Фрэнсис Вилсон - Прикосновение

• Название: Прикосновение
• Автор: Фрэнсис Вилсон
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1997
• ISBN: 5-218-00296-8

Доктор Алан Балмер становится обладателем чудесного дара: исцелять любые болезни прикосновением. Однако ему самому это не приносит добра: официальная медицина называет его шарлатаном и лишает практики; к тому же, возвращая здоровье другим, сам исцелитель стремительно теряет его.

Сын возлюбленной Алана, маленький Джеффи, тяжело болен. Последним, опустошающим усилием воли измученный врач возрождает ребенка к полноценной жизни и одновременно передает ему свой бесценный и страшный дар.

---

«Итак, завтра я положу свою голову на плаху…»

Слушания начинались очень рано — в 7.00 утра. Поэтому Алан выключил телевизор, разделся, налил себе еще порцию виски и, погасив свет, лег спать. Поначалу он попытался поймать по радио какую-нибудь старомодную музыку, но слышимость была плохой, и ему пришлось засыпать в тишине. Алан чувствовал, что ему придется запастись терпением, потому что было ясно, что ему предстоит та еще ночь.

Это случалось всякий раз, когда ему приходилось уезжать из города: первую ночь он неизменно мучился от бессонницы.

Ворочаясь на непривычной кровати, он боролся с одеялами, и в это время его взору представали образы нынешних пациентов — больных, которых он покинул. Алан судорожно принимался вспоминать, не сделал ли он каких-либо ошибок в диагнозе и не назначил ли неправильного лечения, а если сделал, то не обнаружится ли это слишком поздно. Подобные заботы одолевали его каждую ночь, но особенной силы они достигали тогда, когда он находился вне города.

Алан задавался вопросом: неужели и все остальные врачи также лежали по ночам без сна, беспокоясь о своих пациентах. Он никогда и никому об этом не рассказывал, боясь показаться наигранным.

Видения нынешних пациентов, естественно, сменились видениями будущих — результат постоянного стремления держаться в курсе всех достижений современной медицины. Алан знал, что эта задача практически недостижима, но его неизменно мучило то, что он мог не знать какого-то нового средства диагностики или вида терапии, которые были бы способны изменить течение болезни пациента.

И наконец его подсознание всегда приберегало самое худшее: видения прошлых пациентов. Их он боялся больше всего. Подобно молчаливой толпе, собравшейся вокруг места автомобильной катастрофы, его постель обступали все ошибки, допущенные им когда-либо за время его врачебной практики. Они взбирались на его одеяло и кружились над его головой до тех пор, пока он окончательно не погружался в сон.

Первой у изголовья его кровати появилась Кэролайн Венделл. Она обнажила свои плечи и ноги, чтобы показать ему появившиеся у нее на теле жуткие кровоподтеки. Во время первого своего визита к Алану эта девушка еще не знала, что клетки ее костного мозга поражены и что она обречена. Не сразу узнал об этом и Алан. И теперь он с отвращением вспоминал болезненное, тошнотворное чувство, охватившее его после того, как он сделал анализ крови и увидел, что количество белых телец в капиллярном столбике во много раз превышает норму. Кэролайн вскоре умерла от острой лимфатической лейкемии, так и не дожив до зрелого возраста.

Затем к нему на кровать вскарабкался маленький Бобби Гривс. Его случай наглядно демонстрировал, что тот вред, который могут причинить друг другу люди, значительно превосходит тот, что причинили телу молодой девушки взбесившиеся клетки костного мозга. Бобби числился пациентом Алана еще со времен его студенческой практики. И вот теперь мальчик доверчиво повернулся, чтобы показать доктору свою спинку — на ней был виден огромный багровый ожог второй степени в виде отчетливого треугольного отпечатка парового утюга, принадлежавшего его пьянице матери.

Вслед за Бобби в видениях Алана почти всегда появлялась Табата — маленькая семимесячная девочка, потерявшая зрение оттого, что ее часто били по голове. Несмотря на просьбы, мольбы и решительные протесты Алана, суд принял решение возвратить обоих детей родителям, и он уже больше никогда их не видел воочию.

