Борис Григорьев - Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке

• Название: Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке
• Автор: Борис Григорьев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03248-4

В этой книге, охватывающей период расцвета дипломатии Российской империи (XIX век и начало XX века), автор, привлекая богатый архивный материал, показывает практически все сферы дипломатической деятельности, благодаря чему читатель может прикоснуться к повседневной жизни чиновников консульств, миссий и посольств, побывать на дипломатических приёмах и переговорах, познакомиться с основными понятиями этой увлекательной сферы деятельности.

---

Судьба коллежского секретаря решалась на самом высоком уровне — таким необходимым он оказался сразу для двух министерств! Наконец из Военного министерства пришёл ответ: «Государь Император в 6-й день сего мая Всемилостивейше соизволил: предоставить окончившему в 1904 году курс Императорского Петербургского Университета Александру Тужилину отсрочку поступления на военную службу вольноопределяющимся до 1 сентября текущаго 1905 года».

Так что в Красноводск Тужилину ехать пришлось.

Если в мирное время до внештатных сотрудников Министерства иностранных дел никому и дела не было, то в военное время они оказались просто незаменимыми. Без внештатного секретаря генерального консульства в Берлине В. Неймана не могли обойтись ни само генконсульство, ни Главное артиллерийское управление Военного министерства, приславшее ему повестку о призыве на службу. Повестка прапорщику запаса по артиллерии Нейману вызвала настоящую панику у генконсула, которому оказалось его просто некем заменить, поэтому он обратился в Департамент личного состава и хозяйственных дел со слёзной просьбой прислать вместо Неймана хоть какого-нибудь молодого сотрудника. И снова чиновники уговорили мягкого и сердобольного графа Ламздорфа обратиться к военному министру с просьбой предоставить Нейману отсрочку Военный министр был тоже человек гуманный и с отсрочкой на целых четыре месяца согласился, но пригрозил: больше он никаких отсрочек никому из сотрудников МВД предоставлять не будет!

А запросы из Управления Петербургского уездного воинского начальника сыпались, как из рога изобилия. То воинского начальника интересует, состоит ли ратник запаса, старший фейерверкер вольноопределяющийся I разряда лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады С. А. Кангин секретарём Русского императорского консульства в Янине (Турция), то просит вручить призывной лист № 81 поручику запаса Б. Г. Шлейферу (под расписку!). Нет, вежливо отвечает МВД, С. А. Кангин работает уже в миссии в Белграде, а Шлейфер Николай (а не Борис) Григорьевич, извините, призыву не подлежит, потому что состоит в кадрах министерства.

На Певческом Мосту с одинаковым вниманием относились к жалобам как кадровых дипломатов, так и наёмного персонала посольств, миссий и консульств. В 1906 году в ДЛСиХД из Македонии поступило письмо на турецком языке, после перевода которого на русский язык обнаружилась жалоба каваса Измаила на консула в Салониках Таля. «Господину Председателю Совета Министров, — писал кавас. — Имею честь покорнейше просить г-на Председателя Совета Министров о принятии соответствующих обстоятельству мер в отношении господина Таля, Российского консула в Салониках, оскорбившаго меня публично и отставившаго от должности, невзирая на мою безупречную 24-летнюю службу в качестве каваса упомянутого консульства. Кавас при Российском Консульстве в Монастире Измаил».

Департамент личного состава и хозяйственных дел немедленно запросил по существу дела посольство в Константинополе, курировавшее деятельность всех консульств на территории Османской империи (Македония входила тогда в состав турецкого государства). Ответ из Константинополя не замедлил прибыть. 29 апреля 1906 года посол сообщал, что, во-первых, посольство не полагает уместным вообще входить в обсуждение жалоб внештатных сотрудников консульств, поскольку консулам предоставлена полная свобода увольнения означенных лиц. Во-вторых, обстоятельства дела Измаила были таковы, что основания для принятия «соответствующих мер» фактически полностью отсутствовали. Измаил, кавас-албанец из Македонии, якобы ввиду расстроенного здоровья захотел оставить службу в консульстве и вернуться на родину. Консул и надворный советник Таль по собственной инициативе обратился в посольство и получил разрешение выдать кавасу единовременное пособие в размере двенадцати турецких лир. Получив пособие, хитрый албанец обратился к Талю с просьбой восстановить его снова на службе, а когда тот отказал, подал на него жалобу. Целью ухода на пенсию каваса было получение пособия, заключил свое сообщение посол.

Жалоба каваса осталась, естественно, без последствий.

