Вера Колочкова - Спасение утопающих

• Название: Спасение утопающих
• Автор: Вера Колочкова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-3324-3

Даша Кравцова была разумной девушкой из благополучной семьи. Она даже считала себя прагматичной: после школы – университет, затем блестящая карьера журналистки, только потом замужество, дети. Но жизнь внесла свои коррективы – Даша влюбилась. Влюбленность обернулась перспективой скорого материнства, а телефон героя ее романа упорно молчал… Даша рассказала обо всем маме, и та взяла на себя решение всех проблем дочери, ведь, как известно, спасение утопающих…

---

Нет, оно по большому счету и не страшно, конечно. Всякое бывает. Но не в школе же! Она и сама так же вот Аленушку без мужа родила… Здесь уже родила, в Синегорске. Влюбилась на последнем курсе, перед самым дипломом, да и согрешила невзначай. А здесь у нее, у молодой учительницы, грех наружу и вылез. Чуть тогда от стыда руки на себя не наложила. Аморалкой жуткой считалось. Незамужняя молодая учительница – и беременная! Хорошо, Катя рядом оказалась, каменной стеной перед ней встала, никому ее в обиду не дала. И растить Аленушку потом здорово ей помогала, второй практически матерью для нее была. А одной ей с дочкиным характером и не справиться б было. Слишком уж своевольной, слишком уж гордой да самонадеянной девчонка росла. С детства ей заявляла, что жить в этой дыре никогда не будет, что жизнь свою сделает себе сама – достойную и богатую. Она все пыталась ее на землю опустить, чтоб знала Алена свое место, а Катя, наоборот, девчонку поощряла всячески. Они даже поссорились слегка, когда Алена объявила им вдруг, что в институт будет поступать только московский, и никакой больше. Она помнит, как плакала тогда и уговаривала дочку поостыть в своих тщеславных планах, а Катя на нее сердилась ужасно. Выходит, правильно сердилась. Она к тому времени уже до директора школы как раз и дослужилась и заставила всех учителей вокруг Аленки гопака плясать, чтоб к экзаменам ее хорошенько подготовили. Спасибо ей за это, конечно. Всю свою душу Катя в ее ребенка вложила. Да и то – своих-то детей у нее так и не народилось… Замуж вышла, а ребеночка завести не сумела. Выходит, и гордиться ей теперь особо нечем. А ей, скромной матери-одиночке, как раз и есть…

Надежда Федоровна улыбнулась, вздохнула довольно, еще раз кинула взгляд на фотографию на стене. Подумалось вдруг – вот бы приехали они как-нибудь все вместе к ней в Синегорск! Взяли бы и приехали! На юбилей, например. А что? Они ж ни разу здесь за всю жизнь так и не были – ни зять Гриша, ни внучка Дашенька… Вот уж она бы ими погордилась! Как прошлась бы по улице! И был бы у нее майский день, именины сердца…

Наверное, зря Надежда Федоровна об этом подумала сейчас. Не знала просто, что мечтать иногда вредно бывает. Что мечты иногда и сбываются, конечно, но странным совершенно образом – шиворот-навыворот. Что мечтаешь вроде бы о гордом чем да значительном, как и полагается, а на деле, при явном вдруг исполнении желаний, выходит сплошной и совершеннейший позор. Никогда же не знаешь, когда булгаковской Аннушке вдруг вздумается разлить свое масло на рельсах судьбы! Вот и она не знала, что внучка Дашенька в это время уже собирает чемодан в своей комнате, а дочка Алена отчаянно спорит с мужем, доказывая необходимость срочного ее отбытия из благополучного Санкт-Петербурга в какой-то там захудало-провинциальный город Синегорск…

Глава 3

– …Гриша, ей надо обязательно туда уехать! Я же говорила тебе – там мамина подруга директором школы работает! И она сделает так, что у нее будет шикарный сертификат по результатам ЕГЭ! Ну как ты не понимаешь-то, господи?

– Какой ЕГЭ? Что это вообще такое – ЕГЭ? Ты можешь объяснить вразумительно? – сердился Григорий Николаевич Кравцов, с удивлением глядя на взволнованную жену. Впервые в жизни он не понимал ее. Чего это вдруг его умнице Алене такая блажь в голову пришла – отправить дочку за тридевять земель ради какого-то там ЕГЭ?

– Это единый государственный экзамен! И по его результатам можно в любой институт попасть! Даже самый престижный! А ей тетя Катя там поможет получить эти результаты! Чего тут непонятного-то?!

– Господи, Алена… Да она и так поступит! Она и здесь хорошо учится! Сертификат какой-то придумала… Чего ты несешь глупости всякие? Когда это у нас по бумажкам в институты принимали? Я вот, например, только один способ знаю, самый действенный…

– Какой способ? Взятку очередную дашь? Чтоб тебя поймали, да? Ты хоть понимаешь, что сейчас, перед выборами в Госдуму, начнется настоящая охота за компроматом? А тут такой надежный вариант…

– Не знаю, не знаю… Темнишь ты что-то. Ну а как мы, например, всем объясним, что Дашка уехала? Зачем?

– Да очень просто объясним. Уехала, мол, ухаживать за больной бабушкой. Благородство такое сама проявила. Других, мол, детей не заставишь подобный подвиг совершить, а наша сама вызвалась…

– Да глупости, глупости ты говоришь! Кто в эти объяснения поверит-то? Сразу скажут, что Кравцов на тещу денег пожалел, бедную дочку за ней ухаживать отправил.

