Юрий Поляков - Конец фильма, или Гипсовый трубач

• Название: Конец фильма, или Гипсовый трубач
• Автор: Юрий Поляков
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-39671-7, 978-985-18-1352-6

Искрометный юмор, социальная острота, политическое ехидство и утонченная эротика — отличительные черты прозы Юрия Полякова. И при этом многие мужчины считают его чуть ли не предателем, а многие женщины — профессиональным проводником по закоулкам мужской души.

«Конец фильма, или Гипсовый трубач» — завершение сатирической эпопеи, не имеющей аналогов в современной отечественной литературе. Сюжет, лихо закрученный в первой части «Гипсовый трубач, или Конец фильма» и головокружительно продолженный во второй части «Гипсовый трубач: Дубль два», приходит к совершенно неожиданной для читателя и самого автора развязке.

---

— А из-за кого?

— Из-за детей! Поймите, Андрюша, ребенок для женщины — это шанс прожить еще одну, новую жизнь, в которой все будет лучше, умнее, чище, достойнее, чем получилось у нее самой. Вот почему мать страдает от ошибок ребенка так, словно это она их совершила! Тонька не простила себе, что, забывшись с Филом, упустила и погубила детей: сын — калека, а дочь свихнулась в пермских пещерах… Жуть! Чтобы успокоиться, ей надо было родить еще одного ребенка. Она могла! Это я не могла. Видно, Господь наказывает за брак без любви: зародыши умирали во мне непонятно почему. Вдруг останавливалось сердечко. Я и Святому Пантелеимону свечки ставила, и к Матроне ходила, и в Каппадокию, в Фаллическую долину, ездила. Бесполезно!

Врачи намекали, что дело не во мне, а в Феде — и от другого мужчины я вполне могу родить. Мама меня уговаривала, твердила, что Лапузин не догадается. Она, конечно, разбиралась в этом, нас у нее трое — и все от разных отцов. Но меня мучили сомнения, я посоветовалась с отцом Владимиром… Как, я вам еще не рассказывала про отца Владимира? Он из бывших военных. Нет, зачем рассказывать, мы с вами к нему поедем. У него приход. Роскошный двухуровневый храм семнадцатого века с новообретенным образом Богородицы! Вообразите: меняли лестничные ступеньки, подняли одну доску — и ахнули! Сколько лет попирали… Сначала икона была темная, не разглядишь, потом стала светлеть. До сих пор обновляется! Но отец Владимир запретил мне строго-настрого. Грех! Бери, говорит, из детского дома! Но я-то хотела своего, выношенного! Поймите, я вышла замуж за нелюбимого да еще вдобавок не могу родить от него ребенка!

И я пошла к другому батюшке, отцу Якову. Мы познакомились, когда он освящал фестиваль нонконформистских фильмов «Кинозавр». Он сам пришел к Богу с философского факультета МГУ, и ему выделили миленький храм Косьмы и Дамиана в Кулакове. Ах, какие воскресные проповеди он там закатывал! Красивый мужчина. Весь цвет интеллигенции приезжал послушать — писатели, актеры, атташе из посольств, политики, банкиры, журналисты… Узнав о моей беде, отец Яков улыбнулся (он вообще ко мне благоволит), задумался и стал рассуждать вслух: «Если Авраам, имея бесплодную жену Сарру, взял себе для продолжения рода Агарь, то почему бы Сарре, имея бесплодного мужа Авраама, не взять себе для той же надобности… э-э-э… Агафона? Какая, в сущности, разница?» И благословил меня!

«Агафон» явился вскоре сам собой. Я встретилась на аукционе с Гошей Дивочкиным. Как не увлечься мужчиной с такой забавной фамилией?

— Ну, не знаю… — покачал головой Кокотов, чью фамилию тоже многие находили забавной.

— Гоша выставил на торги «Обнаженную с геранью» — ранний этюд своего покойного отца, академика живописи Павла Ивановича Дивочкина. Добротная вещица с легким влиянием Скороходова. Мне она глянулась, мы разговорились. Узнав, что я собираю советские ню, Гоша пригласил меня в Царицыно, на мемориальную дачу, построенную после войны, когда Павел Иванович был главным портретистом советских полководцев и сказочно зарабатывал. Помните знаменитый портрет маршала Рыбалко с рушником? А Покрышкин на охоте? Но истинной страстью Дивочкина-старшего оказались «нюшечки», за что ему даже объявили два выговора с занесением, так как отзывчивые натурщицы беспрерывно от него беременели и, надеясь заарканить богатого живописца, шли жаловаться в партком МОСХа. Но поскольку там заседали коллеги, тоже озорничавшие с обнаженками, дело ограничивалось взысканиями, жениться вспыльчивого портретиста никто не заставлял.

Дача была деревянная, двухэтажная с большой застекленной пристройкой-мастерской, соединенной с основным домом галереей. Вокруг давно разросся город, густо поднялись многоэтажки. Однако на зеленом заборе рядом с резной калиткой красовалась табличка:

Министерство культуры РФ Дача-музей лауреата Государственных премий, академика Павла Ивановича Дивочкина

В огромной мастерской висели портреты Жукова, Василевского, Конева, Рокоссовского, Катукова, Говорова, Баграмяна, Новикова, Кузнецова, Малиновского… Полководцы склонялись над картой, смотрели в бинокль, высовывались из танковых люков, гарцевали на конях, командовали парадами, смело стояли под пулями на брустверах, от души смеялись соленым солдатским шуткам на привале… «Нюшечки» таились в отдельном зальчике, и я выбрала для своей коллекции еще одну работу мастера — «Эмма с колли». Восхитительное сочетание теплой женской наготы с великолепно написанной длинной густой собачьей шерстью! Но главное: я выбрала Гошу — высокого, широкоплечего, узкобедрого, с орлиным носом…

— Красивый мужчина?

