Владимир Познер - Одноэтажная Америка

• Название: Одноэтажная Америка
• Автор: Владимир Познер
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94663-604-9

«Одноэтажная Америка» — это осуществившаяся мечта Владимира Познера, мечта, к которой он шел 25 лет — с тех самых пор, когда прочитал одноименную книгу Ильфа и Петрова и загорелся желанием повторить их путешествие по Америке.

Не так давно 16-серийный документальный сериал «Одноэтажная Америка» с Владимиром Познером и Иваном Ургантом с огромным успехом прошел по Первому каналу. В книге, написанной как бы «по следам» фильма — то, что осталось за кадром.

Города, события, история, лица.

Такой Америки вы не знали!

---

Вдоль фасада форта-резиденции испанского губернатора — музея истории штата выстроились индейцы, торгующие «народным промыслом» — всякого рода изделиями из серебра, бирюзы и кожи. Сидят они кто на корточках, кто на табуретках у своих выставленных товаров, сидят с каменным выражением лица, не зазывают, не «хвалят» свой товар, а ждут, чтобы покупатель сам подошел. И, в общем, не торгуются. Предмет стоит столько-то, не больше, не меньше. У меня сложилось такое впечатление, что вольные сыны прерий не получают никакого удовольствия от торговли. Понятно, они вынуждены приспособиться к миру белого человека, но делают это с чувством некоторой брезгливости.

Проходя вдоль торгового ряда и встречаясь с совершенно безразличными глазами «торговцев», я почему-то вспомнил анекдот о богатом белом американце-туристе, который пришел, словно в зоопарк, в индейскую резервацию. Там он видит индейца, полулежащего под кроной огромного дерева и безучастно смотрящего вдаль.

— Слушай, — говорит турист, — почему ты не хочешь работать?

— А зачем? — нехотя отвечает индеец.

— Как — зачем?! — начинает горячиться турист. — Чтобы заработать деньги!

— А зачем? — все так же отстраненно спрашивает индеец.

— Чтобы заработать деньги!

— А зачем?

— Ну заладил, «зачем, зачем?!» — кипятится турист. — Да затем, чтобы заработать много-много денег!

— А зачем?

— Черт возьми, затем, что вложишь деньги в дело и разбогатеешь!

— А зачем?

— Ну как зачем?! Станешь богатым и сможешь отдыхать целыми днями!

Индеец вынимает изо рта кукурузную трубку, которую до тех пор держал зажатой между зубами, выпускает густое облачко белого дыма, смотрит с удивлением и явным сожалением на туриста и говорит:

— А я и так ничего не делаю.

В Санта-Фе индейцев много. Но вовсе нет ковбоев. Зато есть множество американских мужчин возраста среднего и выше, чаще всего пузатых и обеспеченных, которым хотелось бы предстать перед своими разнаряженными и крикливыми дамами именно ковбоем — этаким немногословным красавцем, идущим медленно, вразвалку человеком, проводящим большую часть времени в седле, неспешно двигаясь в сторону салуна, где его ждут стопарик виски, не знающие себе равных красавицы, крупная игра в покер и, в конце концов, в полдень, под палящим солнцем, встреча на главной улице города с «плохим парнем», которого он, молниеносно выхватив из кобуры свой верный шестизарядный кольт, метким выстрелом отправит к праотцам.

Именно для них и для их дам существует туристическая индустрия этого города, в котором есть все, о чем только мог бы мечтать каждый, кто тайно, словно Вальтер Митти, видит себя крутым сыном Дикого Запада. Но есть одно место, один магазин в Санта-Фе, перед которым сняли шляпы мы все — Ваня, Брайан и я. Сняли не ковбойские шляпы, а сделали это фигурально. Это как раз был магазин Ковбойских Шляп. Пишу с большой буквы, потому что в нем хозяин — человек в высшей степени колоритный и усатый — торговал не каким-то там ширпотребом, шляпами за тридцать или сорок долларов подозрительного происхождения, а настоящими, сделанными на заказ Ковбойскими Шляпами. Надев такую, даже самый незаметный и в себе неуверенный мужчина превращается в Джона Уэйна. Впрочем, только если он готов потратить от двухсот до двух тысяч долларов за свою шляпу, потому что они делаются из самых лучших материалов.

Как ни сопротивлялся, Ваня добился того, чтобы я сел в кресло, сильно напоминавшее кресла, когда-то украшавшие парикмахерские, и мне на голову надели тяжелый железный предмет, своего рода корону, с помощью которого снимают мерку головы. Потом вы можете выбрать цвет, материал и украшения для будущей шляпы и, заплатив в среднем девятьсот долларов, стать счастливым обладателем Настоящей Ковбойской Шляпы. Я от этого счастья отказался, но состоялся разговор с хозяином магазина, который сетовал на то, что все больше и больше товаров, которые когда-то делали в Америке, теперь делают в Китае.

