Андрей Белый - Символизм как миропонимание (сборник)

• Название: Символизм как миропонимание (сборник)
• Автор: Андрей Белый
• Издательство: Республика
• Жанр: Критика
• Год: 1994
• ISBN: 5-250-02224-3

Андрей Белый (1880–1934) — не только всемирно известный поэт и прозаик, но и оригинальный мыслитель, теоретик русского символизма. Книга включает наиболее значительные философские, культурологичекие и эстетические труды писателя.

Рассчитана на всех интересующихся проблемами философии и культуры.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Увы, «воление» Андрея Белого сформулировать теорию символизма как универсальное мировоззрение, охватывающее все общественные, культурные, философские, религиозные, естественнонаучные, а также эстетические проблемы, так и осталось программой будущего. Утопизм поставленной задачи был и в самой, если так можно выразиться, стилистике мысли Белого, строившего систему, строгую теорию, идя путем арабесок. Пересечение чертежа и арабского узора, перерастание геометрического чертежа в арабеску или, что еще труднее, попытка представить причудливый узор в виде строгой схемы — вот основной стилистический прием автора «Символизма» и «Арабесок». Но в этой необычной авторской манере — торжество творческой свободы. Он писал: «В источнике мысли нет схем, есть живые, яснейшие арабески; спираль есть простейшая линия мыслелета…»

«Меня не слишком волновало задание дать законченную систему своих воззрении; и вовсе не волновало задание: взять “систему” напрокат у других…» — признавался Белый, ибо для него «мировоззрение» — процесс вынашивания системы, а не система, «система» — агония в жизни мировоззрения, склероз его сердца. «Потенциалы к системе, прогляды и образы к ней, данные в афористической форме, — резюмировал он, — динамизировали мое философское творчество в большей степени, чем системы, изучаемые с карандашиком в руках…»[37]

«Стержень» мировоззренческих исканий поэта и философа — его вера в непреходящую ценность человеческого духа. «Верю в Россию. Она — будет. Мы — будем. Будут люди. Будут новые времена и новые пространства. Россия большой луг, зеленый, зацветающий цветами» — эти слова, написанные Андреем Белым в 1905 году, могли бы послужить эпиграфом ко всей его «теоретической» трилогии о символизме. На всех этапах творческого пути: и в период «зорь» символизма, и в теоретических исканиях 1909–1910 годов, и в уходе в антропософию, изучению которой он особенно отдается в период своего пребывания за границей (1912–1916), и в принятии Октябрьской революции, и в труде по культурному строительству, и в мечтах об открытии в России «Академии исканий», прокладывающей людям путь к истинной культуре, к синтезу, — он оставался верен поискам гармонической модели мироздания. Справедливо его самоопределение в стихотворении «Самосознание» (1914):

В надмирных твореньях, —
В паденьях —
Течет бытие… Но — о боже! —
Сознанье
Все строже, все то же —
Все то же
Сознанье
Мое.

Белый называл свое мировоззрение «мячом, бросаемым в руки следующим поколениям».

Из русских философов особенно близок Белому в его стремлении к универсализму Н. Ф. Федоров, в сознании которого также совмещались несовместимые (в традиционном понимании) начала: рационалистическое и мистическое, научное и религиозное, техническое и теургическое. О том, что в своем поиске гармонии, в вынашивании «системы символизма» как целостного мировоззрения Белый не прошел мимо идей Федорова, свидетельствует, хотя и неосуществленный, его замысел написать о Федорове книгу.

Среди современников Белого, в философии которых можно усмотреть черты, схожие с его гуманистическими исканиями, следует назвать П. А. Флоренского. В отличие от Белого он не ставил перед собой задачу построения системы мировоззрения, но его личность во многом отвечала пропагандируемой теоретиком символизма идее создания «нового человека», сливающего в себе черты разных культур: религиозной и светской, европейской и восточной, научной и художественной, национальной и вселенской.

Осознание неразгаданной современниками гармонической натуры и глубокого смысла творческих поисков поэта придет позднее. В день похорон Белого — 10 января 1934 года — О. Э. Мандельштам напишет о нем:

Ему солей трехъярусных растворы
И мудрецов германских голоса,
И русских первенцев блистательные споры
Представились в полвека, в полчаса.

