Владимир Гриньков - Король и Злой Горбун

• Название: Король и Злой Горбун
• Автор: Владимир Гриньков
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2000
• ISBN: 966-03-0909-0

В. Гриньков – автор ошеломляющей серии книг о подлинных телевизионных королях и о скрытой за голубым экраном мафиозной клановой борьбе за право безраздельной власти над сердцами и душами людей «Король и Злой Горбун» – роман из этой серии.

Ни для кого не секрет, что сегодня все чаще убивают – ведущих телепрограмм, журналистов, продюсеров. Это раньше, в эпоху октябрьского переворота, брали банк, телефон, телеграф. Сейчас другое время. Информация и возможность ею распоряжаться – самое главное богатство. У кого в руках власть над телевидением – у того реальная власть в стране. И те, кто совершают громкие убийства, знают за что они борются. Они будут убивать, пока окончательно не поделят между собой эфир, влияние и денежные потоки.

---

– Ну-ну, – сказал Огольцов. – Буду ждать результата.

Он не стал задерживаться у нас. Поднялся и вышел, поспешно попрощавшись.

– Вы его озадачили, – сказал я Гончарову. – Давненько я не видел нашего Гену в такой растерянности.

– А кто он такой?

– Продюсер канала.

– А-а, – протянул Гончаров. – Понятно.

Но по нему было видно, что ничего он не понял. Продюсер – это слишком сложно для грузчика из овощного, да еще и уволенного.

– Чего это вы вмешались? – поинтересовался я.

– За вас стало обидно, – без затей пояснил Гончаров. – Чего он, в самом деле?

14

– Еще можно заснять мою встречу с бывшей одноклассницей, – мечтательно сказал Гончаров.

Идеи из него прямо-таки фонтанировали, и за несколько дней общения я к этому уже привык.

– И что же одноклассница? – задумчиво поинтересовался я.

Как раз думал о съемках сюжета, но другого, не связанного с Гончаровым, и его привычный треп нисколько мне не мешал, служа всего лишь фоном.

– Оля Лушпайкина, – сказал Гончаров. – Чудесная девочка с белоснежными бантами.

– Лушпайкина? – переспросил я, приподнимая бровь.

– Фамилия у нее такая.

– Смешная фамилия. Дразнили ее, наверное?

– Пытались, – с невозмутимым видом подтвердил Гончаров. – Поначалу.

– А потом?

– Потом они перестали.

– Почему? Поумнели?

– Ага, – кивнул Гончаров. – В одно мгновение.

Я все понял и засмеялся.

– Вы были в нее влюблены?

– Чепуха! – отмахнулся Гончаров.

Был, был! И обидчиков своей пассии, наверное, бил смертным боем. Вот те и поумнели.

– И вот теперь представьте, – вернулся к своей идее Гончаров. – Столько лет прошло, она уж замужем давно, и дети, наверное, есть, и все такое. И вот мы с ней встречаемся, а я будто какой-то бизнесмен, очень крутой такой, но не «новый русский»…

– А почему не «новый русский»?

– Ну, у них же вечно пальцы веером, мат-перемат и вообще…

Гончаров махнул рукой, показывая – конченые, мол, люди, чего ж о них говорить теперь.

– А я буду не такой. Ну, как вроде интеллигентный бизнесмен. Президент какой-нибудь Гончаров или банкир там. В общем, класс. И вот мы с Ольгой встречаемся, слово за слово, беседа там, то да се, и она узнает, что я теперь не просто Серега Гончаров, а акула бизнеса. А?

– Ну, допустим, – не проявил я энтузиазма.

Практически все гончаровские задумки сводились к одному и тому же: он встречается с кем-либо из своих бывших однокашников и предстает перед ними таким значительным и преуспевшим, что дальше уж и некуда. Комплекс своего рода, не иначе.

– Мы с Олей беседуем, и я ей как бы между прочим делаю подарок, – продолжал Гончаров, совершенно не обращая внимания на мой скептицизм. – Достаю из кармана доллары – тысячу там или две, – отдаю ей и…

– Бюджетом программы такие траты не предусмотрены, – запротестовал я.

– Так деньги будут мои.

– Ваши? – опешил я.

– Ну конечно. Столько у меня, разумеется, нет, но я еще займу.

– И что же? – заинтересовался я.

– Отдаю я их Оле и говорю: я, мол, занят, ты уж извини, так что компанию тебе я составить никак не могу, а ты уж съезди куда-нибудь развлекись. Рекомендую, скажу я ей, Париж. Красивый город, очень романтичный.

Я смотрел на него не мигая. Вот теперь Гончаров раскрылся весь, до самого дна. Подарить своей первой любви, которую не видел двадцать или больше лет, романтическое путешествие в Париж, не пытаясь навязать ей свое общество, – это поступок. Если по всей России найдется еще хотя бы один такой альтруист, который не только мечтает, а делает, еще и залезая при этом в долги… Я готов был снять перед ним шляпу.

– И что же дальше? – осторожно осведомился я.

– Дальше? – задумался Гончаров. – Об этом я, честно говоря, еще не думал.

