Михаил Исхизов - "Эти заманчивые сокровища дракона"

• Название: "Эти заманчивые сокровища дракона"
• Автор: Михаил Исхизов
• Жанр: Фэнтези

---

Хромой каретник Шовкр выдал Бурксту лучшее из того, что имел. Это была не повозка, и, во всяком случае, не телега. Из уважения к Ордену, Шовкр, в погашение своего долга, совершенно бескорыстно, передал монаху во временное владение лучшее свое творение: что-то вроде открытой кареты с мягкими сидениями для четверых, специальным местом для кучера, и большим закрытым кузовом, где можно было разместить багаж. Кузов этот, как нельзя более, пришелся кстати: вместе с доспехами рыцаря в него погрузили все съестное, и десяток больших кувшинов пива, что прислал Гонзар Кабан. А, кроме того, Хозяин таверны достал где-то для принцессы большой пакет халвы. "Самая лучшая зарубежная халва, - сказал Кабан. - С орехами и изюмом. Такую халву делают какие-то хитрые иностранцы на дальних островах и едят ее только самые знатные деспоты". Буркст прихватил несколько шерстяных одеял. Здесь же находились и две большие сумки набитые всякой всячиной, принадлежащей магу и монаху.

Развалившись на мягких подушках сидения, в экипаже удобно устроился Великий Маг Мичигран. Он надвинул на глаза шляпу, закутался в широкую мантию и подремывал. Перед дальней дорогой и опасной битвой, маг решил расслабиться, набраться сил и энергии. Кроме того, он не хотел, чтобы его увидел кто-нибудь из многочисленных приятелей, который мог совершенно случайно оказаться в это время на улице. Рядом лежал неизменный посох, незаменимый его помощник во всех магических и некоторых не магических действиях.

На облучке, возвышающимся над экипажем, с вожжами в руках, гордо восседал монах Буркст. Доверенный самого Координатора. Дубину свою гном пристроил рядом, возле ног. Маленькому гному нравилось, что он сидит высоко и может смотреть на всех, даже на развалившегося, на мягком сидении мага, сверху вниз.

Они ехали по улицам тихо и спокойно. Буркст отметил, что указание их пресветлости выполнено: путешественники отправились в дорогу тайно и никого не потревожили.

Но, оказывается, что спали в городе не все. Когда маленький отряд проезжал по Фабричной улице, в одном из домов отворилось окошко, из него выглянул широкоплечий рыжебородый человек в желтой рубахе расстегнутой до самого живота. Он проводил взглядом отряд, довольно ухмыльнулся и тотчас же исчез. А вскоре бесшумно отворились ворота, и со двора выкатила телега, которую легко тащила крупная пегая лошадь с черным пятном на лбу. На телеге, с вожжами в руках, сидел все тот же рыжебородый, который и рубаху уже успел застегнуть на все пуговицы, и натянуть на голову шапчонку, а за ним еще один рыжебородый, но помоложе первого и в синей рубахе - его младший брат. Соблюдая приличную дистанцию, телега двинулась за экипажем, которым правил монах. На Мерзлячей улице к ним присоединились еще две телеги: на первой сидел тощий, угрюмый гоблин, со свежим синяком на правой скуле, вторую заполнил выводок гномов - не-то пятеро, не-то семеро. Все молодые, розовощекие, с короткими бородками. На Разваляйке обоз увеличился еще на четыре телеги, а на Песковатике, аж на целых шесть. Так и ехали. Когда отряд Каланта выбрался на улицу Сторожевую, ведущую к воротам, за ним тянулась колонна телег в двадцать. А может быть и больше.

Среди тех, кто последовал за отрядом Каланта, были люди, гномы и гоблины. Но не было ни одного эльфа, ни одного тролля. Городские эльфы обленились и так рано не вставали. Тролли, конечно, не спали. Тролли вообще почти не спят. Но они также не приняли участие в этом неожиданном походе. Тролли глядели вслед телегам и пытались сообразить, куда это и зачем ринулся народ. А одновременно соображать и идти тролли не могли.

Когда маленький отряд рыцаря приближался к городским воротам, наперерез ему бросился высокий худощавый эльф. Он был одет по последней моде, принятой у чиновников города: в зеленую рубашку с красным галстуком-бабочкой, красные штаны в обтяжку, короткие мягкие сапожки цвета опавших листьев и голубой жилет. Но без желтого камзола и без головного убора, что считалось у чиновников верхом неприличия. На поясе эльфа болтался длинный и узкий кинжал в серебряных ножнах.

- Стойте! Стойте! - вопил эльф, бросаясь под ноги лошади рыцаря.

Фамогуст презрительно фыркнул, повернул голову и посмотрел на хозяина, спрашивая: "Растоптать нахала или остановиться?"

- Подожди, - велел Фамогусту рыцарь. - Чего тебе надо? - спросил он у эльфа.

- Спасите меня! - потребовал тот. - Меня хотят убить!

