Джордж Шаллер - Год под знаком гориллы

• Название: Год под знаком гориллы
• Автор: Джордж Шаллер
• Издательство: Мысль
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1971

Известный американский ученый Джордж Шаллер почти два года провел в Восточной и Центральной Африке. Вместе с женой он наблюдал жизнь и поведение горилл. Эти обезьяны обитают в определенных географических зонах. Живому описанию этих зон, их природе, геологическому строению, рельефу посвящены многие страницы книги. Автор увлекательно рассказывает о различных африканских племенах, которые ему встретились во время путешествий.

---

Наиболее распространенным из крупных млекопитающих в наших горах была, без сомнения, антилопа красный лесной дукер. Эти робкие создания обычно приходили на рассвете и в сумерки пастись на зеленой траве луга перед домом, скрываясь быстрыми прыжками при нашем приближении. Они убегали также и от горилл, стремительно и бесшумно исчезая в туннелях, проложенных в густом подлеске. В полуденные часы антилопы обычно отдыхали в укромных уголках под пологом лиан или у основания стволов деревьев, где земля была мягкая и сухая. Дукеры ведут одинокую жизнь. Я никогда не видел вместе более двух животных. Первого октября на крутом склоне около каньона Каньямагуфа я наблюдал, как происходят брачные игры дукеров. Самец стоял в напряженной позе, вытянув шею и обратив нос к небу. Футах в десяти прямо перед ним была самка. Секунд двадцать она подпрыгивала на месте. Неожиданно самец подскочил на три фута вверх. Его спина была выгнута горбом, как у брыкающегося мустанга. Эти странные прыжки он повторил раз десять подряд. Самка подпрыгнула дважды и кинулась вверх по холму, а за ней, преследуя ее по пятам, бежал самец. Она остановилась, и самец стал обнюхивать ее хвост. Самка быстро повернулась, глянула на него, подпрыгнула и кинулась в кусты.

У этих антилоп рождается один детеныш. В течение нескольких дней после рождения он остается спрятанным в густых зарослях. В день Нового года мы с Кей пробирались сквозь путаницу ежевики и высокого кустарника, окаймляющих луг Рукуми. Здесь мы нашли крохотного дукера, вероятно, родившегося менее недели тому назад. Дрожа, он двинулся на подгибающихся ножках и заблеял, как овца. 30 апреля я услышал те же звуки высоко на склоне горы Микено и после тщательных поисков нашел под кустом детеныша дукера. Он совершенно промок под только что прошедшим дождем и сильно дрожал. Детеныш был очень мал, возможно не более трех дней от роду: у него были еще мягкие копытца, под животом болтался остаток пуповины. Позже, когда детеныши подрастают, они ходят вместе с матерью. Полувзрослые дукеры рядом со взрослыми особенно часто встречаются в апреле и мае.

Во время пребывания в Африке мне особенно хотелось понаблюдать за различными видами низших обезьян, чтобы иметь возможность сравнивать их поведение с поведением горилл. Но лишь кандтовские мартышки (Близкая к диадемовым кандтовская мартышка (Cercopithecus mitis candi Matschie 1905), по словам Даниэля Жиро Эллиота, «исключительно красива и отличается от всех прочих форм рода мартышек» (Daniel Jiraud Elliot, 1912, A review of the Primates, New York, vol. 2, p. 372).), близкие родственники голуболицых, были обычны на этих высотах. Особенно часто встречались они в бамбуковой зоне вулканов Вирунга. Эти обезьяны одни из самых красивых, которых я видел. Кандтовские мартышки величиной с кошку, у них золотисто-оранжевое тело и черные ноги, плечи и макушка.

В последних числах марта в зарослях бамбука на склонах горы Мухавура мы несколько дней наблюдали за стадом из тридцати трех мартышек. На рассвете самцы, самки и молодые обезьяны начинали кормиться на гибких, качающихся верхушках бамбука. Они притягивали к себе листья, быстро их обкусывали, а затем присаживались и жевали. Иной раз, чтобы достать сочные молодые листья, они повисали вниз головой, держась только задними ногами. После окончания утренней кормежки обезьяны чистили себя и друг друга, а детеныши прыгали и играли вокруг них. Когда пролетала большая хищная птица, одна из мартышек издавала звучное, гудящее «брум-брум-брум», другие подхватывали этот крик, и он эхом отдавался на склонах. Однако от крылатого хищника обезьяны не прятались. В районе седловины горы Високе-Сабинио я натолкнулся на стадо кандтовских мартышек примерно штук в шестьдесят. Когда я к ним приблизился, они разбились на два отряда и кинулись в противоположных направлениях. Но обычно попадались стада не столь многочисленные, всего от пяти до двадцати голов в каждом из них. Хотя эти обезьяны встречаются главным образом в бамбуковых лесах и их основная пища — листья и молодые побеги бамбука, некоторые мартышки, бродящие в одиночку или парами, время от времени поднимаются выше, в леса хаге-нии. Около Кабары я видел или слышал их двенадцать раз. Мартышки часто выдают свое присутствие отрывистым «тшио», звуком, означающим, что они чем-то обеспокоены. Иной раз я спугивал их с земли или низких кустов, где они кормились на плетях подмаренника или поедали цветы вернонии. Однажды мы с Кей отправились высоко в горы, к границе с Руандой, чтобы навестить VIII группу. Мы взобрались на развилку дерева, и Кей устроилась в брошенном гнезде гориллы. Сами гориллы отдыхали на склоне примерно в сорока ярдах от нас. Кандтовская мартышка промчалась через кусты на высоте футов десяти над их головами, а другая закричала вдали, но гориллы не обратили на них ни малейшего внимания.

