Жан-Баптист Ботюль - Сексуальная жизнь Иммануила Канта. Милый Кёнигсберг

• Название: Сексуальная жизнь Иммануила Канта. Милый Кёнигсберг
• Автор: Жан-Баптист Ботюль
• Жанр: Психология
• Год: 2000

На самом деле никакого Ботюля не существовало, его выдумал журналист ФРЕДЕРИК ПАЖЕ. Философ Жан-Батис Ботюль, специалист по трудам Канта, появился в сатирическом еженедельнике Le Canard enchaine («Утка в цепях»). В частности вымышленный Ботюль сделан автором книги «Сексуальная жизнь Иммануила Канта», изданной в 2004 году. Попавшиеся на удочку Паже признают, что журналист, придумавший Ботюля, сам должен быть отличным философом…

---

Кант едва ли выбирался дальше Пиллау, до которого от Кёнигсберга было приблизительно сорок километров морем. В этих случаях он всегда страдал от морской болезни. Он никогда не ездил в Ригу, которая находилась менее чем в четырехстах километрах, — интеллектуальный центр, в котором жил его издатель Харткнох. Если бы он оказался там 31-го сентября 1773 г., он мог бы иметь знакомство с Дидро, который остановился там по пути в Санкт-Петербург. Эта многодневная поездка в почтовой карете утомила французского философа, и он отдыхал в объятьях одной двусмысленной дамы. Эта дама вдохновила его на написание одного вольного стихотворения под названием «Служанка с постоялого двора на лошадиных ногах»:

Красива ты, очень красива
Вся Рига перед тобой бледнеет
Служанка на лошадиных ногах
Ее лифчик однажды снимал я за один обол
За один двойной франк… За тот двойной франк
Что дала мне она? Свою длинную грудь
За один лишь экю… И за этот экю
Что же делала она? Я мог увидеть ее зад
А за два экю, что тогда?
Я имел ее отверстие и входил внутрь
За три экю, двойной франк и один обол
Я получил грудь, зад, отверстие и сифилис
И это за одно единственное мгновение… а говоря точнее
Но чтобы все это получить, ее господину, галантному герою
Понадобилось в десять раз больше денег
И шесть месяцев изнывания от скуки.[7]

Итак, у Дидро не было возможности прочитать это стихотворение Канту. Однако, в 1773 г. француз все же проезжал через Кёнигсберг. Он, правда, не просил ни о какой встрече с Кантом, который во Франции в то время был еще неизвестен. А жаль. Можно только помечтать о совместном ужине двух мужчин за праздничным столом, как они устраивались Кантом. Встретить там женщину было маловероятно, и Дидро, наверное, очень удивился бы этому. Салон без философии (на разговоры на эту тему во время обеда Кантом был наложен запрет) и без женщин? Воистину странный он, этот пруссак.

I. Мария Шарлота

Сексуальность Канта вызывала любопытство уже у его современников. В конце его жизни Яхманн — один из одобренных самим Кантом биографов — предоставил ему подробный вопросник, в котором особенно примечателен следующий вопрос: «Не имела ли счастье какая-либо особа внушить к себе исключительную любовь и внимание?»[8] Кант не снизошел до ответа. Нам известно, что он остался холостяком, однако нам не известно, остался ли он девственником. Мы можем быть уверены, что Кант не был чужд чувственности, поскольку был гурманом. Он ни в коем случае не был бесчувственным, его рот и губы были полностью функциональны. Он не стыдился своего тела. Как только у него появлялись какие-то деньги, он покупал себе удобную, и даже элегантную одежду. Конечно, он вовсе не обладал сложением ловеласа. Его рост был метр пятьдесят (мать называла его «мужичок»), у него была большая голова и несколько опущенное левое плечо. Но все же он не оставлял женщин равнодушными. Об этом свидетельствует следующее письмо, которое он получил в 1762 г., в возрасте тридцати восьми лет, от некой Марии Шарлоты Якоби:

«Дорогой Друг.

Вас не удивляет, что я решаюсь писать Вам, великому философу? Я надеялась увидеть Вас вчера в моем саду, но мы с подругой обыскали все аллеи и не нашли нашего друга под этим небосводом, мне пришлось заняться рукоделием — лентой для шпаги, предназначенной для Вас. Претендую на Ваше общество завтра в послеобеденное время. Я слышу, как вы говорите: да, да, конечно приду; ну хорошо, мы ждем Вас, мои часы также будут заведены. Простите за это напоминание. Вместе с подругой я посылаю Вам воздушный поцелуй, у Вас в Кнайпхофе воздух тот же, и мой поцелуй не потеряет свою симпатическую силу. Будьте веселым и здоровым.