В отличие от Блока, во многом, как мне кажется, завершавшего культурный XIX век, Белый весь в нашем столетии. Блок — мост, соединяющий XIX и XX века. Белый — отчаянный прыжок над пропастью, брошенный будущим поколениям «мировоззренческий мяч», «летучий луч звезды»:

Звезда…
Она — в непеременном блеске…
Но бегает летучий луч звезды
Алмазами по зеркалу воды
И блещущие чертит арабески.

Л. Сугай

Символизм и философия культуры1

I

Проблема культуры2

Вопрос о том, что такое культура, есть вопрос наших дней; не оспаривают значение культуры, оспаривают постановку тех или иных вопросов, связанных с культурой.

Еще в недавнее время понятием «культура» пользовались в обиходе как понятием общеизвестным; ссылками на культуру как на нечто известное всем пестрят не одни только публицистические статьи: ими пестрят и ученые трактаты; правда, многие мыслители уже указывали на чрезвычайную сложность самого понятия «культура». В настоящее время в ряде течений теоретической мысли переносится центр тяжести на вопросы культуры; то же отчасти происходит в истории философии и в философии истории; то же мы можем наблюдать в области искусства; культура оказывается местом пересечения и встречи вчера еще раздельных течений мысли; эстетика здесь встречается с философией, история с этнографией, религия сталкивается с общественностью; вырастает потребность точнее определить, что такое культура; до настоящего времени, сталкиваясь с проблемой культуры в обиходе нашей мысли, мы сталкивались с чем-то самоочевидным, не поддающимся определению; более пристальный взгляд на вопросы культуры превратил самую культуру в вопрос; разрешение этого вопроса не может не внести переоценки в постановку вопросов философии, искусства, истории и религии.

Культура оказалась для нас чем-то самоценным.

И потому вопрос о ценности вообще в современной теоретической мысли опирается на вопросы культуры, как на вопросы, связанные с уяснением практических задач бытия; некоторые умственные течения выдвигают с особенной резкостью вопрос о ценности; является ли здесь понятие о ценности приближающимся к понятию о творчестве, как у Бергсона, или приближающимся к понятию об этической норме, как в современном неокантианстве3, — вопрос вторичный [1]; в том и другом случае понятие о ценном сближается с понятием о должном и истинном; такой постановкой проблемы само теоретическое познание принуждены мы рассматривать с точки зрения практического его смысла: оно должно осуществлять свои цели, быть нужным… и в этом смысле ценным.

Что есть ценность познания?

Определяя эту ценность истинностью, мы еще не приблизимся к уяснению задач познания; в современной философии часто встречаемся мы с суждением «истинное есть ценное», причем вовсе не определяется характер приведенного суждения: есть ли оно суждение синтетическое или аналитическое в кантовском смысле, т. е. вносится ли предикатом суждения нечто, не содержащееся в субъекте (истинное), или наоборот: понятие предиката относится к понятию субъекта как нечто, заключающееся в этом понятии; но прежде еще требуется определить в суждении «истинное есть ценное» подлинный субъект и подлинный предикат; ведь суждение это может быть прочитано наоборот: «ценное есть истинное».

Одно из серьезнейших философских течений Германии, определяя истину как долженствование, видит в долженствовании единственную трансцендентную норму; но это же течение, определяя истинное как ценное, не решает вопроса о характере приведенного суждения; и трансцендентная норма повисает в иллюзионистической пустоте либо с привнесением понятия о ценности превращается в метафизическую реальность, потому что ценность в последнем случае привносится из областей, лежащих за пределами гносеологического идеализма, т. е. из мистического реализма; теория знания здесь не только становится теорией ценностей, но самая эта теория неминуемо опирается на процесс оценивания как факт внутреннего опыта; так вторгается в эту область с другого конца изгнанный психологизм, возвращаясь в виде мистического реализма; тут понимаем по-новому мы слова Геффдинга: «На разработку проблемы ценности роковое влияние имело то обстоятельство, что Иммануил Кант хотел вывести понятие цели и ценности из понятия нормы»4…

Возвращение к психологизму неминуемо ведет нас к учению о том, что понятие о ценности опирается на внутренне-реальный в нас опыт, организация и поступательное движение которого преображает нам окружающую действительность и в том смысле ее творит. «Всякое знание, — говорит Риккерт, — есть уже вместе с тем и преобразование действительности»; преобразование действительности вокруг нас, скажем мы, зависит от преобразования ее внутри нас; творчество оказывается первее познания.