Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

• Название: Дочь Волдеморта
• Автор: Ночная Всадница
• Жанр: Фэнтези

Пэйринг: Гермиона Грейнджер/Люциус Малфой/Новый Мужской Персонаж, Лорд Волдеморт/Беллатрикс Блэк/Джинни Уизли, Гарри Поттер, Нарцисса Малфой/Люциус Малфой/Северус Снейп, Рон Уизли, Драко Малфой, Новый Персонаж

Рейтинг: R

Жанр: General/Drama/Romance/Adventure

«…В дощатом этом балагане

Вы можете, как в мирозданье,

Пройдя все ярусы подряд,

Сойти с небес сквозь землю в ад…»

---

— Ты переборщил с антуражем, Малфой, — негромко сказала Гермиона.

Ее мучитель усмехнулся — она видела, как дрогнули его плечи.

— Посмотрим, как ты запоешь через пять минут, — промурлыкал он.

— Через пять минут тебе будут петь ангелы, — пообещала женщина, поднимая палочку, — провожая в ад!

Драко запоздало обернулся и вздрогнул, выронив бокал. Хрусталь разбился о каменный пол, и разлитое зелье хищно зашипело, пузырясь на осколках ядовито–синей пеной. С полминуты Драко и Гермиона смотрели друг другу в глаза. Она с насмешкой, он со смесью паники и ненависти. Из‑за ее же обручального кольца «охотник» теперь не мог трансгрессировать от обретшей свободу жертвы.

— Авада, — медленно, смакуя каждый слог, произнесла Гермиона, не спуская с него глаз, и губы ее расползлись в плотоядной улыбке, — Кедавра.

Ей показалось, что всё кругом замедлилось на доли секунды, и погрязло в неестественной тишине. Зеленый свет проклятья почудился не таким ярким, его волна, ударившая в грудь младшего Малфоя, — не такой быстрой. В ушах кто‑то эхом повторял страшные слова.

Драко Малфой покачнулся, схватил ртом воздух, но, так и не сказав ничего, рухнул прямо на осколки хрусталя, в шипящую сапфировую пену. Гермиона опустила палочку. Наваждение спало.

— Мразь!

Она продолжала стоять, глядя на ненавистное тело.

— Старый знакомый? — прозвучал за ее спиной спокойный голос графа.

— Учились вместе, — в тон ему ответила Гермиона, поворачиваясь и стаскивая с пальца подернувшееся черной дымкой обручальное кольцо. — Благодарю вас, Ваше Сиятельство. Вы, кажется, спасли мою жизнь.

— Не стоит благодарности, миледи, — опять поклонился ей призрак, бросив быстрый, едва уловимый взгляд куда‑то вверх. — Я джентльмен и дворянин, пускай и убийца, — продолжал он, — не мог же я оставить в беде благородную даму?

— Я не забуду этого, — пообещала Гермиона. Кольцо в ее руках полностью скрыл черный туман, и оно исчезло. — Сейчас нужно спешить — мои дела еще не закончены. Необходимо как можно скорее доставить лорда Генри в больницу святого Мунго, в Лондон. — Ей показалось, что на короткий миг в глазах графа тенью промелькнули горечь и сочувствие. — Но я скоро вернусь, — продолжала Гермиона. — Поверьте, Ваше Сиятельство, я умею быть благодарной.

— Признателен вам, миледи, — смиренно произнес призрак.

— Что вы. Пустяки, по сравнению с тем, что вы сделали для меня.

Она протянула ему руку, и трансгрессировала только после того, как холодные пальцы и губы графа обожгли ее кожу огнем.

Эпилог

Гермиона трансгрессировала прямо в центр спальни, где лежал ее муж. Находившиеся в комнате магглы вжались в стены, кто‑то вскрикнул — женщина не слушала, она метнулась к кровати супруга и, встав на колени, сжала его холодные руки.

— Генри! Генри, очнись! Ты слышишь меня? Это был Малфой, Драко Малфой! Он мертв! — она осветила обручальное кольцо заклинанием и с трудом стащила с бездвижных, ледяных пальцев золотой ободок. — Больше не действуют чары, которые держали нас тут! Генри! — Женщина подалась вперед, выпуская руки супруга и легонько сотрясая его за плечи. — Генри! Ну же, давай! Открой глаза, осталось немножко! Я перенесу тебя в больницу святого Мунго. Давай, на счет «три». В холл приемного отделения. Ты слышишь, Генри? Генри!

Но он молчал и не шевелился, когда женщина встряхивала его. Голова безвольно откинулась назад.

— Генри! — умоляюще прошептала Гермиона. — Милый, ты слышишь меня?

— Миссис Саузвильт, — сквозь заволакивающую пелену услышала она голос монаха у себя за спиной, — лорд Генри умер полчаса назад. Мне очень жаль.

— НЕТ!!! — заорала Гермиона, в ужасе мотая головой. — Это ложь!!! Этого не может быть! Генри! — она продолжала трясти безжизненное тело с фанатичным блеском в слезящихся глазах. — Генри! Очнись! Пожалуйста, всего только пять минут! Еще всего пять минут! Всё будет хорошо! Генри, Генри! Не–е-ет! НЕ–Е-Е–ЕТ!!!