Якобин»[9]

Эта дерзкая молодая женщина играет с теорией передачи на расстояние «симпатии», да еще и желает поразвлечься с философом. До каких пределов? Приглашение прямое и рискованное, тем более что исходит оно от замужней женщины, ибо она состояла в замужестве, эта Мария Шарлота Якоби, урожденная Швинк, — замужем за одним банкиром. Подарить кому-то портупею — это имело весьма пикантный привкус. А вот выражение «заводить свои часы» объяснить не так легко. Согласно одним интерпретаторам, оно встречается в романе Лоренса Стерна «Тристрам Шенди», опубликованном в 1760 г., который в то время читали по всей Европе. В этом романе один пастух всякий раз, когда он собирался выполнять свой супружеский долг, заводил в своей хижине часы с маятником. Согласно же другим, нужно сопоставить это выражение со следующим замечанием из «Антропологии»: «Что же касается ученых женщин, то они пользуются книгами примерно так же, как своими часами: они носят их только для того, чтобы показать, что у них есть часы; хотя обычно эти часы у них не ходят или неверно показывают время.» [10] То есть, Мария Шарлота таким образом приглашала его к благонравной культурной беседе.

Однако, у меня есть другая гипотеза, она касается чулок Канта. В конце восемнадцатого столетия, до того, как длинные штаны начали заменять штаны до колен или бриджи, все состоятельные мужчины носили чулки. Чтобы чулки не сползали и чтобы сползшие на колена традиционные подвязки для чулок не перетягивали артерию, Кант изобрел хитроумную систему, с помощью которой кровь могла свободно циркулировать без перебоев. Лента, охватывающая его чулки, проходила через два корпуса карманных часов, имеющих форму футляров, они были укреплены на каждом бедре и снабжены пружиной. Таким способом философ мог точно регулировать напряжение лент, так, чтобы они не давили на артерии. Тут становится понятным то значение, которое Кант придавал и своему здоровью, и своей одежде. Таким образом, в письме фрау Якоби, которой было известно об этой своеобразной привычке Канта, связанной с одеждой, выражение «хорошо завести свои часы», могло также означать «разодеться в пух и прах», а именно, в той части тела, которая обычно скрыта от посторонних взглядов. Сексуальное приглашение? Я полагаю, да.

Не известно, ответил ли Кант этой дерзкой дамочке Марии Шарлоте. Известно лишь то, что в 1768 г., то есть через шесть лет, она во втором письме послала нашему философу еще одно приглашение, на этот раз, чтобы он приехал в Берлин, где она скучала.[11] Кант не взял ближайшую почтовую карету, чтобы поехать к ней. Было ли у него желание сделать это? Во всяком случае, у порога стучался возраст сорока четырех лет — возраст возрождения любовных похождений. В принципе, Кант ничего не имеет против, как он объясняет в своей «Антропологии»: «Пуризм циника и умерщвление плоти отшельником, ничего не дающие для общественного блага, — это искаженные формы добродетели и не привлекательны для нее; позабытые грациями, они не могут притязать на гуманность».[12] Это и делает наш случай таким сложным: мы не имеем дело ни с циничным мизантропом, ни с анахоретом или монахом.[13] Нередко бывает, что моралисты проповедуют целомудрие, в то же самое время наслаждаясь радостями плоти. Кант же поступает прямо противоположным образом: он проповедует радости жизни, однако на практике воздерживается, отказывается от удовольствий и владеет собой. Что за странный человек!

<…>

Как мы знаем, в течение девяти долгих лет молодой Кант был домашним учителем в богатых прусских семьях в окрестностях Кёнигсберга (в том числе и у Кайзерлингов). Извлек ли он выгоду из тесной совместной жизни среди многочисленных домашних слуг — к которым он и сам принадлежал — чтобы познать женщину во плоти?

Он становился старше и состоятельней, но не прибегал к возможности нанять экономку или служанку, горничную или какую-нибудь другую особу женского пола. Для всех видов работ он нанял Лампе, отставного солдата, послушного и ограниченного.

Прекрасный дом, приятная наружность… Ничего от профессора без средств или ученого оборванца. «Элегантный Магистр», как называли его некоторые современники, был неплохой партией для прекрасного пола. Если верить его биографу Боровски, то по меньшей мере дважды «порядочные» девушки проявляли интерес к тому, чтобы выйти замуж за нашего философа. Однако Кант отказывался. Или говоря точнее: Он откладывал решение на более поздний срок — применительно к браку он установил неизменную прокрастинацию[14]. Но я хотел бы еще раз подчеркнуть, что он никоим образом не обходил женщин вниманием.

В этом отношении он весьма отличался от шедших ему на смену молодых романтических интеллектуалов, представлявших поколение разочарованных и неискушенных молодых людей, которые в силу многолетнего пребывания в закрытых учебных заведениях оказались полностью беспомощными и лишенными всякой осведомленности о том неизвестном континенте, который представляет собой противоположный пол. Давайте в первую очередь сделаем следующий вывод: женщины представляли интерес для Канта, и Кант представлял интерес для женщин.