Ларс Сунд - Один счастливый остров

• Название: Один счастливый остров
• Автор: Ларс Сунд
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7516-1026-5

Ларс Сунд — один из самых ярких финских прозаиков, пишущий на шведском языке, лауреат премии имени Юхана Людвига Рунеберга и номинант на престижную премию «Финляндия». «Один счастливый остров» — это веселая и печальная книга о людях, которые живут вдалеке от городской суеты и вполне довольны своей жизнью. Но однажды к берегам острова море начинает выносить один за другим утопленников…

В оформлении обложки использован фрагмент картины Хуго Симберга «Раненый ангел» (1903 г.)

---

Разве это нельзя назвать богатством? Уважаемые жители Фагерё! Знаете ли вы, что вам выпал самый счастливый билет? Родиться на Фагерё — это, друзья мои, все равно что выиграть в лотерею, так-то!

Довольный сравнением, Ко-Дэ сделал короткую риторическую паузу, дав жителям Фагерё время оценить свое счастье. В потоке слов образовался островок тишины, и полицмейстер Риггерт фон Хаартман очнулся.

Мгновение он не мог понять, где находится.

Затем вспомнил: кладбище, церковь, Чёркбрантен.

Вокруг полно народу.

Процессия шествовала от гавани Тунхамн к церкви. Возглавил шествие Янне Почтальон, официальный знаменосец Фагерё, с полуопущенным государственным флагом. За ним следовали музыканты Аксмар и Фриде, выводящие «Траурный марш» Мендельсона, опус 108, в замедленном до неузнаваемости темпе — зато марша хватило до самого Чёркбрантена всего с одним повтором. За музыкантами следовали пастор Лёкстрём в альбе, красной епитрахили и с молитвенником в руках и его жена, диакониса Хильдегорд Лёкстрём, а также кантор Линдман, Ко-Дэ Матсон, Исаксон из Бакки, Абрахамсон с Бусё, муниципальный глава Берг и их жены. За ними длинной цепочкой шли остальные прихожане.

Главное действующее лицо процессии следовало прямо за флагом на тачке, взятой напрокат в магазине «Фагерё-Хандель»: ее тащили две пары сильных рук под предводительством инспектора Скугстера. Гроб имел вид несколько нелепый, так как социальный отдел муниципалитета решил заказать его у местного мастера, вместо того чтобы приобрести гроб фабричного изготовления. Установить, что заставило власти принять такое решение, не представляется возможным, однако резонно предположить, что свою роль сыграло желание поддержать местного производителя.

Современные жители архипелага обращаются к гробовщику с материка при первой необходимости: островитяне давно утратили искусство изготовления гробов, как и многие другие кустарные навыки. Сивиус с Дёмашера, должно быть, последним из жителей архипелага был предан земле в самодельном гробу, а с тех пор прошло тридцать с лишним лет. За неимением лучших умельцев ордер перешел к Карлу-Г уннару Блумстеру из Сёдер-Карлбю, единственному оставшемуся на Фагерё корабельщику, который теперь уже на пенсии и выстругивает все больше модели кораблей.

На этот раз времени было в обрез. За неделю расследования полиции не удалось установить личность выброшенного на берег, и вскоре власти были вынуждены, по понятным причинам, выдать разрешение на похороны.

По старой привычке Карл-Гуннар мастерил внакрой, по контурам дубового ствола, пусть размером поменьше и с крышкой. Второпях он снабдил гроб и небольшим килем, как прежние свои лодки. Киль, разумеется, оказался не совсем кстати: как только гроб поставили на землю, он упал на бок. Времени на переработку модели не оставалось, и гроб пришлось подпереть досками, как это делают с лодками на суше. В остальном гроб, изготовленный Карлом-Гуннаром, сочли добросовестным изделием, хотя и тяжеловатым. Такой вполне мог сгодиться для отправки ближнего, пусть из дальних краев, в последний путь.

Предание земле состоялось под открытым небом по старой традиции Фагерё. На кладбище теснились люди, и стоящих на земле было во много раз больше, чем лежащих под землей. Действо завершили быстро: пастор Лёкстрём произнес несколько слов, кратко помолился и благословил прах на упокоение в могиле. Следуя за кантором, собравшиеся пропели псалом 522: «Будь со мной, ибо вечер настал…» — после чего подошла очередь Ко-Дэ Матсона.

Вновь вдохнув поглубже, он завершил свое выступление:

— Сегодня мы собрались перед этой красивой церковью, расположенной на нашем архипелаге, чтобы предать земле чужестранца. Судя по всему, его имя и происхождение останутся неизвестными. На кресте его будет значиться лишь одно: «Здесь покоится неизвестный». Но мы даем этому неизвестному место последнего упокоения на Фагерё. Это предписано человечностью и христианскими традициями. Ведь в Библии сказано: «И так во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». В согласии с Божьим словом мы и живем. Все люди братья. Я рад видеть стольких собравшихся проводить нашего неизвестного брата в последний путь. Его жизнь оказалась коротка. Вероятно, где-то остались родные, обреченные до конца дней гадать, что стало с сыном, любимым мужем, братом. Молю Тебя, Отец небесный, упокой душу неизвестного брата нашего! А вас, дорогие жители Фагерё, хочу поблагодарить от всего сердца за великое сочувствие, которое вы проявили, явившись на эту церемонию всем приходом. Конец связи!

