Александр Филатов - Вариант "Дельта" (Маршрут в прошлое - 3)

• Название: Вариант "Дельта" (Маршрут в прошлое - 3)
• Автор: Александр Филатов
• Издательство: М.О. "Сенте"
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2012

Вариант "Дельта" представляет собой заключительную (третью) часть трилогии А.В.Филатова "Маршрут в прошлое". Все три части трилогии объединены главными героями - учёным Фёдоровым и руководителем советской разведки (впоследствии - главой системы обеспечения безопасности государства) Шебуршиным. Объединяет три части и и Главная Идея, которую читатель, при желании, обнаружит сам.

Третья часть посвящена влиянию на организм человека и управлению его психикой с помощью упорядоченных колебаний звуковой частоты. Результаты таких воздействий (направленность, выраженность) определяются множеством факторов. В книге широко используется фактический материал, накопленный к моменту написания книги. Используя приём жизнеописания Андрея Черкасова, автору удаётся разоблачить сущность специально разрабатываемых на Западе в целях порабощения человека "музыкальных произведений". Им автор противопоставляет исконно народные мотивы, а также созданные на основе глубоких и систематических исследований лаборатории учёного Черкасова образцы таких искусственно созданных колебаний звуковых частот, которые призваны пробуждать в человеке его лучшие, высшие качества.

Глава, посвящённая Наташе Ветровой (будущей жене Черкасова) написана В.Н.Филатовой, супругой и соратницей автора.

Книга (как и вся трилогия) рассчитана на самую широкую читательскую аудиторию, но предназначена она тем, кто осознаёт нынешнее катастрофическое положение Русского Народа и Русской Цивилизации в целом, кто хотел бы их возрождения. Космополитам и "этастранцам" читать книгу не рекомендуется.

---

Проходившие процессы открывали всё новые и новые страницы истории войны. Той войны нового типа (информационно-психологической), о которой рассказывал старый советский разведчик в телевизионной передаче в декабре 1987 года. Сметливые догадывались, что давненько уже арестованных выпускали на суды (всегда – открытые) по какому-то, неизвестно кем разработанному плану. И это было действительно так: нельзя было допустить, чтобы в обществе, десятилетиями пребывавшему в комфорте, сытости и покое, погасла едва только разгоравшееся пламя понимания ответственности за страну, за её будущее. Понимание неустойчивости всего в постоянно меняющемся мире не имело права войти в привычку. В такую привычку, которая гасит зарождение любой творческой инициативу, притупляет чувство бдительности на фоне всеобщего благополучия, невозможности голода или безработицы.

Но сами процессы были исключительно честными, обвинения были ясными, чёткими и доказанными. Тщательно консультированные специально подготовленными психологами судьи ставили вопросы так, чтобы, находясь в рамках УПК, они  способствовали максимальному раскрытию всей неприглядной сущности личностей и деяний подсудимых. Было допущено участие иностранных журналистов. Но для этого немало пришлось потрудиться нашим разведчикам: к участию допускались лишь те иностранные журналисты, которые были известны своей честностью и неподкупностью.

Впрочем, на Западе от газет, чьи представители никак не могли попасть на суды в Москву, валом шли комментарии под заголовками: „Новый 1937-й в Москве“, „Тучи неосталинизма над Россией“ и далее, в том же духе. Однако ни статьи такого рода, ни блокирование целого ряда побывавших на процессах в Москве журналистов не смогли скрыть правду от тех людей во всём мире, кто хотел и был в состоянии воспринять правду. Во-первых, СССР запустил ряд специальный спутников для трансляции хода процессов. Синхронный перевод делался на шесть европейских языков (испанский, португальский, итальянский, немецкий, французский и английский). Во-вторых, Советский Союз начал выполнять своё обещание: по тем же спутникам шли передачи о том, как и за чей счёт организовывались порочившие СССР выступления прессы о процессах в Москве, как блокировались статьи и репортажи иностранных журналистов – свидетелей процессов. В-третьих, шли телепередачи, в которых эти иностранные журналисты давали интервью о процессах советскому телевидению. Наконец, было организовано распространение материалов о процессах тридцатых годов и, конечно же, старых кинохроник с участием таких участников тогдашних процессов, как Барбюс, Фейхтвангер.

В СССР были пущены в продажу книги с копиями документов о процессе М.Н.Тухачевского. Была во второй раз (с 1984 года) переиздана книга Лиона Фойхтвангера „Москва, 1937“. Ни у кого из граждан СССР не оставалось и доли сомнения в том, что ещё бы чуть, и агент германского генштаба маршал Тухачевский совершил бы кровавый военный переворот в СССР и сдал бы страну фашистской Германии… „Кстати, ох и неприятный же тип – этот Тухачевский, вместе с его польской фамилией и странно выпученными глазами“, – думалось многим. И вот – апофеоз судебных разоблачений: перед людьми с экранов предстали подловатого вида лысый тип с огромной „кляксой“ на лысине; довольно известный людям уроженец Ярославля, завербованный ЦРУ США почти четверть века назад, с недоброй бульдожьей мордой и неспокойным взглядом; какой-то грузин, кстати – бывший чекист – с повадками лакея и насквозь лживыми манерами и голосом; ещё несколько бывших чинов из министерств, ЦК КПСС и КГБ…

После этих процессов и приведения в исполнение смертного приговора несколько высших чиновников страны, членов ЦК, обкомов партии и сотрудников КГБ почему-то стали настаивать на своей отставке „по состоянию здоровья“. Ну, это обстоятельство никакого удивления в Пятом Главном управлении КГБ не вызвало; более того, – чего-то подобного именно от этих лиц и ожидали. А вот духовное очищение страны, её интеллектуальное развитие и, почему-то, развитие обществоведения пошли после этого семимильными шагами.

