Андрей Дмитраков - Когда приходят ангелы

• Название: Когда приходят ангелы
• Автор: Андрей Дмитраков
• Жанр: Современная проза

Истории, собранные в этот сборник, сурово, по-мужски, показывают нам истинное лицо падшего мира. Но они же учат, как, приняв грубую действительность и полюбив ближних, выбраться из ада собственной души в сияющую беспредельность мира Божьего и вытянуть за собой таких же падших существ, как ты сам.

В рассказе «Когда приходят ангелы» мы видим, каким образом, проявив сострадание, каждый может уподобиться ангелу света и очиститься любовью к отчаявшимся и несчастным. В рассказе «Во имя Дениски» автор показывает самое дно мира – жизнь в психиатрической больнице, в отделении для больных алкоголизмом. Оказывается, и там наравне с грубостью, мерзостью и безразличием существуют братские отношения, сострадание и любовь. Из рассказа «Твоя волна» мы узнаём, что Бог каждому уготовил огромное неслыханное счастье, и «твою волну» никто у тебя не сможет отнять, кроме тебя самого.

Произведения Андрея Дмитракова – поистине пир для души, которая на время потеряла рай.

---

невенчанный брак; рукоблудие; супружеская измена;

воровство; плохое исполнение обязанностей на работе;

использование служебного положения в личных целях;

убийство; аборт (или содействие в этом тяжёлом грехе);

холодность на исповеди; осуждение священнослужителей;

причастие тела и Крови Христовой без должного приготовления.

Грехи, исповеданные и разрешённые ранее, повторять на исповеди не следует, ибо они, как учит Святая Церковь, уже прощены, но если мы их снова повторяли, то в них нужно каяться. Надо в тех грехах каяться, которые были забыты, но вспомнились теперь. Если грехи, исповеданные прежде, тревожат вашу душу, то нужно увереннее молиться, чтобы они совершенно замолились. Также следует делать добрые дела, противоположные греху. Вопросы, не относящиеся к самой исповеди и духовной жизни, лучше обсуждать не во время исповеди.

Я прочитал и начал «выкладывать» на лист бумаги свои «камни», выписывать неровным почерком свои духовные долги, вспоминая неприятные и грустные сюжеты моей жизни и стыдясь про себя за них.

Я не стану описывать свои грехи, о дорогой читатель, дабы не перечислять вышеупомянутое в Исповедальном листке. Я не боюсь предстать перед вами в абсолютно прозрачном виде, я просто не хочу, чтобы кто-то обольстился, посчитав себя менее грешным, чем ваш рассказчик, тем самым вводя себя в заблуждение, с моей лёгкой руки. Все мы без исключения грешны. И каждый, из ныне живущих, в неоплатном долгу перед Господом, будь то священник или разбойник. Все мы в неоплатном долгу перед Его великой жертвой. Ведь Сына отдал за нас.

В дверь кельи осторожно постучали.

– Войдите, пожалуйста! – пригласил я робко, ощущая неловкость из-за того, что сам гость. Дверь отворилась, и в келью будто впорхнул, точно огромный «махаон», стройный старец в высоком клобуке, в рясе, с длинной седой бородой. Лицо его было необычайно живым и приятным. Он мне напомнил далёких библейских героев. Словно он на машине времени приземлился в наши дни. Бывают в жизни встречи, которые меняют саму жизнь. Между незнакомыми людьми образуется невидимая глазу, духовная нить. Происходит нечто подобное замыканию, вспышке. Они видят друг в друге близких людей, свояков. Я почувствовал, как холодные мурашки побежали по спине.

– Добры дзень! – поздоровался он на Беларускай мове. – Мяне инак Микалай завуць, давай з табой крыху пагаворым.

– Андрей, очень приятно.

Он присел на соседнюю койку и внимательно посмотрел на меня. И я ощутил себя обнажённым. Но не физически, а духовно. Будто он проник ко мне в душу. Нет, это не было вторжением варвара. А походило на некий духовный «фейс-контроль». Он меня реально просканировал. А у меня реально захватило дух. Мне стало стыдно, возможно я даже покраснел. А спрятаться некуда. Душу-то одеялом не накроешь. Всё мое литературное красноречие куда-то подевалось. А он сидит, смотрит на меня, ласково так, пронзительно. Энергетика сильная от дедушки исходила. «Вот так дедушка! – думал я. – Везёт мне на провидцев… Надеюсь, он мои хорошие стороны тоже разглядел!?»

Я собрался с мыслями и начал свой рассказ.

