Коллектив авторов - Полдень, XXI век (июнь 2012)

• Название: Полдень, XXI век (июнь 2012)
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Литагент «Вокруг Света»30ee525f-7c83-102c-8f2e-edc40df1930e
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-986524 06-1

В номер включены фантастические произведения: «Предчувствие гражданской войны» Геннадия Прашкевича, «Конец света» Андрея Кокоулина, «Старик и космос» Алексея Соколова, «Поместье не для правнуков» Марии Позняковой, «Золотая планета» Виктора Инкина, «Новый уровень» Рината Газизова, «Вода и вино» Владимира Обломова.

---

– А ты бунтарь, да? – прищурился Бунявичус, и его холодное лицо сделалось брезгливым. – Тот, которому в любом обществе неуютно? Которому главное – разрушить все…

– Да не разрушить! Глаза раскрыть!

Жирняев недоверчиво фыркнул. Бунявичус просто махнул рукой.

Стрипкин хотел сказать, что он здесь недавно, но видит, как они все крутятся вокруг Финикова, как мухи над известно чем, что его просто с души воротит от того, что один подчиняет себе всех каким-то там своим «свойством», что вполне приличные женщины…

Ему вдруг так четко, словно с первого ряда в кинотеатре, представилось, как Фиников елозит на Машковой, а та, постанывая, приговаривает: «Чтобы не было конца света. Чтобы не было», что он зажмурился.

Потом, содрогнувшись от жгучего чувства, произнес:

– Я вашего Финикова – ненавижу.

И Жирняев его, разумеется, ударил.

За окном громыхнуло, затем полил дождь.

Караулить Машкову долго не пришлось.

Пока она копалась в сумочке, Стрипкин выступил из темного угла. Полюбовался округлостями и выступил:

– Что ж ты…

Машкова вздрогнула, на пол, коротко прозвенев, упала связка ключей. Стрипкин поднял ее, навертел колечко брелока на палец.

– От него идешь?

– А, это вы, Стрипкин… – Машкова потянулась за ключами. – Чего это вы как бандит какой?

Стрипкин улыбнулся.

– Фиников, значит, нравится?

– Ключи отдайте.

Машкова попыталась поймать связку, но Стрипкин каждый раз поддергивал руку вверх.

Ключи поблескивали зубчатой мормышкой. Ну-ка, рыбка, ну-ка, ухвати, думалось Стрипкину. Ах, какая славная беспомощность!

– Любишь его, значит?

Машкова закусила губу.

– А я ж лучше, – тихо сказал Стрипкин. – Я концом света не прикрываюсь. Я, вот честно, просто люблю. Со мной не надо ради там чего-то…

– Ключи, пожалуйста.

Машкова протянула ладонь.

– Вы что, все верите в конец света?! – вскрикнул Стрипкин. – Что это толстое чудо… фальшивое же насквозь! Что стоит его раз не ублажить…

Задохнувшись, он долго смотрел в светло-зеленые глаза Машковой. Потом кинул ключи под ноги:

– Подавись.

Я его убью, просто думалось Стрипкину.

Убью, и все увидят… То есть, и видеть будет нечего…

Он затаился в кустах за щитом автобусной остановки. Отпросился из автопарка пораньше, сославшись на боли в животе.

Почти не соврал. Боль была, но в сердце.

Все, все пляшут, отстукивало сердце, сжимаясь, поддаются, чтоб не расстраивать, спят, чтобы, значит, отдалить.

А бегемотик и рад.

Подошедший автобус со скрипом раздернул створки. Фиников, конечно, выбрался первым. И только за ним уже вывалились наружу какая-то старуха, парень с загипсованной рукой, девочка-школьница.

И эти, понимаете, пляшут.

Стрипкин наблюдал, как Фиников покупает в ларьке минеральную воду, как жадно отпивает тут же, под солнышком, из бутылки чуть ли не половину.

Жизнерадостный такой толстячок.

– Фиников, эй, Фиников!

Стрипкин высунулся из-за удачно опустевшей остановки и поманил Финикова к себе.

– Что?

– Разговор есть.

– Я же уже все вам сказал, – скорчил недовольную рожицу Фиников, но – шаг, другой – и потянулся за Стрипкиным вслед.

Даже в кусты сунулся.

Стрипкин поймал его за пиджачный рукав. И Фиников и сообразить не успел, как был протащен метра три по газону и прижат к стене дома.

– Та-ак…

Стрипкин ощерился.

Вот он, конец света, в его власти. Кривит губки.

– Вам что надо?

Фиников смотрел светлыми непонимающими глазами. В бегемотовой его головенке не укладывалось, видимо, что его могут бить.

А у Стрипкина уже душа чесалась.

– Ты это… – он, для затравки, легко ткнул Финикова в грудь. – Ты что думаешь, я тоже перед тобой пресмыкаться буду?

– Ай! – Фиников повернулся боком. – Вы же не понимаете!

– Все я понимаю, – покивал Стрипкин. – Ты тут может и был царь и бог, может быть…

Он ткнул уже другой рукой – в ребра.

– Ай!

Фиников попытался закрыться руками, но Стрипкин следующим же ударом пробил хлипкую защиту.

Бум!

– Женщину у меня увел…

Тело бегемочье было как тесто. Знай себе меси.

– Но они сами, сами, – заныл, содрогаясь, Фиников. – Я никого не уводил!

– А я тебе верю. Честное слово, – сказал Стрипкин.

И ударил Финикова в глаз.