На смену Бобби и Табате появилась Мария Кардоза. Ее образ чаще других посещал Алана. Это была красивая девятнадцатилетняя девушка. Как обычно, она лежала в своей больничной кровати обнаженная, и кровь сочилась у нее изо рта, носа, из разрезов на животе, из ануса и влагалища. Такой он видел ее в последний раз, и это видение навсегда запечатлелось в его сознании. Четыре года тому назад он впервые встретился с Марией, проходя через приемный покой, куда после автомобильной аварии на шоссе № 107 ее привезла «скорая помощь». Поскольку в этот момент в клинике не оказалось других врачей, Алан ассистировал хирургу, удаляющему девушке разорванную селезенку, помог сшить разорванную печень. Операция прошла удачно, но в организме были разрушены факторы свертывания крови, и кровотечение невозможно было остановить. Алан поднял с постели врача-гематолога, но несмотря ни на что кровь у Марии не сворачивалась. Алан стоял у изголовья ее кровати и наблюдал, как медсестры вливали в вены девушке различные растворы и препараты и как все это мгновенно выливалось обратно через разрезы на животе. В этот миг он испытал чувство ужасного, почти истеричного отчаяния от своего бессилия, от бесплодности всех своих потуг спасти девушку. Через некоторое время у нее отказали почки, потом наступил паралич сердца, и наконец Мария отошла.

Но с тех пор она и другие алановские пациенты регулярно посещали его в полуночных видениях.

Близилось время начала слушаний. Майк Свитцер все утро суетился вокруг Алана.

— Ты только будь спокоен, парень, — повторял он без конца. — Не давай им себя заговорить.

Алан кивал.

— Разумеется. Не беспокойся. Я в полном порядке.

Но сказать по правде, он не был в порядке и чувствовал себя так, как будто его вскоре должны бросить на растерзание львам. В желудке у Алана урчало, крутило, и ему снова и снова хотелось в туалет, хотя он уже трижды там побывал.

Он был порядком наслышан о Мак-Криди — о том, как тот умеет обрезать вас на полуслове и проглатывать живьем, прежде чем вы поймете, что он обращается к вам.

Зал заседаний выглядел именно таким, каким Алан видел его по телевизору: весь отделанный дубом; политики и их помощники располагались за своими столами, стоящими на высоком подиуме, как Цезари в Колизее, а люди, вызванные давать показания, — внизу, как христиане, ожидающие своей очереди отправиться на арену, на съедение тиграм. Скучающие репортеры поминутно входили в зал и выходили из него или сидели, развалившись на креслах заднего ряда, пока наконец сам Великий Человек не прохромал к своему столу, на котором стояла табличка с надписью: «Сенатор Джеймс А. Мак-Криди (округ Нью-Йорк)». В одно мгновение все обратились в слух.

Алан внимательно рассматривал Мак-Криди со своего удобного для наблюдения места в «плебейской ложе».

Согбенная фигура и обвисшие складки на шее сенатора вынуждали его выглядеть много старше своих пятидесяти шести лет. Темные очки, ставшие за последние несколько лет его неизменным атрибутом, надежно скрывали выражение сенаторских глаз от окружающего мира. Что бы ни говорилось с трибуны, сенатор Мак-Криди в своих темных очках оставался невозмутимым и напоминал гигантское насекомое.

Очередной оратор закончил свое выступление. Среди тех, кто сидел на эстраде, пробежал насмешливый шепоток, и вот настал черед Алана встать перед микрофонами…

Глава 5 Сенатор

Джеймс Мак-Криди позволил себе несколько отвлечься во время выступления последнего доктора — как бишь его имя? Балмер? Все, что он хотел услышать по обсуждаемому вопросу, он уже давно услышал.

Кроме того, ему совсем не хотелось находиться здесь. Сенатор чувствовал себя утомленным и слабым. Сенатор чувствовал себя старым.

Ему всего лишь пятьдесят шесть, а он чувствует себя столетним стариканом. Слава Богу, он может теперь спокойно сидеть и восстанавливать свои силы, которые растратил, пока плелся сюда из своего кабинета… Если бы только знали сидящие в зале, каких усилий стоит ему медленно, с достоинством опуститься в свое кресло, в то время как каждый мускул его тела требует, чтобы он плюхнулся в него сразу.

А ведь утро — это лучшее его время. Именно поэтому он назначил слушания с самого рассвета. К вечеру он уже едва ли смог бы с ними справиться. Хорошо еще, что в свое время он был ранен в Корее — по крайней мере, есть на что списать свою немощь.

Держа прямо голову и только вращая глазами за темными стеклами очков, Мак-Криди окинул взглядом зал совещаний. Затемненные стекла он начал носить с тех пор, как у него стали обвисать верхние веки. Вначале он боялся, что люди подумают, будто он подражает кинозвездам. Но вместо этого стали говорить, что он поразительно похож на генерала Дугласа Мак-Артура. «Ну что ж, если уж походить на кого-нибудь, то Мак-Артур — не худший образец…»

Его взгляд остановился на конгрессмене Свитцере.

«За этим человеком нужен глаз да глаз. Он чует мою слабость и готовится к прыжку. Стоит мне только споткнуться, как он бросится на меня. Посмотрите на него — на этого маленького ловкого мерзавца! Как он манипулирует своим прирученным доктором, как науськивает его. Эти же врачи не умеют думать самостоятельно, разве что только на медицинские темы, да и то слишком много мудрят».