Джон Мэн - Иоганн Гутенберг

• Название: Иоганн Гутенберг
• Автор: Джон Мэн
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-53967-3

В 1450 году все книги в Европе переписывались от руки, а их количество не превышало нескольких тысяч. К 1500 году их уже печатали, а количество возросло до миллионов экземпляров. Изобретение книгопечатания с использованием подвижных литер Иоганном Гутенбергом произвело настоящую революцию. Именно благодаря Гутенбергу увидела свет величайшая жемчужина в мире искусства и технологий – Библия.

Сама жизнь Иоганна Гутенберга была полна парадоксов. Это история почти не признанного гения.

Обо всем этом и многом другом расскажет эта книга.

---

Чума – величайшая катастрофа за всю историю Европы.

А кто или что являлось причиной гнева Божьего? Ответ был очевиден – евреи. В Женеве они подвергались пыткам до тех пор, пока не признавались в том, что отравляли колодцы. Для разума, исковерканного невежеством и страхом, все это звучало вполне правдоподобно. В сознании людей евреи представляли собой мучителей Христа и убийц младенцев. По всей Германии распространился слух о том, что евреи, кроме того, были и отравителями колодцев. Здесь тоже понадобился козел отпущения, чтобы успокоить разгневанного Бога. Месть была скорой. В 1348 году в День святого Валентина, как зафиксировал летописец Якоб Твингер фон Кёнигсхофен, евреев сожгли в Страсбурге на кладбище, где был установлен деревянный эшафот. Все, что задолжали евреям, посчитали выплаченным. Все принадлежавшие им денежные средства перешли в руки городского совета и были розданы ремесленникам. Причем в том же году евреев сжигали и в Страсбурге, и во всех городах вдоль Рейна. В каждом следующем городе жажда новой крови подпитывала безумие истязателей и их банды направлялись в еврейские кварталы, чтобы «искоренить зло». В Антверпене и Брюсселе уничтожена вся еврейская община. В Эрфурте убито 3 тысячи человек. В Вормсе и Франкфурте евреи, находвшиеся перед лицом неминуемой смерти, прибегли к традициям Масады и совершили массовое самоубийство.

В 1348—1349 годах чума поразила Майнц. Погибло около 10 тысяч человек – почти половина жителей города. Оставшиеся в живых начали искать виновных. Ими, как всегда, оказались евреи. Но в этот раз, наверное, впервые за много лет, они дали приблизившейся толпе отпор. Оборонявшиеся убили 200 человек и смогли отстоять свои дома. Но все было напрасно: в День святого Варфоломея, 24 августа, 100 евреев были сожжены за пределами церкви Святого Квентина.

Творившееся безумие переполнило чашу терпения Церкви и правителей-временщиков. Флагелланты присвоили себе роль священников, утверждая, что у них прямая связь с Богом. Но если убьют всех евреев, кто будет финансировать предприятия и оплачивать военные расходы? Папа напомнил о традиции терпимости и запретил флагеллантство. Короли и князья последовали его примеру. Флагелланты исчезли, как говорили очевидцы, «будто призраки в ночи или словно привидения», а оставшиеся в живых евреи вернулись к прежнему укладу жизни.

Тяжелые последствия страшной болезни повергли в ужас опустошенные города, надолго оставив след в культуре и умах людей.

В Майнце, как и везде, не так-то легко было уйти от этих страшных событий, поскольку в последующие десятилетия чума возвращалась еще два раза, напоминая людям об их беспомощности перед Божьей карой. Население города уменьшилось с 20 до 6 тысяч человек, количество гильдий снизилось с 50 до 34, а с «золотого» Майнца заметно осыпалась позолота. Воспоминания об этой ужасной эпидемии продолжали жить в городских историях, песнях, танцах, живописи и скульптуре. От изображений, навевавших душевное спокойствие, художники перешли к изображению червей и гниения. Майнц, так же как сотни городов и деревень по всей Европе, располагал своей «Пляской смерти» (термин спорного происхождения, в письменном виде впервые встречающийся в 1376 году), напоминающей участникам об исходе судьбы, который придет ко всем – как к знатным, так и к беднякам. «Вперед – и вы увидите себя в нас, – распевают скелеты на фреске XIV века „Пляска смерти“ в Церкви Невинных в Париже, – мертвыми, нагими, сгнившими и зловонными. Такими вы станете… Власть, почитание, богатство – ничто, в час смерти учитываются только добрые дела». Смерть, великий уравнитель, начала этот танец, собирая людей с площадей, домов и ведя их на кладбище. Там, под хриплые мелодии, скелеты – помощники смерти – призывали папу, короля, королеву и кардинала на ритуальное окончание, после чего обычные горожане и крестьяне, передразнивая их и совершая различные телодвижения с коровьим колокольчиком, привязанным между ногами, и пивной кружкой, передаваемой по кругу, укладывали сильных мира сего лежать до Судного дня, в который их призовут встать. После этого люди, шатаясь, расходились по домам, чтобы прийти в себя после похмелья.

