Александр Дюма - Графиня Де Шарни

• Название: Графиня Де Шарни
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Историческая проза

"Графиня де Шарни" — заключительная часть тетралогии, в которую также вошли романы "Джузеппе Бальзамо", "Ожерелье королевы", "Анж Питу".

Действие романа разворачивается на фоне знаменательных исторических событий французской революции и краха династии Бурбонов.

---

Оба собеседника удивленно взглянули на Калиостро.

— Да, — продолжал тот, — вы оба не принадлежите к какой-либо партии, вы поступаете по велению сердца. После смерти короля между политическими партиями начнется грызня. Которая из них падет первой? Этого я не знаю; однако мне известно, что все они погибнут одна за другой; следовательно, уже завтра, Жильбер, вас обвинят в излишней мягкости, а послезавтра — впрочем, может быть, еще раньше, чем вас, — Бийо будет обвинен в чрезмерной жестокости. Можете мне поверить, что в надвигающейся схватке между ненавистью, страхом, жаждой мести, фанатизмом мало кто уцелеет; одни запятнают себя грязью, другие — кровью. Уезжайте, друзья мои! Уезжайте!

— А как же Франция? — проговорил Жильбер.

— Да, а Франция-то как же? — поддакнул Бийо.

— Францию можно считать спасенной, — отозвался Калиостро, — внешний враг разбит, внутренний — мертв. Насколько опасен эшафот двадцать первого января для будущего, настолько он в настоящем представляет собой безусловную, огромную силу: силу безвозвратных решений. Казнь Людовика Шестнадцатого обрекает Францию на месть монархов и дает Республике поддержку обреченных на смерть и потому готовых на отчаянный шаг нации. Возьмите, к примеру, древние Афины или современную Голландию. Соглашениям, переговорам обсуждениям начиная с сегодняшнего утра положен конец; Революция в одной руке держит топор, другой размахивает трехцветным флагом. Можете ехать со спокойной душой; раньше, чем она опустит топор, с аристократией будет покончено; прежде, чем она выпустит из рук трехцветный флаг, Европа будет побеждена. Уезжайте, друзья мои, уезжайте!

— Бог мне свидетель, — вскричал Жильбер, — что ежели грядущее, которое вы мне пророчите, и впрямь будет таковым, я не буду жалеть о том, что покинул Францию; но куда же мы отправимся?

— Неблагодарный! — воскликнул Калиостро. — Неужто ты забыл о своей второй родине — Америке! Ужели ты забыл ее огромные озера, девственные леса, бескрайние, словно океаны, прерии? Разве не нуждаешься ты в отдыхе на природе после этих страшных потрясений?

— Вы поедете со мной, Бийо? — спросил, поднимаясь, Жильбер.

— А вы меня простите? — шагнув навстречу Жильберу, проговорил Бийо. Они обнялись.

— Мы едем, — молвил Жильбер.

— Когда? — полюбопытствовал Калиостро.

— Да… через неделю. Калиостро покачал головой.

— Вы уедете нынче же вечером, — возразил он.

— Почему?

— Потому что я уезжаю завтра.

— Куда же вы едете?

— Придет день, и вы об этом узнаете, друзья!

— Однако как же нам уехать?

— «Франклин» через тридцать шесть часов отплывает в Америку.

— А паспорта?

— Вот они.

— А мой сын? Калиостро пошел к двери.

— Входите, Себастьен, вас ждет отец, — приказал он Молодой человек вошел и бросился отцу в объятия. Бийо горестно вздохнул.

— Нам не хватает лишь почтовой кареты, — заметил Жильбер.

— Моя карета заложена и ждет вас у дверей, — отозвался Калиостро.

Жильбер подошел к секретеру, где хранились их общие деньги — тысяча луидоров, — и знаком приказал Бийо взять свою долю.

— Денег-то нам хватит? — спросил Бийо.

— У нас их больше, чем нужно на покупку целой провинции.

Бийо в смущении стал озираться по сторонам.

— Что вы потеряли, друг мой? — спросил его Жильбер.

— Я ищу одну вещь, которая, по правде сказать, мне ни к чему, потому что я все одно писать не умею.

Жильбер улыбнулся, взял перо, чернила и бумагу.

— Диктуйте, — предложил он.

— Я бы хотел попрощаться с Питу, — молвил Бийо.

— Я сейчас ему напишу.

И Жильбер исполнил свое обещание.

Когда письмо было окончено, Бийо спросил:

— Что вы там написали? Жильбер прочел:

«Дорогой Питу!

Мы покидаем Францию: Бийо, Себастьен и я — и нежно обнимаем вас всех троих.

Надеемся, что, имея ферму Бийо, вы ни в чем не будете нуждаться.

Придет день, и мы пригласим вас к себе.

Ваш друг,

Жильбер».

— И все? — спросил Бийо.