— Меня это, черт побери, достает! — выпалил он. — Представляете, что будет, сэр, если ковбойские шляпы начнут делать в Китае??? Да это будет означать конец Америке, понимаете, нет ничего более американского, чем ковбой и все, что к нему относится. Нет, сэр, я этого не потерплю!

Зайди в эту секунду в его магазин китаец, думаю, молниеносным движением выхватил бы хозяин кольт, и прогремел бы выстрел: «плохой парень» был бы отправлен к праотцам. Но на самом деле, уже трудно найти в Америке товар, на котором было бы написано «Made in U.S.A.», — сплошь попадаются товары с этикеткой «Made in China».

В общем, глобализация. А проще: если китайскому рабочему, делающему кроссовки «Найки», можно платить двадцать центов в час, а американскому надо платить двадцать долларов, но при этом кроссовки «Made in China» можно продавать в Америке за те же деньги, что и кроссовки «Made in U.S.A.», а это около 180–200 долларов за пару, тут никакой кольт против этого не возразит. Как я уже писал, индейцев больше нет, то есть они есть, но это уже не совсем индейцы, их дни сочтены — как сочтены дни ковбоев. Это совершенно противоречит духу американского патриотизма, но доллар бьет патриотизм с такой же неумолимой логикой, с какой мифологический ковбой отправлял на тот свет «плохого парня».

* * *

Из Санта-Фе наш путь лежал в городок Колорадо Спрингс, где находится Военно-воздушная академия Соединенных Штатов Америки.

Опережая события, хочу особо отметить, что нашей съемочной группе был позволен доступ буквально неограниченный. Готовясь к поездке, наша Алена Сопина написала сотни писем в различные американские организации с просьбой разрешить нам съемки. По существу, мы не получили ни одного отказа, хотя были конкретные люди, которые нам отказывали (в основном известные деятели Голливуда и некоторые политические деятели). Я сомневался, что нам откроют доступ к американским военным базам — и сомневался напрасно. Сейчас же мы держали путь в город Колорадо Спрингс, где находится Академия ВВС США. По пути же нас ожидало торжество американской природы.

Описывать природу дело трудное и неблагодарное: как ни старайся, все равно невозможно передать хоть сколько-нибудь адекватно то, что предстает перед глазами. Да и фотографии, размещенные в книге, дают об увиденном примерно такое же представление, насколько фотография розы дает представление о ее запахе.

Мы въехали в «Окрашенную пустыню». Ильф и Петров писали: «До самого горизонта, подобно штормовому океану, волны которого внезапно окаменели, тянулись гладкие песчаные холмы. Они налезали друг на друга, образовывали гребни и жирные круглые складки. Они были чудесно и ярко раскрашены природой в синий, розовый, красно-коричневый и палевые цвета. Тона были ослепительно чисты».

Все так. И все же почти невозможно передать ощущение, будто ты попал в другой мир, на другую планету. Здесь пропадает всякое желание говорить, будто человеческая речь может нарушить очарование этой бесконечной пустыни, которая ничем пустыню не напоминает — нет дюн, нет вечно перекатывающихся песков, нет меняющихся от часа к часу очертаний — есть застывшая вечность. Но нет, путник скоро начинает понимать, что застывшая вечность не здесь, а чуть дальше. Это Окаменевший лес.

Признаться, я полагал, что Окаменевший лес, о котором я, конечно, слышал, но никогда не видел, представляет собой… ну, как это сказать, словом, лес, который окаменел. Стоит себе и стоит, только не растет, на деревьях нет листьев, а есть лишь окаменевшие стволы и ветки. Поэтому, когда я увидел дорожный указатель «Окаменевший лес», я жадно стал искать глазами лес, который должен был внезапно вынырнуть из пустынной равнины. Но ничего подобного не произошло. Мы въехали на территорию национального заповедника, припарковались у небольшого здания музея, которому было около одного года, когда здесь припарковались чета Адамс и Ильф с Петровым. А Окаменевший лес был здесь, он лежал посреди пустыни у наших ног — окаменевшие стволы деревьев, которые почему-то не разрушились, в которых происходил процесс замены древесины солями, металлами, в результате чего стволы стали тверже мрамора.

Несколько десятилетий тому назад я впервые попал на римский Форум. Стоял знойный августовский полдень, Рим кипел, но почему-то здесь слышалось только пение цикад. Я стоял среди этих сохранившихся руин, испытывая сильнейшее волнение. Не только от того, что здесь ступала нога Юлия Цезаря и Тиберия, Катона-старшего и младшего, не только от понимания того, что здесь проходили торжественные шествия непобедимых войск, что здесь шумела многотысячная толпа, не сомневавшаяся в том, что римский порядок, первенство Рима вечны, но от того, что я остро почувствовал, что вот я откуда родом, вот где мои корни, вот к чему я восхожу. Это был один из самых ярких моментов моей жизни.