Надежда Ионина - 100 великих узников

• Название: 100 великих узников
• Автор: Надежда Ионина
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-3667-3

Узниками тюрем становились многие выдающиеся люди. Одни – за вольнодумство или посягательство на общественные устои, другие – по случайному стечению обстоятельств, третьи – по подозрению или навету… Как Оскар Уайльд, «король жизни», оказался в неволе? А блистательный Казанова? Кто помог Мигелю Сервантесу освободиться из алжирского плена? Почему «славный вор» Ванька-Каин решил стать доносчиком?

Каждая эпоха выносит героям свой суд – конечно же, не окончательный. В нашей книге рассказывается об известных исторических фигурах, читатель также узнает о страдальцах, судьбы которых поражали современников.

---

Из Вероны философа отправили в заключение в город Тичин (современная Павия). Несколько месяцев перед казнью Боэций провел в крепости Кальвенцано, где и написал свое знаменитое сочинение «Об утешении философией». Высшую истину Боэций ищет за пределами земного существования – в сфере совершенного бытия, от которого все сущее находится в прямой зависимости и которое в то же время является высшим и абсолютным благом. Основная тема сочинения – вечное противоборство и неразрывность судьбы и мудрости, тайну которых пытались постичь многие ученые в разные исторические эпохи. В блеске своей земной славы Боэций слыл образованнейшим и умнейшим человеком, перед лицом смерти он показал себя мудрецом. В величайших страданиях он не стал взывать о пощаде ни к земному правителю Теодориху, ни к Царю небесному – Иисусу Христу, о котором он даже не упоминает в своем сочинении, как не ссылается и на Священное Писание. Это было необычно, так как христианство уже два века являлось господствующей религией. Утешительницей Боэция становится Философия, которая заново проводит узника по лабиринтам его судьбы, сопрягая ее с судьбой мира и вечностью.

В своей темнице он вел с Философией долгие беседы о переменчивости земного счастья, и суть вопросов, которые Боэций ставит перед ней, сводится к следующему: если Бог существует, то как могло случиться, что, всегда живя честно и праведно, неизменно служа добру и противодействуя злу, он, Боэций, не только не был вознагражден, но даже наказан и осужден на смерть? Почему Бог не только допускает зло, но и позволяет ему торжествовать над добром? Почему в этом мире чаще преуспевают злодеи, а не добродетельные люди? Почему преступники могут надеяться на безнаказанность, а праведники лишены всякой защиты?

И Философия утешала Боэция: «Злодей, незаконно освобожденный от наказания, много злополучнее тех, которые испили из чаши лишения за правду». Размышляя о единственно прочном благе, Боэций находит его в чистоте совести, и потому из тюремной темницы прозвучал его уверенный голос: нет, злу никогда не одолеть добра, ибо зло по своей сути бессильно. Мир благ по своей природе, в нем нет места злу, а то, что человеку представляется злом и несправедливостью, таковым на самом деле не является. Да, Фортуна превратна и обманчива, но она не имеет никакого отношения к подлинному человеческому счастью. Порочные и злые люди никогда не достигнут блага, ибо стремятся только к собственной выгоде, в то время как благо достигается на пути добродетели.

Однако сквозь строй философских рассуждений в трактате то и дело прорывается человеческая боль, и Боэций не скрывает, что есть мгновения и часы страданий, когда даже мудрость не утешает. Но узник преодолевает все сомнения, ибо убежден, что мудрец не может быть несчастным, потому что цель мудрости – истинное блаженство. Постоянно пребывать в печали может только неразумный и ленивый душой человек, а мудрец сможет преодолеть все несчастья, не уклоняясь от ударов Судьбы. Чтобы преодолеть их, человеку надо стать совершеннее, чем сама Судьба. Только тот, кто постоянно находится на вершине своей души, может стать действительно счастливым.

Личная добродетель не зависит ни от заслуг, ни от почестей, ни от знатности предков, ни от богатства. Однако путь добра труден, он проходит через страдания и муки, соблазны и слабости собственной природы сбивают человека с этого пути, но все-таки это единственный путь, ведущий к счастью. И путь этот предначертан Тем, Кто в безраздельной вечности знает все, что было, есть и будет в этом мире…

Вскоре после смерти философа неизвестный поэт начертал на его могиле: «Здесь покоится Боэций, толкователь и питомец Философии, стяжавший славу, достигшую звезд. Его превозносит Лациум, о нем скорбит побежденная Греция. Но не погиб ты от чудовищного злодеяния тирана. Твое тело покрыто землей, но имя переживет века».