– Окончил Университет культуры, пишу прозу, песни, занимаюсь организацией гастролей, концертов. Верю в Бога. Посещал ранее протестантскую церковь. Но после определённых разногласий с пастором разочаровался и покинул сей приход. К традиционной Церкви относился предвзято. Я считал: что толку от этих зданий, будь то католический костёл или православный храм, если вошедший туда без искренней веры в сердце, по инерции, на Пасху, подхваченный общим потоком притворно покорной толпы, машинально поставит свечку, помолчит, потому что все молчат и выйдя оттуда, не получив облегчения, продолжит бить лица, пить горькую, пустившись во все тяжкие. Что толку от этих зданий из камня и стекла, от этих икон, которые всего-навсего, по сути, рисунки. Ведь Господь живёт вокруг нас, внутри нас, он везде, а значит, верующий должен везде вести себя благопристойно. И без искренней веры в сердце все эти взмахи кадилом, нудная бормотня сонного священника, под рясой которого вполне могут плясать копыта, – всего лишь спектакль. Так считал я и в церковь заходил крайне редко из уважения к сложившейся традиции. В жизни происходило много неординарных событий. Из безобидной шалости, увлечения переросли в маленькую слабость. Далее по сценарию меня ожидало большое бессилие, но я вовремя остановился и с Божией помощью переборол это хитрое, маскирующееся под веселье и радость, чистое зло. Оно постепенно делает сердце жестоким, оскверняет рассудок, незаметно делает человека циником, превращая его в своего раба. Я однажды сказал себе «нет». И наступил мучительный психологически период борьбы с самим собой. Я боролся с депрессией, с одиночеством. Необходимо было заполнить пустоту, и я начал выпивать. Мой приятель говаривал словами Довлатова: «Андрей трезвый и Андрей пьяный настолько разные люди, что даже не знакомы друг с другом». После очередного запоя я медленно вставал на ноги и возвращался к нормальной жизни. И вот однажды моя бабушка предложила мне навестить некоего целителя. Я, будучи в отчаянии, согласился, хотя не верил во все эти заговоры воды и пр. В обычной деревенской хате, в прихожей за столом сидел странный мужчина. Странность его заключалась в том, что он сходу начал мне рассказывать о пчёлах, мёде и прочих глупостях, к делу отношения не имеющих. Я присел за стол, и молча слушал его, полагая, что зря трачу время. Кого-то он мне напоминал, но я не мог понять кого именно. Он был ни худой, ни полный, ни молодой, ни старый, вот только лицо – будто из воска. Дружелюбный, простой, но странный. Я-то представлял себе тёмную таинственную обстановку, бурление в котлах и колбах, ароматы целебных трав, огромного чёрного кота на печи и колдуна в колпаке звездочёта с вороном на плече. А тут мёд, пчёлы, ерунда какая-то.

– Ну что, Андрей, не каждому дано на руководящей должности служить? – резко перескочил он со своей пасеки да ко мне в голову.

Ведь я действительно совсем недавно покинул директорский пост, полностью разочаровавшись в этой должности.

– Ничего, твоё место не там, ты себя ещё проявишь. Не спеши жить. Водочку любишь?

– Не люблю, но пью, потому что страдаю без любви. А потом страдаю от того, что пью. И тогда пью, чтобы не страдать от того, что пью. А потом я перестаю пить. Ставлю точку. Проходит время, точка превращается в запятую, и я опять начинаю страдать без любви.

– Помочь тебе? – спросил он без тени иронии.

– Помогите мне, пожалуйста, больше не страдать...

Он усадил меня на стул посередине комнаты и встал позади. Приложил свои ладони к вискам моим и принялся что-то шептать. Я не мог разобрать, что именно он говорил, но мои уши горели огнём. Когда он окончил сеанс, то предложил обождать в сенях. Через некоторое время он передал мне бутылку с водой и порекомендовал выпить. Я поблагодарил его, сел в машину и уехал.

Мне действительно не хотелось больше выпить. Желания не возникало. Но любовь не приходила. Одна еврейка мне сказала однажды: «Слово «любовь» русские придумали, чтобы деньги не платить». Я ответил ей тогда: «Нет, Сара, любовь улетела в тёплые страны, оттаять ото льда наших холодных сердец».

Тут я прервал свою историю. В келью вошёл незнакомый мужчина, в гражданской одежде. Наверное, тот самый художник, о котором говорил Отец Георгий. Он поздоровался, переоделся и вышел.

– Працягвай кали ласка далей, – попросил Микалай.

– В общем, я снова застрадал. Пуще прежнего. Однажды утром я уже не мог употреблять спиртное. Я ничего не мог употреблять, кроме воздуха. Ни есть, ни спать. Я понял, что не могу жить. И взмолился, в который раз, бессовестный, немощный, мерзкий.

– Господи, Боженька мой! Спаси меня, пожалуйста, в последний раз! – повторял и повторял я непрестанно. И я накрылся одеялом, понимая, что в лучшем случае меня ожидают четырнадцать дней страшных мучений. И они начались. Чудовищные угрызения совести, липкий, холодный и реально токсичный пот. Сумасшедшие перепады давления, рези и колики в печени, боль в почках. Сердце сдавливало так, что, казалось, не выжить. Чудовищные, страшные сны, невнятно граничащие с явью. А сон – не более часа в сутки. Закрываешь глаза, и несутся картинки. Голова раскалывается от них и от боли в висках. Белки глаз красного цвета, так как от давления лопаются кровеносные сосуды. Колотит и знобит всё тело с такой силой, что почти сваливаешься с кровати. Организм стонет. Душа осквернена, в храме её свирепствуют и радуются кровожадные бесы. Ты отключаешься из-за изнеможения. В ужасе очнёшься и посмотришь на часы, а там три часа ночи. Или дня. Разницы особой нет. Просто ночью страшнее. Закроешь глаза и пролежишь, кажется долго, долго, потому что больно, снова посмотришь на часы, а прошло всего три с половиной минуты. Ты замечаешь эти полминуты, ведь они приблизили тебя к тому недосягаемому теперь состоянию, когда ты трезв, спокоен и ты просто идёшь по улице. Ты чист и приветлив. Ты не блюешь желчью в ведро под кроватью. Ты человек. Творение Божие. Ты смотришь на свои пальцы и восхищаешься гениальностью задумки. Тонкости, многофункциональности телесного дизайна, красоте души и способности любить. И солёные горькие слёзы раскаяния зальют опухшее лицо.