– Ну почему – отправил? Она сама будто попросилась, потому что добрая очень. Не как все. У доброго и честного отца выросла добрая и честная дочь.

– Да? А что, ты права… Пожалуй, есть в этом что-то такое… Ну ладно, если так… Но все равно я этого как-то не понимаю, Ален…

«Конечно не понимаешь, – с раздражением подумала Алена. – Не понимаешь, потому что ужасной правды не знаешь. Посмотрела б я на тебя, если б ты ее узнал…»

Рано утром они уехали. А к вечеру добрались уже и до Синегорска. Алена торопливо шла по знакомым с детства улицам, таща за ручку огромный чемодан на колесиках, морщилась от неприязни к этим серым трех-пяти-этажным блочным и кирпичным домам и даже смотреть боялась в сторону Даши, понуро шедшей на полшага сзади. Потом все-таки повернула к ней голову, улыбнулась через силу:

– Ничего-ничего, Дашенька. Я понимаю – здесь не Питер, конечно. Но это же ненадолго!

– Да ладно, мам. Ничего, конечно. Только холодно здесь. Зима почти…

– А мы уже пришли, Даш. Потерпи, сейчас согреешься. Вон бабушкин дом. Только ведь ее, наверное, сейчас нет… Я звонить ей не стала все-таки, чтоб не пугать заранее. А ключ возьмем у соседки. Насколько я помню, она всегда у соседки ключ оставляет, из двадцать третьей квартиры. У нас так заведено было. Если только не поменялось что…

Дверь двадцать третьей квартиры открылась с ходу, как только Алена в нее позвонила, явив им во всей красе соседку бабу Любу. Сколько Алена себя помнила, женщина эта во все времена именно бабой Любой и числилась, словно и родилась уже этой самой «бабой», словно и не было у нее ни положенного детства, ни молодости, ни обязательного женского расцвета. В своем доме она несла давно уже взятые на себя обязанности то ли унтера Пришибеева, то ли всеобщего швейцара, то ли добровольного охранника, то есть держала у себя ключи от всех квартир и бдительно несла службу по отслеживанию чужих и в гости приходящих. Вот и сейчас уставилась на Алену подозрительно, не узнавая:

– А вы хто такие будете? Чего это я вам за просто так ключи должна давать?

– Вы что, меня не узнали, баба Люба? – улыбнулась ей радостно-приветливо Алена. – Я же дочка Надежды Федоровны из двадцать девятой квартиры!

– Ты? Надькина Аленка? Да не может быть… Ух, какая стала! А сколь ты здесь не была? Матерь-то твоя шибко уж тобой гордится! И тобой, и мужиком твоим… А это хто? – показала она пальцем на стоящую за Алениной спиной Дашу.

– А это дочка моя, баба Люба.

– Красивая. Только зря штаны рваные такие носит. Ишь, как на коленках продраны…

– Да у них теперь мода такая, баба Люба. Чем джинсы рванее, тем моднее, – засмеялась Алена, обнимая Дашу за талию.

– А ты не позволяй! Мало ли что – мода. У нас тут Надька-то на виду, в начальниках ходит. Не последняя баба в городе! Ей, чай, стыдно будет…

– Вы бы нам лучше ключи отдали, бабушка, – то ли насмешливо, то ли сдержанно-раздраженно попросила Даша, – а потом бы уже мой прикид обсуждали!

– Ишь, шустрая какая! – обращаясь к Алене, кивнула в Дашину сторону баба Люба. – За словом в карман не полезет! Ты-то такая же в девках шустрая была, все бегом носилась, туда-сюда, ширь да барь…

Повернувшись неуклюже на отекших ногах и продемонстрировав им со всех сторон вытертый фланелевый халат с блеклыми розами на синем когда-то поле, она растворилась в маленьком коридорчике прихожей, оставив дверь открытой. «Интересно, сколько же ей лет сейчас? – подумала вдруг Алена, осторожно заглядывая в прихожую. – Когда я уезжала отсюда, она такой же старой была, и так же сипела тяжело, и так же ногами шаркала… Господи, и в прихожей все то же самое! Жуткие синие стены, тусклая лампочка, старое корыто висит на гвоздике… Бедная баба Люба. Надо было по дороге в магазин зайти, конфет хоть купить, что ли…»

– Вот вам ваши ключи, девки. Идите домой, коль приехали. А Надька еще не скоро придет, когда уж стемнеет только. А ты надолго к ней, Аленка?

– Нет, баба Люба. Я утром уеду. А Даша останется.

– А чего это ты матери девчонку спроваживаешь? Не заладилось у тебя чего, что ль?

– Все у меня заладилось. Не переживайте. И еще – вот. Возьмите, пожалуйста. Хотела вам гостинец какой купить, да решила, вы сами себе купите, чего захочется…

Алена сунула в ее оттопыренный фланелевый карман тысячную бумажку и, подхватив Дашу под руку, начала торопливо подниматься по лестнице, с удовольствием услышав за спиной удивленно-счастливый старушечий возглас. «Бедная бабка, – снова грустно подумалось ей. – Для нее эта жалкая бумажка, наверное, составляет целое состояние. А что – половина ее пенсии, считай…»