Heлe Нойхаус - Белоснежка должна умереть

• Название: Белоснежка должна умереть
• Автор: Heлe Нойхаус
• Издательство: Эксмо; Домино
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978–5-699–54091–4

…Тридцатилетний Тобиас Сарториус выходит из тюрьмы, отсидев десять лет за убийство двух девушек. Суд, располагавший множеством косвенных улик, не принял во внимание провалы в памяти, на которые он ссылался во время следствия, и назначил ему максимальное наказание, предусмотренное уголовным правом. Десять лет Тобиас ломал себе голову, действительно ли он убийца, кровожадный монстр, или просто стал жертвой чудовищной фальсификации. Вернувшись в родную деревню, где и произошла трагедия, он сталкивается с глухой враждой и ненавистью. И неожиданно тихая немецкая деревушка превращается в место действия захватывающей криминальной драмы…

Впервые на русском языке!

---

— Фрау Терлинден? — Пия порылась в карманах жилетки-пуховика и джинсовой куртки в поисках своего служебного удостоверения. — Моя фамилия Кирххоф, а это мой коллега Боденштайн. Уголовная полиция, Хофхайм. Ваш муж дома?

— К сожалению, нет. — Женщина с приветливой улыбкой протянула им руку, которая выдала ее истинный возраст. Ей было хорошо за пятьдесят. Молодежный аутфит сразу показался маскарадом. — Чем могу быть полезна?

Она явно не собиралась приглашать их в дом. Но через открытую дверь Пия успела бросить взгляд внутрь и увидела широкую парадную лестницу, устланную темно-красным ковром, просторный холл, мощенный черными и белыми мраморными плитами в шахматном порядке, и мрачные картины маслом на шафрановых стенах.

— Вы, конечно, уже слышали, что пропала дочь ваших соседей. Вчера служебные собаки несколько раз находили ее следы вблизи вашего дома, и нам хотелось бы услышать ваши комментарии по этому поводу.

— Это неудивительно: Амели часто бывала у нас, — ответила фрау Терлинден и перевела взгляд от Пии к Боденштайну и обратно. Ее голос напоминал птичий щебет. — Она дружит с нашим сыном Тисом.

Едва заметным, как бы неосознанным движением она коснулась своей безупречной стрижки под пажа и опять бросила короткий и чуть растерянный взгляд на Боденштайна, который молчал и держался на втором плане. Белый пластырь у него на лбу ярко выделялся в сумрачном свете.

— Дружит? Вы хотите сказать, что Амели — подружка вашего сына?

— Нет-нет, я не это имела в виду. Просто они хорошо понимают друг друга, — сдержанно ответила фрау Терлинден. — Амели — очень общительная девушка, и она не дает ему понять, что он… не такой, как все.

Хотя разговор она вела с Пией, взгляд ее то и дело устремлялся на Боденштайна, словно она ждала от него поддержки. Пия хорошо знала этот тип женщин, эту профессионально составленную и вошедшую в плоть и кровь смесь женской беспомощности и кокетства, которая почти в каждом мужчине пробуждает инстинкт защитника. Органично сочетаются эти два свойства лишь у очень немногих женщин, большинство просто открывают их для себя с возрастом и берут на вооружение как эффективное средство воздействия.

— Мы хотели бы поговорить с вашим сыном, — сказала Пия.

— К сожалению, это невозможно. — Кристина Терлинден коснулась мехового воротника жилетки, опять провела рукой по своей белокурой «шляпке». — Тис очень плохо себя чувствует. Вчера у него был рецидив, нам пришлось вызвать доктора.

— Что за рецидив? — не унималась Пия.

Если эта мадам думает, что полиция удовлетворится какими-то намеками и недомолвками, то она ошибается!

Вопрос Пии, судя по всему, был фрау Терлинден неприятен.

— Видите ли… у Тиса очень неустойчивая психика. Даже самые незначительные изменения в его окружении могут совершенно выбить его из равновесия.

Ее слова прозвучали так, как будто она выучила их наизусть. Отсутствие какого бы то ни было личного отношения к произносимым словам было в ней поразительным. Ее, похоже, мало интересовал и факт пропажи соседской дочери. Она даже из вежливости не попыталась что-нибудь спросить или сказать об этом событии. Это было странно. Пия вспомнила о гипотетических заявлениях женщин в деревенском магазине, которые считали вполне возможным, что Тис, шатающийся по ночам, «как привидение», мог что-то сделать с девушкой.

— А чем ваш сын занимается целый день? — продолжала Пия. — Он где-нибудь работает?

— Нет. Чужие люди — это непосильная нагрузка для его нервной системы. Он занимается нашим садом и садами кое-кого из соседей. Он очень хороший садовник.

Пии невольно вспомнилась старая песня Рейнхарда Мея,[21] которую тот написал в качестве пародии на фильмы, снятые по книгам Эдгара Уоллеса[22] в шестидесятые годы. «Убийца — всегда садовник»… Может, все очень просто? Может, Терлиндены знают больше, чем говорят, и прячут своего душевнобольного сына, чтобы уберечь его от изоляции?

