытие в такую ночь, но сил молиться у Фридриха уже не было, да и девчонку очень кстати убаюкал шум дождя.

«Завтра, — решил он. — Я всё сделаю завтра».

И через минуту уже спал.

НИСКОЛЬКО

Если пушки в цене, значит, дело к войне
Кто не хочет платить, тот заплатит вдвойне.
Если в небе свинец, значит, скоро конец
Весть ещё не пришла, но в дороге гонец.

Если рана в груди — всё ещё впереди,
Позади только жизнь, с остальным подожди.
Если больно дышать — позови свою мать,
Кровью зов напиши и с тех пор не дыши.

Ольга Арефьева, из неизданного

Рассуждая о боге, невозможно обойти стороной вопрос любви.

Когда я выше рассматривал свет и тьму, то пришёл к выводу, что тьма есть просто — отсутствие света. Но любовь — один из тех случаев, когда противопоставление «сущего» и «не-сущего» неуместно. Если зло есть отсутствие добра, то ненависть вовсе не есть отсутствие любви. И то и другое, несомненно, существует. Отсутствие любви — это, скорее, равнодушие. Однако никто не будет спорить, что любовь и ненависть — полные антагонисты, сиречь противоположности. Вместе с тем любой не раз мог наблюдать, как любовь оборачивается ненавистью и наоборот, из чего можно заключить, что эти чувства сходны.

Бывает ли свет без тени? Не бывает.

Бывает ли любовь без ненависти? Как ни странно, да.

Я не уверен, но возможно, свет и тень — два разных явления, а любовь и ненависть два разных проявления одного и того же.

Счастливые люди счастливы разным счастьем. Несчастные несчастливы одинаково. Так и с любовью. Всяк любит по своему. Порою человек и сам не знает, любит он иль нет. Сколь часто приходилось слышать мне: «Наверное, я её люблю», «Ой, девочки, я, кажется, влюбилась!» или «Это похоже на любовь». Но когда человек кого-то (или что-то) ненавидит, у него пет на этот счёт никаких сомнений! Ненависть распознаётся нами сразу и безошибочно.

У каждого плода, у каждой снеди на столе свои вкус и запах. Сыр пахнет сыром, хлеб — хлебом, а вино — вином. Человек порой затрудняется с выбором, но питается на свой вкус, и вкусы те различны. Но если снедь испортилась, она становится одинаково плоха и отвратительна, сколь ни быт бы хороша до этого, и тогда она распознаётся безошибочно и сразу.

Моё мнение таково, что ненависть — это просто сгнившая любовь. Поселяя в своём сердце зерна ненависти, люди убивают любовь. Человек бывает настолько низок и подл, что в состоянии испортить и сгноить любую благодать, в том числе и душу, а значит, и бога в себе, ибо душа и есть частица бога. Изгоняя в себе бога, люди сами порождают в себе дьявола, сами воплощают в жизнь дьявольскую сущность. И сущность эта — сгнившая Идея бога. И тогда это действительно — проявление Зла. Самого что ни на есть реального и сущею.

Почему же Зло и темнота так связаны? Этого я знать не могу. Предполагаю только, что зло трусливо и слабосильно, оно живёт, размножается и вырастает сильным и опасным, только пока его не видят; потому-то всякое Зло и прячется в темноте. И тьма в людских душах есть самое страшное. Страшнее в этой жизни я ничего не могу себе представить.

К утру промозглый воздух в комнатушке сделался душным и спёртым. Фриц проснулся с головной болью, с зудящими от блошиных укусов ногами, но услышал голоса и решил пока не вскакивать и притворился спящим. Октавия сладко посапывала с пальцем во рту, свернувшись калачиком и обняв деревянного Пьеро; её синие волосы разметались по подушке.

Говорили двое. Фридрих осторожно выглянул из-под одеяла и разглядел всё тех же поэта и кукольника, сидящих за столом. Лица у обоих были мрачные, осунувшиеся, в саже. Йост восседал на табуретке, пыхал трубкой и покачивался. Несмотря на духоту, он был в мягкой чёрной шапочке, которую постоянно то натягивал на лоб, то сдвигал обратно на затылок. Стул загромождала ребячья одежда, и Карл-баас приспособил под сиденье барабан. В воздухе висел табачный дым.

— А вы подозрительны, господин кукольник, — лениво посасывая трубочку, продолжал поэт. — Всю ночь не спали. Не поверили мне? Небось решили, что мы крадём детей и продаём их маврам?

— Маврам? — фыркнул тот. — Какая чушь! Нет, ничего такого я не думал. Что вы о себе вообразили? Вы, может, и мошенник, но не подлец. У меня и без этого было достаточно поводов не спать.

— Ну и правильно, что не думали. А что за поводы?

Кукольник набрал в грудь воздуху, привычно попытался откинуться на спинку стула и чуть не упал с барабана. Ухватился за краешек стола, посмотрел на кровать, где спали дети, — не проснулись ли? Фриц торопливо закрыл глаза.