Александр Архиповец - Танцующая в пламени.

• Название: Танцующая в пламени.
• Автор: Александр Архиповец
• Жанр: Книги

---

- Я так и знал! И Создатель не в силах мне помочь. Ну что ж, давайте лучше обсудим другие вопросы. У вас сегодня богатая добыча: лошади, оружие, доспехи. Мне они нужны. Сколько вы хотите?

***

Легкие девичьи пальцы нежно скользят по щеке: "Delfine? Нет! Салма!"

Ее нежные уста еле слышно шепчут на ухо:

- Я твоя, любимый! Слышишь? Только твоя! Не верь гнусной лжи

Гиньона, не гони прочь. Не делай того, его никогда себе не простишь.

Посмотри в мои глаза, лишь в них истина,.. в них смысл жизни…

Чуть вздрагивающие ресницы, поволока неимоверно глубоких голубых глаз… Полупрозрачные вуали одежд колышет теплый ветерок.

Бесстыдный шалунишка не ведает пределов дозволенного. Оголяет грудь лишь на мгновенье, не более, задержавшись на высоко вздернутых сосках. Не спеша, понемногу являет жадному взору тонкую талию, плоский живот с бутончиком пупка, полоску мягких, золотистых волосков на лобке, стройные бедра, и, наконец, по детски розовые и хрупкие пальчики на ногах, покрытые серебром ноготки. Руки Салмы уже не просят - они требуют ласки. Откровенно разведенные бедра зовут…

Пылающее лоно больше не в силах ждать… И вот он - долгожданный, сладостный миг… Гортанный крик, столь долго сдерживаемый в груди, вырывается на свободу…

Эльфийская звезда сияет над головой. Ночь серебра… Аромат распустившихся армалий… Музыка arfe… Музыка звезд… Стон любви… Салма или Delfine? Человек или эльф? Час Дракона? Воля

Создателя? Проклятье Трехглавого?

Леон, задыхаясь, просыпается. Жадно ловит ртом, ставший вдруг тягучим, воздух. Да что же это с ним? Неужели сходит с ума?

Вытирая скомканным покрывалом выступивший крупными каплями пот, слышит где-то в глубине замка душераздирающий женский вопль.

Тоскливый, страшный вой загнанного в оковы голодного зверя. По коже идет мороз. Волоски, вспоминая, древние безумно-кровавые ночи, становятся дыбом, а рука невольно тянется к Ratriz. Но вот, чуть успокоившись, ziriz ослабляет хватку. В замке вновь наступает звонкая предрассветная тишина. На этот раз Странник засыпает благодатным, спокойным сном.

***

И вновь - Имперский тракт. Истоптанные столетиями плиты.

Размытые дождями, иссушенные ветрами, терзаемые то холодом, то жарой. Трещинки, превратившиеся в рытвины и ямы, камень, местами рассыпавшийся в песок. Человеческие останки на обочине, давно ставшие бурым прахом… Кто и когда его построил? На чьих костях стоит пережившее века чудо? Этого Леона не знал. Прежние правители содержали тракт в порядке, чинили, охраняли. Но при Кристиане, как впрочем, и вся страна, он пришел в упадок. Но все равно, остался лучшей дорогой, соединявшей столицы герцогств. Там, где сейчас проходило увеличившееся войско Странника, на протяжении нескольких лит тракт пролегал вдоль высокого, каменистого берега Фарги, второй после Алы по величине реки империи. Скоро он свернет резко на юг, где на лугу, окаймленном лесом, назначена встреча союзных войск.

Граф Николя де Гиньон не только присоединился к походу сам, но и разослал гонцов к соседним баронам, предлагая объединить силы. Если вначале многие феодалы хотели переждать смуту в своих вотчинах, надеялись, что граф Рене Сейшельский явился лишь за головой

Станикоса и война обойдет стороной - то теперь, с появлением передовых отрядов имперской кавалерии, рыскавших по стране, беззастенчиво грабивших и убивавших - убедились, что беда чужой не стала. Вот и потянулись кто с сотней, кто с двумя к условленному месту. К полуночи, число костров удвоилось, а к утру - количество воинов превысило две с половиной тысячи. Причем две третьих составляла хорошо вооруженная кавалерия.

Рассказы о подвигах Леона, Светлого странника передавались из уст в уста, обрастали невероятными подробностями. Бой под стенами

Гиньона уже представлялся, как великая победа. Теперь, на Бареля смотрели как на мессию.

Вначале Леон на всю эту чушь особого внимания не обращал. Но изменившееся отношение окружающих, при том, даже самой ближайшей свиты, невольно заставило задуматься:

"Что происходит? Насмешка судьбы или рок? С одной стороны для дела вроде и неплохо, но с другой - вера-верой, а умирать-то придется им. Как бы не наступило горькое разочарование. Тогда уж и мне не поздоровится! От любви до ненависти - один шаг, а этого ни в коем случае нельзя допустить! Думай! Думай, Леон. Осторожность и еще раз осторожность! Все время будь на шаг впереди! То, что Бармин с сотней стережет подступы к лагерю за два лита отсюда - хорошо, но явно недостаточно. Правильно, что Николя де Гиньон просматривает вновь прибывших, но нужно бы проверить самому".