Примерно в то же время, кажется, в восемьдесят восьмом, произошло ещё два значимых для Андрея события. Во-первых, вернулся из полугодовой „стажировки“ в Великобритании  его старший друг – Ваня Черных. А потом, чуть ли не сразу, старшие Черкасовы дали своё согласие на полугодовое пребывание в их доме западногерманского юноши. Дело в том, что во второй половине восьмидесятых начала осуществляться программа „международного культурного обмена“ среди молодёжи. Организована она была по инициативе СССР. С советской стороны для полугодового пребывания за границей ребят отбирала специальная комиссия по никому неизвестным принципам. Но всякий раз получалось, что эти ребята непременно обладали следующими качествами: острой наблюдательностью, живоым интересом к окружающему, справедливостью, объективностью и умением рассказать о своих приключениях и переживаниях там, за границей. Ещё, почему-то, никогда не посылали ребят, не отличившихся своими успехами по всеми любимому „домоводству“. Ну, отчего это происходило, читатель, надеемся, догадается уже по прочтении начала следующей главы.

Возвратившись, ребята помногу раз рассказывали о своих впечатлениях. Их никто не принуждал к этому и никто (по крайней мере, явно) не контролировал. Правда, по возвращении их строго инструктировали: „Ни в коем случае не навязывать – прямо или косвенно – своих взглядов на западную жизнь, так как слушатели имеют право и должны сделать это самостоятельно“. Однако, не знаем почему, слушатели повсеместно приходили к очень схожим выводам: он начинали больше ценить свою защищённость, гарантии своего будущего в СССР, почему-то тяготели к книгам по истории и культуре своей родины (а новых, объективно написанных книг по истории и культуре отечества, стало издаваться великое множество) и в последующих беседах отвечали, когда их спрашивали, что нет, они не хотели бы навсегда поселиться на Западе.

Не знаем, что уж там рассказывали, вернувшись на родину, представители западной молодёжи после полугодового пребывания в СССР, но об одном случае рассказать попытаемся.

Долговязый, выше среднего роста Ханс-Юрген Неро, выпускник одной из школ Эссена, появился в доме Черкасовых ранним летом. То есть, примерно, месяца через два после возвращения из Лондона Ивана Черных. У Андрея как раз подходила к концу двухнедельная практика по школьному „политехническому образованию“. Он притащил домой с этой практики кучу радиодеталей, которые ему позволил взять мастер. Цель у Андрея была довольно интересная – создать музыкальный инструмент, который будет издаватьчистые, без высших гармоник, звуки. Вдруг он увидел в „большой комнате“ юношу, на год или два постарше его самого. Этот юноша сидел за столом и живо разговаривал с дедом по-немецки. Только у него было какое-то иное произношение – совсем не такое как у обоих Андреев Васильевичей. Папаня ещё не пришёл с работы, а мама, по всей видимости, пошла куда-то с Андрюшиной младшей сестрёнкой.

Андрей вошёл, сменил ботинки на тапочки, вошёл в комнату, бросив неодобрительный взгляд на грязные следы, оставленные повсюду тяжёлыми ботинками гостя („как он носит такие в жару?!“): только что закончился непродолжительный летний дождь, но во дворе-то у них – не асфальт, а земля. Дед заметил этот взгляд, гость – нет. Дедушка коротко пояснил Андрею по-русски:

– Это Ханс-Юрген из Эссена. Прибыл к нам по культурному обмену… Ты, Андрюша, пока потерпи. Грязь уберём, а гостя культуре обучим.

– Здравствуйте, Ханс-Юрген. Рад. Наконец-то и до меня добрался гость по линии культурного обмена. Вы… ты учишься в школе или студент? – произнёс Андрей на отличном немецком, с таким же, как у деда, баварским произношением.

– Оо! Здесь два человека отлично владеют немецким! Вы… ты что – учился в Баварии? – обрадовался немец. А я по-русскому совсем не очень хорошо разговаривать. Слов имею мало знать унд канн кайне комплициртэ зэтцэ рихьтихь конструирэн. – начал, было, по-русски и заканчивая по-немецки, ответил Ханс. – Да, как вас… тебя зовут, я не понял.

– Андрей, просто – Андрей. На будущий год кончаю школу, одиннадцатый класс.

– А меня зови просто Юрген. Так меня дома зовут. А школу я в этом году, только что закончил… Будешь учить меня русскому? Я собираюсь поступать в уни на русский факультет.

– Обязательно Юрген! Только…

– Пока чувствуй себя как дома, – перебил внука старший Черкасов, догадываясь, что именно хочет сказать внук, – А для этого тебе, Юрген, – дедушка поднялся, быстро прошёл в свою комнату, столь же быстро вернулся и протянул свёрток („Тапочки!“ –длогадался Андрей) немецкому гостю, – Вот такая вещь: у русских не принято тащить в дом грязь с улицы.