Последние слова Ко-Дэ могут показаться странными, но слушатели не обратили на них особого внимания, так как давно привыкли к манере Ко-Дэ Матсона завершать речь немного по-армейски. Может быть, из-за срочной службы: в армии Ко-Дэ попал в сигнальщики и крепко-накрепко выучил, что любое сообщение следует завершать словами «конец связи».

Некоторое время Ко-Дэ Матсон стоял на камне, словно прислушиваясь к эху собственных слов. Его большое круглое лицо блестело. Он кивнул своим мыслям и слез с камня, довольно неизящно; Риггерт фон Хаартман счёл неуклюжесть преувеличенной, словно Ко-Дэ таким образом пытался продемонстрировать свой физический вес и политическую весомость. На самом же деле наигранности в жестах Ко-Дэ было немного: его уже давно мучило больное колено.

Освободившись от слушательской повинности, прихожане вновь зашевелились. Кто-то переминался с ноги на ногу, скрипя гравием, кто-то кашлял. С моря задул легкий ветерок, рассеянно поиграл каймой флага, который нес Янне Почтальон, но быстро утратил интерес и принялся перебирать листву пушистой березы, росшей у кладбищенской стены. Аксмар, сменивший скрипку на кларнет, поднес инструмент к губам и смочил мундштук. Он взглянул на пастора, тот кивнул. Аксмар принялся выдувать траурный марш.

Присутствующие склонили головы. Полицмейстер фон Хаартман встал навытяжку.

Луди и его помощники не без труда сняли гроб с тачки, помогая себе веревками, и расположили над только что выкопанной ямой. По команде Луди они принялись опускать гроб под скрип веревок. Напряжение окрашивало лица носильщиков в цвет спелого шиповника, лбы блестели от пота.

Вдруг передняя веревка с треском лопнула.

Держали эту веревку Луди и Максиминус Брунстрём, они и разлетелись в разные стороны, как кегли в боулинге. Луди со всей скоростью налетел на пастора Лёкстрёма, ударив локтем в грудь. Духовный окормитель Фагерё упал навзничь, взмахнув епитрахилью, угодил в объятья ничего не подозревающего Исаксона из Бакки, который также потерял равновесие и, в свою очередь, толкнул Ко-Дэ Матсона. Тот, в отчаянной попытке удержаться на ногах, схватил первое, что подвернулось, а именно рукав жениной блузы, которая тут же треснула — «р-рищ!» — и Советница упала. Как подкошенные бурей ели, все они повалились на землю: Луди, Исаксон из Бакки, Ко-Дэ и Советница. Советница закричала. Молитвенник пастора взлетел под небеса, перекувырнулся в воздухе и приземлился на лоб Ко-Дэ, раскрывшись на литургическом тексте седьмого дня после Троицы.

Остальные носильщики в изумлении позабыли про веревки.

Гроб соскользнул в могилу штевнем вперед, как тюлень, ныряющий в полынью, и ударился о дно с глухим и гулким грохотом.

Воцарилась полная тишина, не считая стонов пострадавших.

Но вот раздался смех. И его уже нельзя было остановить.

«АМЕРИКЭН БАР»

— Ох, черти, ну мы и смеялись! Остановиться не могли! Советница лежала навзничь, блуза треснула, сиська вылезла. А Ко-Дэ и Исаксон и другие катились по земле кругляком. Ох, черти! — клекотал Аксмар вечером того же дня в «Америкэн бар» — шумный, всклокоченный, краснолицый от выпитого пива; в зубах мокрый окурок, а вместо народного костюма уже обычные грязные адидасовские кроссовки, джинсы, зеленая ветровка с рваным левым рукавом и рекламная кооперативная бейсболка.

— Да уж, умеют у нас на Фагерё повеселиться на похоронах, — добавил Максиминус Брун-стрём.

— Советница-то растрясла телеса! — ухмылялся Аксмар. — Тебе б посмотреть, Элис! Ты у нас любишь зрелых баб.

Аксмар пихнул Элиса с Нагельшера локтем в бок, подмигнул здоровым глазом и многозначительно осклабился. Элис и бровью не повел: как и прочие завсегдатаи «Америкэн бар», он давно перестал обращать внимание на пьяные бредни болтливого Аксмара. Элис ездил на день в Эр-сунд, взяв катер-такси, и потому был вынужден довольствоваться рассказами свидетелей похоронной церемонии: Аксмара, его брата Фриде и Максиминуса Брунстрёма. Элис почистил свою трубку спичкой, вытряхнув немного пепла, набил ее остатками табака, орудуя грубыми, пожелтевшими от никотина пальцами, и прикурил.

— Нехорошо, что гроб в могилу упал, — сказал он.