Воспоминания об ужасной эпидемии продолжали жить в городских историях, песнях, танцах, живописи и скульптуре.

И вот в такое мрачное время – страшная чума, зверские акты антисемитизма – семья Генсфляйш все-таки решилась связать себя с Еврейским Холмом. Возможно, живя поблизости от церкви Святого Христофора, они понимали, что новая фамилия Гутенберг – это, пожалуй, не самый удачный выбор на данный момент и лучше какое-то время подождать, пока воспоминания не начнут стираться из людской памяти.

* * *

Отец изобретателя, Фриле Генсфляйш цур Ляден, взявший в качестве фамилии название дома, находившегося в собственности другой семьи, был зажиточным человеком. Он унаследовал ферму, часть дома Гутенберга и доходы с процентов по кредиту, ссуженному городом Майнцем городу Вецлару в 1382 году. Положение было еще сильнее упрочнено браком с женщиной, которая тоже имела собственность, – Эльзой Вирих. Именно благодаря ей семья владела сельской усадьбой в Эльтвилле, расположенном в 10 километрах вниз по реке. Не будучи ни богатой, ни аристократичной, эта семья являлась тем не менее достаточно выдающейся и занимала определенное место среди достойных семей города (их было приблизительно 100), которые называли себя «гешлехтер» (нем. – фамилии) или «альтен» (нем. – древние). Будучи патрицием, Фриле унаследовал должность компаньона монетного двора, что звучит довольно солидно, поскольку данное предприятие находилось под управлением архиепископа. На самом деле это примерно то же, что являться членом эксклюзивного клуба, главное условие вступления в который – быть чистокровным патрицием в трех поколениях. Фриле также унаследовал право продавать ткани, которые покупали торговцы одеждой, проходившие на судах вверх и вниз по Рейну. Это право являло собой торговую монополию высшего сословия, полученную в обмен на предоставление защиты от рейнских «баронов-разбойников». Только после смерти Фриле в 1419 году наследники решили, что пришло время присоединить к фамилии название дома и официально именовали его Фриле Генсфляйш цур Ляден цум Гутенберг.

Хоть семья будущего изобретателя не была ни богатой, ни аристократичной, она занимала определенное место среди достойных семей города.

Сколько лет в то время было его сыну Иоганну – Гутенбергу, как мы теперь его называем, – точно не известно. Единственное, что не вызывает сомнений, так это то, что, как следует из сохранившегося завещания отца, Иоганн стал совершеннолетним к 1420 году, а значит, родился где-то между 1394 и 1404 годами. Единственная причина, по которой «красивый» 1400 год считается годом его рождения (и по которой именно с этого момента начинается данная книга), – это своего рода пиар, предпринятый в свое время городской верхушкой Майнца.

Дело в том, что, поскольку к 1440 году важность изобретения Гутенберга стала уже очевидной, празднование начала книгопечатания сделали регулярным событием каждого столетия. В 1540 году Виттенберг взял на себя инициативу празднования книгопечатания, затем через 100 лет ее подхватили Лейпциг, Бреслау и Страсбург. В 1740 году к ним присоединились Дрезден, Бамберг, Галле и Франкфурт. Майнц постепенно отстранился от изобретения. О том, что потеряли его жители, им напомнили французы, после того как в 1792 году армия Наполеона захватила Майнц. Революционеры знали цену книгопечатанию.

К 1440 году важность изобретения Гутенберга стала уже очевидной, и празднование начала книгопечатания сделали регулярным событием каждого столетия.

Француз с немецкими корнями со славным именем Анахарсис Клоотс произнес страстную речь перед Национальным собранием, превознося Гутенберга как благодетеля человечества, чей прах должен быть немедленно перемещен туда, где находится прах великих и лучших, – в Пантеон Парижа. «Изобретение Гутенберга, – воскликнул он, – станет инструментом, с помощью которого мы полностью изменим будущее!» Клоотс был казнен на гильотине два года спустя, но его послание было услышано. Французская власть в городе Майнце (фр. – Майенс), а теперь это бастион восточной границы Франции, израсходовала 2 миллиона франков на снос старых зданий, чтобы установить памятник Гутенбергу, и переименовала площадь в Гутенбергплац (площадь Гутенберга). Наконец, когда прошло более 300 лет после смерти Гутенберга, он стал любимым сыном города Майнца и устремил вдаль свой задумчивый взор.

Тем не менее праздник был посвящен не самому Гутенбергу, а именно его изобретению. Так продолжалось и после поражения Франции в 1815 году. В 1840 году немцы, пытавшиеся склеить нацию из средневековых осколков, нашли в книгопечатании подходящий символ немецкого предпринимательства и изобретательности. В 89 городах, от Ахена до Цюриха, немецкоговорящие жители праздновали открытие, посвящая этому событию стихи, проводя конкурсы и концерты. Двухдневный фестиваль в Майнце долгое время оставался в тени. Дело в том, что родному городу Гутенберга было необходимо что-то особенное, уникальное.