Благородный рыцарь не мог оставить в беде ни одно живое существо, не делая при этом различия: человек просит у него защиты, гном, гоблин или даже эльф. Калант, наверно, остановился бы даже для того, чтобы помочь лепрекону. По всем рыцарским правилам, ему следовало немедленно поддержать угнетенного, наказать обидчика и восстановить справедливость. Но собравшемуся в столь важный поход рыцарю не хотелось отвлекаться на другие мелкие дела.

- Прости меня, но я выполняю сейчас обет и не могу заняться ничем посторонним, - сообщил он эльфу. - Когда я вернусь из этого похода, я непременно помогу тебе.

- Мне нужна помощь сейчас! - потребовал эльф. - Пока вы вернетесь из своего похода, меня убьют!

- Ты не останешься неотомщенным, - подбодрил его рыцарь. - Я сурово накажу твоих убийц.

Эльфа этот вариант не устраивал, и он по-прежнему загораживал путь мерину.

- Обратись к воинам, охраняющим ворота, - дал Калант эльфу еще один добрый совет. - Они стоят на страже закона и помогут тебе восстановить справедливость.

Этот совет эльфу тоже не понравился. Помощи стражников он, кажется, боялся не меньше, чем своих предполагаемых убийц. Оставался только один выход.

- Возьмите меня с собой! - попросил он, я буду верно служить вам!

Отряд был укомплектован полностью и эльф оказался бы в нем лишним. Рыцарь даже и отвечать не стал, а только покачал головой.

- Я заплачу! - заявил эльф. - Я хорошо заплачу. Возьмите меня с собой. Мне нельзя сейчас оставаться в городе.

Калант, который уже собрался ехать дальше, опустил повод. Он вспомнил, что все богатство отряда составляла одна лишь серебряная пуговица, покоившаяся в кармане его камзола. И подумал, что несколько монет им бы не помешали. Рыцарь оглянулся на Буркста:

- Как ты считаешь?

Буркст был не прочь подзаработать, тем более что пара вороных, выделенная каретником, везла экипаж легко, и это позволяло, без всякого ущерба добавить, к имеющемуся грузу, нетяжелого пассажира.

- Во сколько ты оцениваешь свою драгоценную жизнь? - спросил он у эльфа.

- Я заплачу столько, сколько вы попросите, - гордо, но необдуманно пообещал тот.

- Две золотые монеты! - Буркст решил, что если эльф не преувеличивает и ему действительно угрожает гибель, он откупится даже за такую сумму. Но сам он оценил жизнь напуганного эльфа не более чем в две малые медные монеты и был готов опустить плату до этого уровня.

- Я согласен! - эльф по-прежнему загораживал отряду дорогу, но смотрел теперь не на рыцаря, а на гнома.

Буркст впервые видел эльфа, который был готов заплатить две золотые монеты, не торгуясь. Даже если это была цена жизни.

- Поклянись, что не обманешь! - предусмотрительно потребовал монах.

- Я даю честное слово, а оно дороже золота! - заявил эльф и попытался свысока посмотреть на гнома.

Буркст так не думал. Ни один гном, даже если бы он был слабоумным, никогда не поверил бы честному слову эльфа.

- Поклянись! - снова потребовал он.

- Клянусь вечно зеленой листвой волшебного леса! - приложил правую руку к груди эльф. - Клянусь солнечным светом и семицветным мостом священной радуги! Клянусь вечной молодостью нашей прекрасной царицы Эльсениор, что заплачу за свое спасение две золотые монеты.

Обещать две золотые монеты, не задумываясь, да еще поклясться в этом, можно было только в двух случаях: если у тебя, их очень много и ты ими не дорожишь; или если у тебя, их нет вовсе. Что касается эльфа, то это был второй вариант. Но Буркст об этом не догадывался.

- Ну, чего стоишь! - прикрикнул он на эльфа. - Видишь, мы торопимся, залезай в экипаж!

Эльф не стал ждать повторного приглашения, проворно забрался в карету и устроился на мягкое сидение против закутавшегося в плащ, дремлющего мага. Он и представить себе не мог, с кем оказался в одном экипаже.

У широко распахнутых Южных ворот свободного города Геликса, в это утро находился усиленный отряд стражи во главе с самим лейтенантом Брютцем. Мундиры стражников были застегнуты на все пуговицы, животы затянуты широкими ремнями, а начищенные лезвия алебард сияли как зеркала. Выглядели стражники так, будто они не ворота охраняли, а готовились к торжественному шествию в день святого драконоборца, дважды рожденного Фестония.

Лейтенант Брютц был высок, плечист, усат и одет в черную кожу: высокие кожаные сапоги, кожаные штаны и кожаную куртку. Кличку "Черный Лейтенант", ему дали именно за это, а не за какие-нибудь сомнительные поступки. На поясе Черного Лейтенанта висел длинный меч, а на голове красовался блестящий медный шлем, увенчанный перьями птицы, у которой когда-то был очень красивый хвост. И еще: Черный Лейтенант был трезв. Винить в этом лейтенанта городской стражи Брютца было нельзя. Полностью виноват в таком непривычном состоянии начальника городской стражи был бургомистр.