Иногда после утра, проведенного в наблюдении за гориллами, когда ярко сияло солнце, а горы четко вырисовывались в чистом небе, мы с Кей бродили по нашему лугу, приглядываясь и прислушиваясь к окружающему, или занимались хозяйством. Кей стирала, а я сидел у порога, смазывая жиром башмаки и купаясь в лучах солнца, столь редкого в Кабаре. Андреа и сторож заповедника, расстелив свои одежды на траве, лежали, куря и болтая, а вокруг нас бродили куры, кудахтали и копались в земле.

Проклятьем нашей жизни была печка. Она не имела заслонки. Дрова, которые мы жгли, были пропитаны смолой, и печная труба вечно была забита черной, хрупкой сажей. Поэтому дрова только тлели, не давая тепла. Одной из наших постоянных забот была разборка и чистка печки.

Чтобы ознакомиться с населяющими лес мелкими животными, теми, что снуют ночью под покровом травы, я поставил несколько ловушек. Выяснилось, что семь разновидностей мелких грызунов и три вида землероек жили на краю луга, пользуясь одними и теми же тропками. Больше всего здесь водилось мышей (Lophuromys oquilus) рыжевато-ржавого цвета, с оранжевым животом, похожих на серых полевок. В отличие от других видов, эти мыши ведут дневной образ жизни. Они размножаются в течение всего года, но вместо помета из четырех или большего количества детенышей, как это обычно у мышей, живущих в более холодном климате, приносят лишь одного или двух. Довольно обычной здесь была мышь с серовато-коричневой спиной и грязно-желтым брюхом (Lophuromys sikapusi) и крысы (Praomys) с живыми черными глазками, рыжевато-коричневой спиной и черной полоской по хребту. Довольно редко встречалась наиболее привлекательная из грызунов — серая соня (Claviglis) с громадными глазами, которые таращились на ее плосковатой, толстой мордочке. Самой красивой из мышиных была крыса тамномис с лоснящимся, ослепительно белым брюшком и золотисто-желтой, цвета меда, спинкой. Рядом с ней отомис со своей неприглаженной, взлохмаченной коричневой шубкой выглядела бродяжкой, зато была самой крупной из мышиных в районе Кабары — десяти дюймов в длину от кончика блестящего черного носа и до кончика короткого, как бы обрубленного хвоста.

Птицы, населяющие заросли вокруг луга, были не очень заметны. Там обитали двуошейниковые нектарницы и несколько других видов птиц, большей частью маленькие и пугливые. Иногда, стрекоча, как белка, по ветке пробегал турако Рунензори. Зеленое оперение птицы почти сливалось с цветом листвы, пока она не взмахивала крыльями, показывая их алую внутреннюю сторону. Часто высоко над нами пролетал канюк, паря на воздушных потоках. Оливковые дрозды, похожие на наших дроздов по размеру и оттенку коричневатого оперения, щебетали и ссорились в кустах. Второго мая я нашел их гнездо около самой хижины, на развилке ветвей гиперикума. Гнездо было сделано из мха и выстлано травой. В нем было два яйца оливково-зеленого цвета с коричневатыми пятнышками. Через две недели, шестнадцатого мая, когда я заглянул в гнездо, там было два жирных птенца с уже открывшимися глазами. Увидев меня, они в страхе припали к подстилке. Двадцать четвертого мая птенцы уже совсем оперились и были готовы покинуть гнездо.

Самыми частыми посетителями луга у хижины была пара белошеих ворон, очень красивых птиц с блестящим оперением и ярким белым воротничком вокруг шеи. В день нашего приезда они прилетели и уселись на дереве около хижины, с явным интересом наблюдая за нашей деятельностью. С тех пор они почти каждый день проводили с нами час, а то и больше. Рано утром, часов в шесть, вороны возникали из тумана, с грохотом садились на железную крышу домика, скребя когтями, съезжали по ее скату до водосточного желоба и здесь принимались шумно чистить клювы. Этот утренний визит неизменно будил нас. Кей кормила птиц остатками еды, и через несколько недель они хватали пищу прямо из рук, а потом, к великому удовольствию Кей, стали садиться ей на плечи, когда она подзывала их свистом.

Спустя несколько месяцев вороны стали такими же ручными, как наши куры: они расхаживали переваливаясь у порога и в надежде на подачку даже вскакивали на кухонный стол. Они с торжеством отвоевывали у кур каждый кусочек еды, а однажды, когда на лужайку забрел дукер, заставили отступить и его. Около хижины, на небольшом холмике, был валун; вороны любили чистить перышки, сидя на нем, в лучах утреннего солнца. Иногда одна из птиц слегка опускала крылья, взъерошивала перья на голове, распускала хвост и издавала похожий на переливы колокольчика воркующий звук, необыкновенной мягкости и силы. Трудно было поверить, что ее обычный голос — это хриплое карканье. Самка, которая отличалась от самца только чуть меньшим размером и не таким массивным клювом, часто подходила к своему супругу и нежно чистила перышки у него на шее и на груди, а он стоял неподвижно, подняв клюв вверх, закрыв глаза в полном блаженстве. Иногда они скрещивали клювы, самка приседала, трепеща крыльями, словно прося еды. После этого обе птицы принимались ворковать и обмениваться короткими «кра-кра».