Задрав пиджак, тот с обмякшим ртом сполз вниз. Стрипкин присел над поверженным, съездил кулаком по губам, задев еще и нос.

Фиников брызнул кровью из ноздри.

– Я же не контролирую… – упавшим голосом произнес он. Провел пальцами под носом. – Боже, что вы сделали?

Глаза его расширились от страха.

– А что я сделал? – пожал плечами Стрипкин. – Поучил уму-разуму. Всего-то.

Он вытер ладони о Финикова и поднялся.

«И что? – подумал, оглядываясь. – И где ваш конец?» – Он пнул Финикова в щиколотку.

– Где конец света, бегемот?

И сделалась тьма.

Алексей Соколов Старик и космос (Рассказ)

Высверк флайера, вонзающегося в ледяное осеннее небо, – что может быть прекраснее? Ничего и не может. Когда из желто-багряного, серебром, в бело-голубое, льдисто-звонкое? Восторгом по душе, холодом по нервам? Под пронзительное победное сопрано турбин! А?..

Старик просыпается, как обычно – в слезах, вскидывается и ощупывает лихорадочно постель. Слава Богу, сегодня не намочил. Опять бы нянечка стала ругаться. Одно расстройство: и на радостях случается конфуз, и от горести, и от страха (если сон совсем уж…)…

Андрюшу, паренька, жалко: про флайер уже сколько было, а у него же коллекция, он же все записывает… Никому и дела уж нет, за столько-то годков, а он все пишет, и пишет…

– Ну, Найден Иваныч, сегодня молодцом?.. Хвалят вас, хва-аалят… Надя, три кубика нынче, Найден Иванович в ремиссии, побережем ему печеночку… Андрюше есть что рассказать, позвать интерна нашего?

– Нет, нового ничего нету. Опять флайер.

– А-а-а, флайер. Ну, это мы уже знаем хорошо. Жалко. Вы, Найден Иванович, если что новое – сразу зовите, ладно? Не стесняйтесь, и Наиночку Федоровну нашу не бойтесь, ну, поругает за простынки… Ну что же делать? Вы ведь все равно себе во сне не хозяин, правда?..

На обед, как всегда, буроватые какие-то сгустки в чем-то сероватом жидком. Горячее. Вкусно, наверное. Все же едят, значит так и надо? Когда не помнишь сам, что такое вкусно и какая она может быть еще, еда, значит, это оно и есть, разве не так?

Во дворе зацвели кустики какими-то белыми цветочками. Говорят, весна. Те, кто неспокойные, обломали пару кустов, и их теперь ругают больно санитары. Неспокойные плачут. Тоже правильно, наверное: цветочков жалко, они красивые. Были.

Опять спать хочется.

…Когда сидишь в раскаленном на солнце танке, главное – чтобы была вода. Всегда. Пусть теплая, пусть вонючая, пусть гнилая. Чтоб была. Иначе – конец. Сдохнешь, а железяка будет переть и переть вперед, пока не выработает ресурс реактора… Или пока не спалят… Танки выползают на пустоши – бескрайние пустоши, карминно-охристые под крохотным жгучим солнцем. Горизонт кое-где пучится далекими мутными горами, а ближе рассечен изредка черными силуэтами деревьев, тонких, раскидистых, с плоскими кронами. С рыком и грохотом колонна разворачивается в стальную лавину на границе сельвы, в тучах охряной пыли… (кой черт, какая еще сельва, к дьяволу?!).. Наводчик досылает тактический атомный снаряд 145 миллиметров… Это уже так, по самому краю сознания, за мгновение…

Старик просыпается, как обычно – в слезах, и… Оох, ругаться нынче нянечкам. Ужасно конфузно, а что поделаешь? Им бы такого страху… А какого страху? Как во сне? Иногда, даже чаще, так хочется, до боли, чтобы ничего и не снилось перед пробуждением. А снится, зараза… Зато иногда такое, что и полжизни не жалко! Вот, флайер, или когда про Реку, например… Или та девочка, далекая, которая машет рукой, из разных снов, зовет… Доктор.

– Нуте-с, Найден Иванович, кто мы нынче? Война? А-а-а, война, конечно! Танки?! Найден Иванович, ветеран вы наш… Герой… Андрюшу позвать вам? Андрей Платонович, будьте любезны!..

– Андрюша, здравствуйте. Понимаете, танки, такие большие, как раньше, по полтораста – двести тонн, они же в сельве вообще могут быть непригодны, наверное, почвы… там надо легкую технику. Так вот. А нас там, во сне, туда…

Андрейка очень хороший человек. Внимательный, вежливый и деликатный юноша. Только взрослеет, жаль, очень быстро. Помнится, когда впервые пришел в палату, еще практикантом…

А сейчас, вон, и брюшко уже наметилось, и кольцо на пальце, и «паркер» в кармашке, в подражание Доктору… Чем же его так чертовы эти сны зацепили? Укол?.. Конечно, да, я понимаю. И таблетки, конечно! Дайте водички…

…Плот. Река. Просто река. С одной стороны утесы, с другой – до горизонта, поток спокойствия и живого серебра под бело-золотым солнцем, на котором ни облачка, а поперек реки и кругами в вышине – птицы, красивые, белые, огромные, зловещие. Но на Реке ничего случиться не может дурного: это же РЕКА! И Коряга-Бэн (Какой Бэн, прости, Господи?!) говорит… Пока идем Реку – живем… Покачивает. Вдали, на высоком берегу– опять та девочка? Машет? Показалось?.. Пока идем Реку…