Значит, смысл был в самом подарке, в жесте, в душевном порыве. Все остальное не имело значения. И если снять умно, с тактом – это будет чертовски трогательный сюжет. Очень добрый сюжет. Сюжет, каких у нас еще не было.

– Надо подумать, – сказал я.

Еще две минуты назад я был настроен скептически. Теперь же эта идея показалась мне привлекательной.

– Мы поговорим об этом позже, – предложил я. – После «Телетриумфа».

Все равно первым сюжетом с участием Гончарова будет тот, в котором он встретится со Степаном, другом из своего босоногого детства. Работа уже ведется. И не останавливаться же на середине пути?!

15

Церемония оглашения имен победителей «Телетриумфа» – это гораздо больше, чем просто вручение премий. Телевидение – клубок страстей и интриг, череда чьих-то побед и провалов. Здесь роятся слухи и рождаются сногсшибательные идеи. Здесь почти никто не дружит, зато все очень хорошо знают, что такое конкуренция, конкуренция без скидок и жалости к проигравшему. Целый год каждый сам за себя, за успехами и провалами коллег наблюдают издали, и только на «Телетриумфе» все собираются вместе, занимая места в зале, и эта тысяча приглашенных – настоящее переплетение амбиций, затаенного ожидания и безудержного желания успеха если не для себя лично, то для кого-то, кого ты поддерживаешь, и уж ни в коем случае – не для твоих врагов.

Здание, в котором пройдет действо, оцеплено милицией с самого полудня. Кордонов целых три, не считая тех, что выставлены на входе в здание, потом еще и на входе в зал. Итого получается пять. Меры нелишние. В кино давно никто не ходит и книг почти не читают, но телевизор смотрят все – дьявол нашего века овладел душами миллионов, и его могущество распространяется на всех без исключения представителей человеческого рода. Едва человек хоть немного подрастет и что-то начнет понимать – и у телевидения появляется еще один раб. Эти рабы на удивление верны своему господину и, главное, удивительно послушны. Можно бросить курить, но нельзя отказаться от соблазна хотя бы еще разок взглянуть на телеэкран. Экран, на котором сменяют друг друга телекумиры. Желание видеть их снова и снова можно было бы назвать болезнью, но диагноз некому поставить, потому что на земле уже не осталось здоровых людей. Вечер, когда разворачивалось главное действо «Телетриумфа», стал вечером исполнения желаний – и для телевизионщиков, и для зрителей.

Приглашенных автомобили подвозили прямо ко входу. Здесь оцепление было особенно плотным. Очередной гость «Телетриумфа» выходил из машины, вокруг него тотчас вскипал гам и свист беснующихся фанатов, и счастливый человек, с улыбкой помахав своим поклонникам рукой, скрывался в дверях.

Мы вчетвером приехали к черному ходу. Я по опыту прошлого года знал, что это наиболее безопасный способ проникновения в зал торжеств, и не ошибся. Здесь тоже было оцепление, но зато зевак – раз, два и обчелся, и мы практически без препятствий прошли ко входной двери.

Многие из кумиров смотрели на кипящие в толпе фанатов страсти не без страха и спешили поскорее укрыться в спасительных стенах здания. Одна девушка, правда, прорвалась, но она была не из «диких», что способны оставить своего кумира без одежд, и когда она подскочила ко мне, я даже не сразу среагировал.

– Здравствуйте! – выпалила она. – Помогите мне, пожалуйста! Только вы можете помочь!

Прошляпивший ее милиционер уже исправлял свою ошибку, но без грубости, просто оттеснял девушку от меня, ласково приговаривая:

– Позже, позже все расскажете товарищу. Пройдемте за ограждение.

А она упиралась и все повторяла:

– Только вы можете помочь! Только вы можете помочь!

Я уже успел насмотреться на таких. Они или хотели сняться в нашей программе сами, или хлопотали за своих родственников, близких и дальних.

– Позвоните нам на программу, – сказал я ей. – Телефон – в конце каждого выпуска.

Мы вошли в здание, ослепительно торжественный холл был залит светом, но что-то мешало мне окунуться в атмосферу приближающегося праздника, и очень скоро я понял что. Глаза той девчонки.

– Я скоро, – пробормотал я и вышел на улицу.

Здесь, у черного хода, было все так же много милиции и мало зевак. Я прошелся вдоль ограждения, но той девушки так и не увидел. Ушла, исчезла, сгинула, унеся с собой этот странный взгляд, в котором что-то промелькнуло. Что?

Я вернулся к своим спутникам. Приглашенные галантно раскланивались, одаривая друг друга широкими, но неискренними улыбками. Подошел Гена Огольцов, пожал мне руку. Рядом со мной стоял Гончаров, Гена пожал руку и ему, глядя при этом на Гончарова вопросительно-настороженным взглядом. Он, наверное, до сих пор не мог понять, кто перед ним, и это обстоятельство чрезмерно нервировало Гену, привыкшего к определенности всего и вся.

– Женя! – с чувством сказал мне Огольцов. – Я чертовски рад, дружище, что сегодня… Что вот сейчас… В общем, что это твой день!

– О чем ты? – отмахнулся я.

– Семь номинаций! – напомнил Огольцов. – Весь мир сегодня принадлежит тебе! Тебя любят и тебе поклоняются!