Апостольское служение солунских братьев

Солунские братья Константин и Мефодий родились в благородной семье: их отец был благочестивый и знатный сановник, состоявший на службе у греческого императора. Братья получили прекрасное образование, и отец определил Мефодия на военную службу. Император, приметивший его ум и образование, вверил Мефодию высшую военную власть в той части Македонии, которая была населена славянами. Около 10 лет управлял Мефодий вверенной ему территорией, но на высоком посту увидел он «много смуты и преступлений в этой жизни», отказался от «воеводского сана» и ушел в монастырь Олимп, располагавшийся в области Вифиния. Здесь уже в то время жило много монахов, отличавшихся строгой подвижнической жизнью, Мефодий «постригся в черные ризы» и строго выполнял все монашеские уставы: молился и изучал закон Божий.

Братья пользовались известностью как люди умные и образованные, а Константин за свою ученость был даже прозван философом. Он находился в тесных отношениях с Фотием (впоследствии патриархом Константинопольским), а это был человек, по уму и образованию превосходивший многих своих современников. Константин пользовался его уроками, знал язык славян, хазар и еврейский, было ему известно и самаритянское наречие. Он занимал важные посты в византийской государственной иерархии, ездил с ответственными миссиями к арабам, хазарам и западным славянам. Например, когда хазары, обитавшие между Волгой и Азовским морем, попросили византийского императора прислать им ученого богослова для разрешения теологических споров, Михаил III отправил к ним Константина, и тот успешно выполнил это поручение. А после завершения своей арабской миссии он приехал в монастырь к Мефодию. В науке существует мнение, что именно тогда в монастыре и были созданы славянская азбука и письменность для балканских славян, живших в пределах Византии.

Кирилл и Мефодий переводят книги на славянский язык. Радзивилловская летопись

Весной 863 года по приглашению моравского князя Ростислава братья прибыли в Моравию, где их встретили с почетом и с особенной радостью, так как уже прошла молва, что для распространения Христова учения новые учители везут с собой изобретенные ими письмена, понятные народу. До этого немцы проповедовали по-латыни, византийские проповедники молились по-гречески, так что те и другие не были выслушиваемы моравами. Князь Ростислав понимал, что немецкие епископы, под предлогом распространения христианства, хотят подчинить его народ германцам. К этому прибавятся и сбор церковной десятины, и поборы в пользу Зальцбургского архиепископа. А он хотел к независимости политической, добытой в борьбе с королем Людовиком, присоединить и стремление моравов к церковной самостоятельности. И потому пришел к убеждению, что лишь учреждение в Моравии отдельной церковной митрополии, независимой от германской, может оградить его земли от чуждых притязаний. Но это могло случиться, если бы исходило от Рима, при условии непосредственного подчинения римскому папе, который и освятил славянское епископство в Моравии.

Кирилл начал проповедовать в Моравии, а Мефодий перенес проповедь в более мирную и более доступную делу просвещения сторону – в Паннонию. Братья принялись за просвещение князей и всего народа моравского светом учения Христова, учили детей грамоте, устраивали богослужения на славянском языке, искореняли суеверия. «И рады были славяне, – пишет летописец, – слышаще величия Божия своим языком!»

Но совсем не радовались тому немецкие епископы, которые давно уже трудились в Моравии и Паннонии, но мало преуспели в своей деятельности. Заботясь больше о своей выгоде, чем об истинном просвещении народа, они не приобрели над ним сильного влияния. Богослужение совершали на непонятном языке, Священное Писание не объясняли, требуя лишь внешнего исполнения обрядов, а не соблюдения Христовых заповедей. Поэтому неудивительно, что народ сразу же обратился к солунским братьям, которые наставляли его с любовью и мудростью, причем на его родном языке. Это возбудило зависть немецких епископов, которые стали всячески вредить Кириллу и Мефодию. Например, распространяли среди народа понятия, что слово Божие следует проповедовать только на еврейском, греческом и латинском языках, а поступающий иначе считается еретиком. На это братья отвечали им: «Не на всех ли равно падает дождь небесный? Не всех ли освещает солнце, не все ли мы дышим воздухом? Не всем ли людям Господь желает спасения, не для спасения ли всех пришел Он на землю? А потому не все ли люди должны славить и благодарить Его на их родном наречии? Так как же вам не стыдно признавать только три языка, а остальные народы заставлять быть немыми и глухими?»

Нападки и жалобы немцев тем не менее доходили до римского папы Николая I, который пригласил славянских проповедников прибыть в Рим. Братья охотно согласились, и, взяв с собой часть мощей Святого Климента, которые они приобрели неподалеку от Севастополя во время хазарской миссии, отправились к апостольскому престолу. По дороге они проповедовали некоторым славянским племенам, а в Венеции выдержали сильный спор с представителями Рима о славянской церковной службе.