— Нет, есть еще post-scriptum, — возразил Жильбер.

— Какой?

Жильбер в упор посмотрел на фермера и прочел:

«Бийо поручает Вам Катрин».

Бийо облегченно вздохнул и обнял Жильбера. Десять минут спустя почтовая карета уже уносила Жильбера, Себастьена и Бийо в Гавр.

ЭПИЛОГ

Глава 1 ЧТО ДЕЛАЛИ 15 ФЕВРАЛЯ 1794 ГОДА АНЖ ПИТУ И КАТРИН БИЙО

Чуть больше года спустя после казни короля и отъезда Жильбера, Себастьена и Бийо чудесным морозным утром страшной зимы 1794 года около четырехсот человек, те есть почти шестая часть населения Виллер-Котре, ожидали на площади и во дворе мэрии выхода жениха и невесты, которых наш старый знакомый г-н де Лонпре сочетал браком.

Новобрачных звали Анж Питу и Катрин Бийо.

Увы! Многое должно было измениться в жизни, чтобы бывшая любовница виконта де Шарни, мать маленького Изидора стала г-жой Питу.

Всяк рассказывал об этом на свой лад; но что бы ни говорили люди на площади, никто из них не мог не восхититься преданностью Анжа Питу и скромностью Катрин Бийо.

Однако чем больше восхищались молодоженами, тем искреннее их жалели.

Быть может, не было в этой толпе пары счастливее их, но так уж устроены люди: толпа либо жалеет, либо завидует.

В этот день все собравшиеся были настроены жалостливо.

И действительно, предсказанные вечером 21 января графом Калиостро события развивались стремительно, оставляя после себя долгий и несмываемый кровавый след.

1 февраля 1793 года Национальный конвент издал декрет, предписывавший выпуск ассигнатов на сумму в восемьсот миллионов; общая сумма бывших в обращении бумажных денег составила, таким образом, три миллиарда сто миллионов.

28 марта 1793 года Конвент на основании доклада Трейяра издал декрет, согласно которому все эмигранты объявлялись изгнанниками, иными словами — декрет приговаривал их к гражданской смерти, а их имущество подлежало конфискации в пользу Республики.

7 ноября Конвент издал декрет, в котором обязывал комитет по народному образованию представить проект с целью заменить культ католический гражданским культом разума.

Мы уже не говорим о расправе над жирондистами. Мы не говорим о казни герцога Орлеанского, королевы, Байи, Дантона, Камилла Демулена и многих других; хотя слухи об этих событиях и докатились до Виллер-Котре, однако они не имели непосредственного отношения к действующим лицам нашей истории, о которых мы намерены сказать еще несколько слов.

Во исполнение декрета о конфискации имущества эмигрантов Бийо и Жильбер были объявлены эмигрантами, а их имущество было конфисковано и пущено с молотка.

То же произошло и с имуществом графа де Шарни, погибшего 10 августа, а также графини де Шарни, убитой 2 сентября.

В результате этого декрета Катрин выставили за ворота фермы Писле, ставшей народным достоянием.

Питу и рад был бы вступиться за Катрин, но Питу стал называться умеренным, Питу сам попал в разряд подозрительных, и умные люди посоветовали ему ни действиями, ни в мыслях не оказывать сопротивления при исполнении приказов нации.

Катрин и Питу перебрались в Арамон.

Катрин надумала было поселиться, как раньше, в хижине папаши Клуи; но едва она появилась на пороге бывшего лесничего герцога Орлеанского, старик приложил палец к губам и покачал головой в знак того, что не может ее пустить.

Дело в том, что место уже было занято.

Был введен в действие закон об изгнании не приведенных к присяге священников, и, как, должно быть, уже догадался читатель, аббат Фортье, не пожелавший приносить клятву, был изгнан, вернее, сам поспешил удалиться в изгнание.

Однако он решил, что ему незачем пересекать границу, и его изгнание ограничилось тем, что он покинул свой дом в Виллер-Котре, где оставил мадмуазель Александрину приглядывать за имуществом, а сам попросил приюта у папаши Клуи.

Хижина папаши Клуи, как помнят читатели, была обыкновенной землянкой, где и одному-то было тесновато; следовательно, Катрин Бийо вместе с маленьким Изидором, принимая во внимание появление аббата Фортье, там и вовсе не могли бы разместиться.

Кроме того, и это тоже известно читателю, аббат Фортье после смерти г-жи Бийо вел себя вызывающе; а Катрин была не настолько доброй христианкой, дабы простить аббату, что он отказался совершить отпевание ее матери; впрочем, даже если бы она и нашла в себе силы для прощения, аббат Фортье был слишком рьяным католиком, чтобы простить ей ее прегрешения.

Итак, Катрин пришлось отказаться от мысли вернуться в хижину папаши Клуи.

Оставались дом тетушки Анжелики в Пле да лачуга Питу в Арамоне.