* * *

Дождь окончательно перешел в снег. Асфальт покрылся тонким белым налетом, и Пии стоило немалых усилий остановить тяжелый «БМВ» на летней резине перед воротами фирмы «Терлинден».

— Тебе бы не мешало уже наконец перейти на зимнюю резину, — сказала она шефу. — Золотое правило: с октября до Пасхи.

— Что? — рассеянно спросил Боденштайн, медленно возвращаясь из каких-то своих невеселых грез.

Зазвонил его мобильный телефон.

— Да, фрау доктор Энгель, — сказал он в трубку, взглянув на дисплей.

— С октября до Пасхи… — пробормотала Пия и, опустив стекло, показала вахтеру удостоверение. — Господин Терлинден ждет нас.

Это было не совсем так, но вахтер кивнул, поспешил в свою теплую будку и поднял шлагбаум. Пия осторожно дала газу, чтобы машину не занесло, и поехала через пустые парковки к стеклянному фасаду главного корпуса. Прямо перед входом стоял черный «мерседес» класса S. Пия припарковалась за ним и вышла из машины. Сколько же Оливер еще будет болтать с Энгель? У нее уже ноги превратились в ледышки. За те несколько минут, что они ехали через Альтенхайн, салон не успел прогреться. Снег валил все гуще. А ей потом еще надо будет как-то доехать до Хофхайма и не улететь в кювет! Взгляд ее упал на уродливую вмятину на заднем крыле «мерседеса». Она всмотрелась в нее внимательней. Повреждение было довольно свежим — на нем еще не успела образоваться ржавчина.

За спиной у нее хлопнула дверца, она обернулась. Боденштайн открыл перед ней дверь, и они вошли в холл. За стойкой из полированного орехового дерева сидел молодой человек. На белой стене за ним красовалась надпись, выполненная золотыми буквами: «Терлинден». Скромно и в то же время солидно. Пия сообщила молодому человеку цель их визита, и после короткого телефонного звонка он проводил их к лифту в задней части холла. Они молча поднялись на пятый этаж, где их уже ожидала элегантная дама среднего возраста. Она явно собиралась покинуть свое рабочее место, потому что была в пальто, с сумкой на плече и шарфом на шее, но, верная служебному долгу, провела их в кабинет шефа.

После всего, что Пия успела услышать о Клаудиусе Терлиндене, она ожидала увидеть этакого снисходительно-благожелательного патриарха и была сначала даже немного разочарована. За столом, заваленным бумагами и заставленным всевозможными предметами, сидел мужчина с довольно заурядной внешностью, в костюме и в галстуке. Когда они вошли, он поднялся, застегнул пиджак и пошел им навстречу.

— Добрый вечер, господин Терлинден, — поздоровался окончательно проснувшийся Боденштайн. — Извините за поздний визит, но мы уже несколько раз пытались дозвониться до вас.

— Добрый вечер, — ответил Терлинден и улыбнулся. — Секретарша передала мне, что вы звонили. Я собирался завтра утром связаться с вами.

Ему было лет пятьдесят пять — пятьдесят семь. Густые темные волосы на висках уже поседели. Вблизи его внешность никак нельзя было назвать заурядной, отметила Пия. Красавцем Клаудиус Терлинден не был; его портили слишком большой нос, слишком угловатый подбородок, слишком полные для мужчины губы. И все же его облик излучал какую-то особую, притягательную силу.

— Боже, какие у вас холодные руки! — озабоченно произнес он, пожав ее руку своей приятно теплой, сухой ладонью, и прикрыл ее на секунду другой рукой.

Пия вздрогнула от этого прикосновения, как от удара током. В глазах Терлиндена даже мелькнуло удивление.

— Принести вам кофе или горячего какао, чтобы вы поскорее согрелись?

— Нет-нет, спасибо, — ответила Пия, смущенная пронзительностью его взгляда, от которой у нее даже вспыхнули щеки.

Их зрительный контакт продлился чуть дольше, чем это было необходимо. Что же это было? Простой, вполне объяснимый законами физики статический разряд или что-то совсем другое?

Прежде чем Пия или Боденштайн успели задать первый вопрос, Терлинден осведомился об Амели.

— Я очень волнуюсь за нее, — с серьезным лицом произнес он. — Она дочь моего прокуриста, и я хорошо ее знаю.

Пия собиралась вести разговор жестко и сразу атаковать его в лоб заявлением о том, что он активно подбивал под Амели клинья. Но это намерение вдруг как-то незаметно улетучилось.

— Пока мы не располагаем новыми сведениями, — ответил Боденштайн и без долгих предисловий перешел к делу. — Нам говорили, что вы несколько раз навещали Тобиаса Сарториуса в тюрьме. Зачем вам это было нужно? И почему вы взяли на себя долги его родителей?

Пия сунула руки в карманы жилетки и попыталась вспомнить, что она хотела спросить Терлиндена в первую очередь. Но ее мозг вдруг стал пустым, как отформатированный жесткий диск компьютера.

— После той жуткой истории от Хартмута и Риты все в деревне вдруг отвернулись, как от прокаженных, — ответил Терлинден. — А я против семейной ответственности.[23] Что бы там ни натворил взрослый сын — его родители не виноваты.