Майк Эшли - Апокалиптическая фантастика

• Название: Апокалиптическая фантастика
• Автор: Майк Эшли
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Постапокалипсис
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-01612-5

Тема конца света, одна из основных в научной фантастике, на протяжении многих лет будоражит умы людей. Мы с содроганием и невольным любопытством представляем себе момент гибели всего сущего, втайне надеясь получить шанс заново отстроить этот мир.

В данной антологии собраны произведения, воплощающие различные сценарии того, как жизнь на Земле может быть уничтожена в результате чумы или потопа, ядерной войны или столкновения с кометой, инопланетного вторжения или вырвавшихся из-под контроля новейших технологий. Свою интерпретацию апокалипсиса предлагают такие мастера, как Стивен Бакстер, Фриц Лейбер, Фредерик Пол, Аластер Рейнольде, Роберт Сильверберг и многие другие.

Грозные предостережения и подробные инструкции по выживанию для тех, кто помнит, что каждый день может стать последним.

---

А где-то там… Конни? Лара? Я…

Оба они с любопытством уставились мне через плечо. Обернувшись, я увидел нагую кудрявую черноволосую женщину, улыбающуюся так, как и следовало ожидать. И она сказала:

— Так вот моя награда в будущей жизни?

Какая улыбка!

Вряд ли она ожидала, что я на нее наскочу, чуть не сбив с ног от восторга. Она оттолкнула меня со смехом, вытерла губы.

— Боже! Успокойся!

Кэти за моей спиной усмехнулась:

— Ого! Не теряй времени, Скотт. Тебе знакома эта обнаженная красотка?

К его чести, обнаженный Мелликан даже покраснел. Когда я представил всех друг другу, Кэти оглядела Мэриэнн с головы до ног, по-женски задержав взгляд на груди, и сказала:

— Привет. Скоро объявится Конии, мы сможем сравнить впечатления, — тем указав Мэриэнн на ее место.

Та глянула на меня, прикусив губу, криво усмехнулась и пожала плечами. Я ощутил, как что-то холодное прошлось у меня по спине, яички немного поджались. Я снова уставился вниз, на сверкающее море под холмом. Повсюду из кустов выходили люди, перекликались между собой.

Там внизу, наверно не слишком далеко, симпатичная блондинка разглядывала свое правое запястье и гадала, что же она, черт возьми, сделала не так. Что бы я сказал, столкнувшись с ней?

Где-то поблизости, прямо за деревьями, затрубил слон, и мы услышали полный ужаса человеческий крик. Милликан обернулся на шум, потом, через плечо, на меня:

— Кажется, я плохо слушал речи богов. Они ничего не говорили насчет зверей?

Боги? Выходит, не мне одному сказано, где мы? Я сказал:

— У тебя симпатичный зад, Бен.

Он странно покосился на меня и опять повернулся к лесу. Чертов слон был виден как большая серая тень, проламывающаяся сквозь сосняк, круша деревья, размахивая во все стороны хоботом. Перед ним мчался в нашу сторону толстый белый мужчина. Он то и дело оглядывался через плечо, вопил, спотыкался и падал, поднимался и спотыкался снова.

Мэриэнн сказала:

— Деревья пришли на небеса вместе с нами, почему бы и не слоны?

Я обнял ее за талию и сказал:

— Пока ты здесь, подробности не имеют значения.

Она извернулась в моих руках, чтобы заглянуть мне в лицо. Я вздумал попятиться и вдруг осознал, что дальнозоркость, нараставшая у меня на четвертом и пятом десятке, пропала.

Она сказала:

— Даже если Конни появится и передумает?

Я улыбнулся:

— Особенно тогда.

Этот спокойный строгий взгляд.

— А что с другой?

Я набрал в грудь воздуху:

— Лара, когда резала бритвой запястье, знала, кто найдет ее утром. У меня было двадцать лет, чтобы это обдумать.

Медленный кивок.

— У меня тоже есть прошлое. Ты никогда не расспрашивал.

— Если это важно, ты мне расскажешь. А пока… смотри! — Свободной рукой я указал вниз, в отступающий туман. — Все и вся, кто когда-то существовал, были там, в этой долине. Мы…

Толстяк вывалился из-за деревьев, все еще оглядываясь, хотя слон, видимо, отказался от погони, запутался в поваленных стволах. Я махнул рукой:

— Поли! Там!

Мэриэнн прижалась к моему уху и шепнула:

— Помалкивай. Может, он не заметит.

Он побежал прямо через откос к холму, снова запнулся, замедлил бег, перешел на шаг. Немного не дойдя до крутого подъема, ведущего к нам четверым, он свернул, пробежал вдоль подножия и снова повернул от нас.

Пыхтя. Пыхтя и задыхаясь.

Он вдруг завопил:

— Джулия! Джулия, постой!

Я обернулся. Там. Голая, длинные волосы развеваются за спиной, убегает прочь, к другому темнеющему сосняку. Держится за руки с другим толстяком. Конечно, это Гэри, излеченный от пуль и холода. Поли упал, вскочил, крикнул:

— Джулия! Ради бога! Прошу! Я люблю тебя! — побежал, спотыкаясь, и следом за ними скрылся среди деревьев.