- Люсьен! Незаметно подними своих людей и мы с тобой прогуляемся, посмотрим…

Яркие пятна костров, разрывающие ночную тьму и безжалостно жгущие мириады слетевшихся мотыльков… Запах дыма и горелой вели, так дивно смешавшиеся с чистым и прохладным воздухом… Насмешливый хохот ночной дрофы, затерявшийся где-то в высоте среди звезд… Храп пасущихся невдалеке лошадей, сопенье спящих солдат, говор стражи, суета вновь прибывших… Блики огня в глазах и на доспехах…

Взгляды, сверлящие спину, сдавленный шепот позади… Шаги Люсьена и

Угрюмого…

- Не спится, Странник? Я и сам не ожидал, что будет так много людей. Добро, располагайтесь, Френк…

Граф де Гиньон без доспехов, в мягком шерстяном камзоле, дружески хлопнул по плечу высокого худого рыцаря, возглавлявшего только что прибывший небольшой отряд.

Ночным зрением Леон увидел блеснувшие под низкими надбровными дугами темные глаза. Оживший ziriz яростно сжал запястье.

Отведя Николя в сторону, Леон еле слышно прошептал:

- Граф, вы его хорошо знаете?

- Кого? Двуручного Френка? Да так, пару раз встречал у

Станикоса… Еще видел на турнирах, славно владеет двуручным мечем.

Оттуда и прозвище.

- Дворянин?

- Да, но насколько помню, беспоместный. А в чем, собственно говоря, дело? Чем-то не понравился?

- Он враг!

- А это еще почему?

- Знаю! Скоро убедитесь, что я не ошибся.

- Но нельзя же,.. просто,… без доказательств,… так можно любого…

- Если мы хотим выжить и победить - иначе нельзя!

- Что вы собираетесь делать?

- Сейчас увидите…

- Но…

- Или мы верим друг другу и пойдем плечо к плечу, или,.. я сейчас же увожу своих людей.

Наступило напряженное молчание. В единый миг все могло пойти прахом. И все же, Николя отступил.

- А если Вы, все-таки, ошибаетесь?

- А если нет? Давайте будем считать, что Создатель подал мне знак.

Де Гиньон внимательно посмотрел Леону в глаза, словно мог в этой тьме что-либо разглядеть.

- Будь, по-Вашему. Но лучше пусть Создатель не ошибется. Людей потом успокоить будет не просто. Многие уйдут.

- Люсьен, отряд, прибывший с Френком, как можно тише взять в кольцо и обезоружить. Хоть их не много, но будьте осторожны. Зря не рискуйте. Станут противиться - перебейте из арбалетов. Но самого

Френка и еще пару-тройку - только живыми! Пусть раненых, но живьем!

Все понял?

- Да, Ваша милость!

- И еще, поднимай-ка всех наших. А Вы, граф, будьте любезны, оттесните своими силами остальных, вновь прибывших. Так, на всякий случай.

Де Гиньон, недовольно пожав плечами, скрылся в полумраке.

Как страшен, бывает предсмертный человеческий крик, особенно в ночной тиши. В нем и боль, и тоска, и животный ужас. От него стынет в жилах кровь, а волосы встают дыбом. Сердце пускается в галоп, а в ушах набатом стучит кровь. Он ласкает слух лишь Трехглавого, вкусившего крови ворка, да еще блистательного Ratriz.

"А если я все-таки ошибся? Прочь сомненья! Прочь! Ziriz не лжет!

Насколько проще, когда сражаешься сам! Тогда предсмертный крик врага

- твоя жизнь. И сомненья не терзают душу".

Несмотря на молодость, Люсьен, похоже чрезмерным человеколюбием не страдал и сомнений не ведал. Скрупулезно исполняя приказ Леона, не колеблясь, велел перебить из арбалетов, не ожидавших нападения, но все же попытавшихся сопротивляться солдат Френка. Заволновавшееся было войско, успокоили, разъяснив, что поймали предателей. В живых осталось пятеро. Двое, издавая предсмертные стоны, догоняя собратьев по несчастью - готовились отправиться в мир теней. Сам Двуручный, изрыгая проклятья, лежал на земле, вцепившись руками в торчащий в правом бедре арбалетный болт. Сквозь пальцы сочилась темная кровь.

- Будьте вы прокляты! Что б вас удушили собственными кишками.

Чтоб ваших детей сожрали ваши жены… Кто? Кто меня предал? Ты, Славис?

Последние слова адресовались юноше, упавшему во время бойни ниц и сидевшему теперь, обхватив голову руками. Приподнявшись, он смотрел вокруг широко раскрытыми от ужаса глазами. Едва поросшая рыжим пушком верхняя губа беспомощно подрагивала, по грязным щекам текли слезы, зубы выбивали дробь, а пальцы что-то судорожно искали в пыли.