— О да! Мать у него была, кажется, из Адыгеи… Вы конечно знаете, что черкешенки всегда славились удивительным сочетанием осиной талии и широты бедер, а также страстной изобретательностью. Их ценили в гаремах, а русские поэты слагали им оды. В моем роду тоже были черкесы, вообразите!

— Неужели?! — вообразил автор «Кентавра желаний» и ощутил в теле надежду.

— Да-да… Так вот, Дивочкин-старший в молодости встретил на улице прекрасную восточную девушку, познакомился, уговорил попозировать всего один раз, а потом приехали братья с кинжалами и попросили узаконить беременность сестры. Гоша весь пошел в отца. Я понесла буквально с первой ночи. Мы не выбирались из постели, кровать он поставил посреди студии, и на наши тела, сплетенные, как «пара жадных змей», смотрели торжествующие победители фашизма! Ну, не хмурьтесь, не хмурьтесь! Ревновать к прошлому бессмысленно. Клетки организма полностью обновляются за пять лет, и от того моего тела, умиравшего в Гошиных объятьях, осталось в лучшем случае процентов двадцать…

— А муж? — поинтересовался Кокотов, которого эта утешительная арифметика почему-то не успокоила.

— Я знала, что вы спросите! У Феди все складывалось отлично: он не вылезал из научных командировок, часто уходил на яхте. А я, страдая морской болезнью, оставалась дома. У него появилась новая секретарша Алсу — стройная азиаточка с влажным взглядом ручной газели. Он снова начал втягивать живот и старался пить чай, не хлюпая. Вскоре я нашла у него в кармане початую виагру. Наши, и прежде-то нечастые, встречи в супружеской постели (мы жили на разных этажах), стали редки, как дождь над Каракумами. А потом, прихватив с собой Алсу, он пошел на яхте в кругосветку со знаменитым Зорием Балояном — и нам с Дивочкиным никто не мешал безумствовать. Я настолько потеряла голову, что не сразу сообразила, как буду объяснять Лапузину свое интересное положение, когда он вернется домой после полугодового отсутствия. Это же называется «внепапочная» беременность. Но Гоша, узнав о будущем ребенке, пришел в восторг и сразу позвал меня замуж! Мне, конечно, было приятно, но я постаралась мягко объяснить: не для того десять лет очаровывала продажных чиновников, перетирала базар с бандитами, пила водку с застройщиками, морочила покупателей, чтобы вот так, в одночасье все бросить и остаться ни с чем. Конечно, с милым рай и в шалаше… «В шалаше?» — Он расхохотался, взял меня на руки и отнес в тайную комнатку, которая, несмотря на его богемную жизнь нараспашку, всегда запиралась. В каморке без окон не было ничего, кроме небольшого портрета Сталина. Вождь, склонясь над картой, мундштуком дымящейся трубки указывал на красные стрелки главного удара.

— Знаешь, сколько стоит эта вещь? — таинственно спросил Дивочкин.

— Думаю, если найти кого-то, повернутого на генералиссимусе, на тысяч пять баксов потянет, — ответила я, не понимая, зачем заурядный портретик Кобы хранить под секретом в отдельной комнате. Наверное, академик напугался и припрятал после двадцатого съезда, а потом забыл…

— Ответ неправильный. Она стоит сорок миллионов долларов. Или больше.

— Не стану от тебя рожать! — ответила я.

— Почему?

— Ты сумасшедший!

— Да, сумасшедший, с того момента, как увидел тебя на аукционе! — с этими словами Гоша снял со стены портрет, развернул холст изнанкой, достал ножичек и отогнул несколько гвоздиков, вбитых в подрамник.

Я поняла: задник фальшивый, и там, как в чемодане с двойным дном, был спрятан рисунок, выполненный пером на старинной желтой бумаге. Один край небольшого, размером с ученическую тетрадку, листа обгорел. Боже! Это была знаменитая «Женская баня» Дюрера, хранившаяся в Бремене и утраченная во время уличных боев 1945-го! Павел Иванович получил этот рисунок в подарок от одного интендантского полковника за то, что нарисовал его верхом на трофейном «Хорьхе». А поскольку времена были ненадежные, он спрятал бесценный шедевр в портрет Сталина: кто ж осмелится вспарывать вождя?

6. РАЗВОД ПО-НЕАНДЕРТАЛЬСКИ

И я решила немедленно уйти от Лапузина. Оставалось его дождаться и окончательно объясниться. Он вернулся загорелый, подтянутый — ни за что не дашь шестидесяти! Разрыв случился за ужином. Я участливо спросила, понравилась ли Алсу кругосветка и не слишком ли он в своем возрасте увлекается виагрой. Федя усмехнулся и заметил, что я и сама вместо того, чтобы глупо ревновать, могла бы завести кого-нибудь — тихо, без упреков, по-интеллигентному. Он, видите ли, не против. Я голосом примерной ученицы сообщила ему, что беспокоиться не надо — уже завела и жду от роскошного мужчины ребенка, который, конечно уж, не утратится во мне, как ненадежное лапузинское потомство. О, что тут с ним случилось! Федя позеленел и заорал, что ни я, ни мой ублюдок не получат от него ни копейки. Плевать, ласково улыбнулась я, мой избранник настолько богат, что вся эта подлая собственность мне по барабану, зато теперь я наконец буду избавлена в постели от классической борьбы вместо полноценного секса. Он в ответ самодовольно усмехнулся, заметив, что Алсу совсем другого мнения о его мужской мощи. Я, расхохотавшись, предположила: скорее всего, девушка на досуге восполняет с ровесниками недополученное в пенсионных объятьях.