В конце концов распад дошел до стадии, когда скафандры стали бесполезны, и загнал нас в убежище. Однажды вечером мы все скинулись и устроили лучший ужин в моей жизни. Курица по-корнийски. Брюссельская капуста. Печеный картофель, фаршированный кукурузой. Салат с соусом из бальзамического уксуса. Мы все теснились в кухне для сотрудников, поглощая излюбленные лакомства, сталкиваясь локтями, смеясь над всякими глупостями, как в старые времена, как будто мы каким-то образом зажили жизнью, о которой мечтали, которой, может быть, даже заслуживали. Там был соус из гусиной печенки, настоящее масло, сметана.

Каждый пил любимое вино — от снобистского, подходящего разве что для цыпленка сухого белого Джулии до моего темного портвейна. Я поднял кружку и взглянул на них. В тишине? Не совсем. На заднем плане слышалось тихое биение, медленная дробь, глухие неравномерные удары взрывающихся капель кислородного дождя.

— За нас, — сказал я, — здесь и сейчас.

Поли поднял бокал для шампанского с каким-то «Черным опалом»:

— Не за то, что было, не за то, что может быть. Просто за нас.

Джулия с удивленным видом смотрела на него:

— Хороший тост, Поли. Хорошо бы ты придумал его раньше, когда жизнь была настоящей и были вещи, которые еще могли быть.

Мы молча стали есть, шум исходил только от Поли, который так и не научился жевать с закрытым ртом. Где-то еще поглядывали на него через плечо его умершие родители, крича и заламывая руки в отчаянии, потому что он вел себя не так, как они хотели.

Шум дождя над головой на минуту стал громче и снова затих. Словно кто-то забавы ради выплеснул на нас лишнее ведро капель. Конни отложила вилку и оглядела потолок, словно проверяя, нет ли протечек.

Конникин, если эта крыша протечет, нам конец.

Она спросила:

— Так все и будет дальше?

— Мы не знаем.

Поли поморщился:

— Да знаем мы. Через несколько дней начнется настоящий дождь, ливень.

— Ну, это мы так думаем, Поли. А мы уже не раз ошибались, помнишь?

— Слушай, то, что сейчас, — это только начало. Капель редкая, потому что капли имеют малую плотность и падают сквозь газообразный воздух. Но это воздух и падает.

Атмосферное давление начнет понижаться, кислород будет конденсироваться, потом придет очередь азота. С падением давления капли станут бить сильнее. Под конец будут валиться как камни. — Он усмехнулся. — Как пушинки в вакууме.

Джулия медленно ела, не отрывая глаз от тарелки, словно не слыша нас.

Конни спросила:

— Что тогда будет с нами?

— Для того мы и навалили на крышу лишний слой земли. Возможно, поможет. Наверняка не повредит. Если станет слишком страшно, заберемся в капсулу и загерметизируем люки.

Она говорила тихо, глядя мне в глаза:

— А… потом?

— Увидим, никуда не денемся. Я…

Стол дернулся, задребезжали тарелки и бокалы, у меня в кружке плеснуло пиво. Я подскочил и выбежал на лоджию, выглянул через большое окно в ярко освещенный гараж. Ничего. Бульдозер у дверей. Две машины. В тени виден нос Кэт. Маленькая дверь отеля по-прежнему запечатана слоем земли и бетона.

За моей спиной Поли предложил:

— Пойдем в купол.

Я кивнул, глядя на открытую дверь в туннель. Пусто. Темнота.

— Ага. И может, лучше ее закрывать, пока нас здесь нет?

С купола был виден огонь за холмом, с которого мы раньше вели наблюдения, — большой пожар, огромные языки пламени лизали небо, выплескивали плотный черный дым, словно горела сырая нефть, заставляя вспомнить войну в Заливе, когда отступающие герои Саддама подожгли скважины. Дым уже стоял отвесным черным столбом на фоне ярко-зеленого неба, освещенного оранжевыми языками и карминовыми молниями.

Повсюду блестели брызги дождя, падавшего теперь чаще, и лопались, касаясь земли, взблескивали по краям дымного столба, вспыхивали и вихрились в пламени.

Поли сказал:

— Почти в центре шрода. Может, главная заправка взорвалась.

— Не думаю. Это что-то большое. Дальше, чем тебе кажется, может у Палмерс-Ридж. Там ничего, кроме лесов.

— Крушение самолета?

— Господи, Поли, какие самолеты могли бы летать при минус двухстах?[68]

Пламя все разрасталось, из сердцевины тянулись длинные языки, возможно от пылающего кислорода.

Конни прижалась лицом к кварцевой пластине и отпрянула. Я потрогал. Холодная. Холодная до боли. Она спросила:

— Для нас это опасно?

Я сказал:

— Что бы это ни было, оно не распространится далеко. Скоро погаснет.

Поли разглядывал панель метеорологических приборов под окном.

— Вообще-то, температура на несколько градусов поднялась. Оно такое горячее. Давление упало сильнее, чем я ожидал. Снаружи около двенадцати psi[69].

Я глубоко вздохнул, почувствовав, как нервно дрогнуло сердце:

— Все равно, мы здесь в безопасности. Думаю, закрылись достаточно надежно.

Я оглядел отель. Его окружал кипящий голубой туман, столб пара поднимался к небу. С крышей было что-то не так, — может, недоставало засыпки кровли, и видны были редкие вспышки падавших капель. Протечет ли? Трудно сказать. Возможно, на дереве кислород испарится, но…