Во многих портовых городах консульские учреждения держали для своих визитов на корабли специальные шлюпки с гребцами. Вице-консульство в Фусане (Корея) в качестве гребцов содержало казаков из охранной команды, но потом казаков неожиданно отозвали, о чём посланник в Сеуле осенью 1903 года немедленно пожаловался в Центр. В письме от 29 ноября того же года барон Буксгевден от имени ДПСиХД уведомил миссию в Сеуле о том, что товарищ министра «признал возможным разрешить отнести на счёт чрезвычайных издержек вице-консульства в Фусане расход по найму двух гребцов для консульской шлюпки в Масанпе не свыше 160 иен в год. Остальные 32 иены, испрашиваемые на вышеуказанный предмет надворным советником Козаковым, должны быть отнесены на счёт канцелярских денег».

Расходование денежных средств строго по статьям или, как бы мы сейчас сказали, целевое использование денег было принципиальным положением финансовой политики Министерства иностранных дел.

В 1900 году Россия открыла консульство в Канаде. Первым консулом там стал Н. Б. Струве, человек опытный, деятельный и честолюбивый. Естественно, в первую очередь консул должен был объездить свой консульский округ, включавший всю Канаду, познакомиться с властями, посмотреть на местное население, промышленность и природное положение, и руководство МИД выделило на это дело необходимые средства. На знакомство с округом ушло почти два года. Ведь нужно было вести и текущие дела, а в штат консульства, кроме него самого, не ввели никого. Потом консул, кажется, «вошёл во вкус» и съездил в ознакомительную поездку в США, но провести её как служебную Центр отказался: товарищ министра князь Оболенский признал, что поездка носила частный характер.

Утомительнее всего в консульской службе — посетители со своими проблемами, в частности соотечественники, пишет барон А. А. Гейкинг. Работа с ними настолько тяжела, что многие консульские работники со временем устают от их неиссякаемого потока и зачастую пренебрегают своими обязанностями выслушать каждого и принять в отношении его просьбы необходимые меры. А. А. Гейкинг в своей не потерявшей до сих пор актуальности книге тоже упоминает об этом: «У некоторых служащих существует несостоятельный взгляд, будто просители обращаются в консульство со своими ходатайствами, чтобы мешать их спокойствию».

Но есть и другая сторона этого вопроса — когда посетители «почему-то думают, что консул обязан вести с каждым заходящим в консульство соотечественником продолжительные разговоры. В этом отношении, — язвительно замечает Гейкинг, — особенно далеко идут словоохотливые дамы», и приводит примеры из своей богатой практики. Вот один из них: как-то к нему в Лондоне обратился приехавший из России студент, остановившийся в каком-то лондонском пансионате. Не владея английским языком и оставив вещи в своём номере, студент вышел на улицу, заблудился и забыл и адрес, и местоположение пансионата. Он пришёл за помощью к русскому генконсулу, потребовав от него предпринять необходимые поиски.

И таких примеров Гейкинг приводит немало: то это профессор, потерявший свой багаж, то артистка, требующая денег с английского антрепренёра, то дама, умоляющая разыскать сбежавшего мужа или любовника, а то и вовсе сумасшедшие. «Консул не нянька!» — пишет он, и не надо испытывать терпение консульского чиновника там, где нужно обращаться к местным властям.

Вокруг консульства, пишет Гейкинг, образуется группа людей, пытающаяся поживиться за счёт государства. Их Гейкинг называет бродягами-дармоедами. Пользуясь тем, что консульство выдаёт пособия попавшим в беду российским подданным, они приходят к консулу и под ложными предлогами получают от него необходимую помощь. Поскольку денежная помощь выдавалась разово, то бродяги-дармоеды брали под прицел сразу несколько консульских учреждений и везде пытались получить необходимое пособие — якобы для того, чтобы добраться до своей горячо любимой родины. На самом деле деньги употреблялись совсем для других целей. Одна дама, к примеру, умудрялась каждый год из добытых таким способом средств посылать своим родственникам в Россию кругленькую сумму.

Конечно, были люди, действительно нуждавшиеся в помощи. Гейкинг описывает один уникальный случай о попавшем в английскую тюрьму за убийство русском матросе, которого удалось спасти от петли и путём регулярных бесед вернуть его на путь истинный. Генконсул Гейкинг выступал, таким образом, в роли психолога, проповедника, старшего товарища и воспитателя одновременно.

Ещё один любопытный пример из консульской практики барона. Известный банкир Леопольд де Ротшильд как-то пожаловался ему на то, что русский генконсул якобы слишком строго относится к евреям, требуя от них уплаты пошлины при выдаче нового паспорта. Что ж, подумал Гейкинг, надо преподать миллионеру показательный урок, и направил ему справку по делу некоей Шейны Б., отказавшейся платить пошлину за выдачу ей нового паспорта в размере 780 рублей. Если он такой сердобольный, пусть поможет своей соплеменнице! К чести Ротшильда следует заметить, что он и правда скоро прислал Гейкингу чек на 780 рублей, давая понять, что берёт на себя бремя расходов на новый паспорт Шейны Б. Генконсул вежливо поблагодарил миллионера за помощь «бедным русским подданным», а миллионер уже больше никогда не поднимал вопрос о притеснениях евреев русским государством.