Вокруг что‑то говорили тихими голосами. Кажется, магглов предупредили и что‑то объяснили им. Кажется, все в этой комнате сочувствовали ее утрате, кажется, ее понимали. Но ей было плевать на всё это. Для нее сейчас в целом мире была только она сама — и страшная правда, в которую женщина отказывалась поверить.

Кто‑то взял ее за плечо, но она вырвалась, кто‑то предлагал воды, но она отмахнулась. Ужас начинал сменяться бессильной яростью.

Сквозь стену в комнату просочился граф Серж. Гермиона всё еще трясла тело супруга, не замечая ничего вокруг, отторгая очевидное всеми силами, которые у нее еще оставались.

— Генри! — сотрясаясь от рыданий, простонала она. — НЕТ!!!

Страшная судорога в животе заставила Гермиону выпустить тело и скорчиться, сгибаясь пополам. С губ сорвался вопль боли. От впившихся в пол, на который она упала, пальцев заклубился в воздухе черный, густой туман.

— Успокойся, ведьма! — резко сказал граф. — И побереги своего ребенка. Это единственное, что ты можешь сделать сейчас.

— НЕПРАВДА!!! — взвыла Гермиона, поднимая взгляд горящих, пламенных глаз. — НЕТ! Ненавижу… Всех! НЕНАВИЖУ!!!

— Ненависть — очень хорошее чувство, — хладнокровно продолжал призрак. — Могучее. Тем более для тебя. Но не трать последние силы. Тело твоего обидчика разорвали голодные волки, тебе некого больше ненавидеть. Но еще есть, кого беречь.

Гермиона подняла на него взгляд мутных глаз и с трудом, хватаясь за край кровати, встала на ноги.

— О, ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ?! — вдруг прокричала она, обводя притихших окружающих бешеным, диким взглядом. — ЗАЧЕМ Я УБИЛА ЕГО, — крик сорвался в стон, и Гермиона без сил опустилась на колени, — так быстро?..

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: Возвращение Героя

По осколкам холодного шелка,

За слезой, укатившейся вдаль,

Я рисую замерзшей иголкой

Ледяную, сырую печаль.

Облупившейся краской слетают

Мои дни, потерявшие суть,

И в поблекших глазах потухают

Угольки улетевших минут.

Траур лентой клубится в тумане,

Ураган улегся и затих

На руинах забытого храма,

Что я строила в грезах своих.

Мне остался от прошлого призрак:

Он приходит кошмаром во сне,

А потом потухает в тумане

При печальной, поблекшей луне.

Мне осталась надеждой на смелость,

Из двух капель тебя и меня,

Лишь прекрасная девочка. Верю,

Что она не покинет, любя.

И в ночи, просыпаясь со стоном,

Я бужу ее хладной рукой,

Чтоб на личике милом блеснули

Изумрудами боль и покой.

Я в глазах ее, дивно–зеленых,

Затуманенных негою сна,

Вижу тени убитых влюбленных,

Коих тьма развела навсегда.

Тот один почивает навеки.

Та одна — только призрак живой.

А ребенок смыкает вновь веки,

Мне даря пустоту и покой…

Глава I: Снег

Снег шел всю ночь. Белое одеяло раскинулось кругом, скрыв всю грязь, все изъяны местности, а вместе с ними и всё красивое, элегантное, оригинальное и необычное. Укутало пригород Лондона холодным, идеально–красивым серебристо–белым покровом. Он скрывал следы всего живого и неживого. Режущая, болезненная белизна — всюду.

Снегопад уже кончился, но редкие снежинки всё еще срывались то и дело с неба и, кружась, опускались на белый ковер, вплетались в него, сливались с блестящей в лучах зимнего солнца гладью.

Гермиона сидела на крыльце утонувшего в сугробах дома, укутанная в теплую шубу и, жмурясь от холодных лучей, смотрела вдаль. Там, впереди, — поля и крыши поселка, что располагался за ними, утопали в чистейшем снегу. Зимнее солнце сделало белый ковер искрящимся, ярким. Больно было смотреть и сложно оторвать взгляд от этого блеска, от этой бесконечной белизны.

Вот уже час сидела Гермиона на крыльце. Ее ноги в тонких сапожках продрогли, губы посинели — но женщина не находила в себе сил встать и вернуться в дом, уйти от этой сияющей чистоты. Она хотела заставить снег проникнуть внутрь, окутать чувства и мысли, укрыть, как он укрыл всё кругом, былое, спрятать его под безбрежной чистотой. И пусть потом снег стает, превратится в грязь, обнажит скрытое ныне, сделав его еще хуже. И будет еще больнее. Пусть. Только бы хоть какое‑то время можно было вот так сидеть и чувствовать чистоту и белизну всего, всего кругом: внутри и снаружи…

На дороге, не видной из‑за дома, раздался гул подъезжающей машины. Еще пару часов назад прибывший не смог бы проделать своего маневра — утром Гермиона слышала, как кто‑то из соседей вызывал из ближайшей деревни трактор, чтоб расчистил утонувшую в снегу проезжую часть.

Женщина отметила всё это где‑то на заднем плане сознания, не отрывая взгляда от снежно–белых полей за оградой…

Невдалеке послышались возня и голоса, скрип шагов, стук открываемых ворот.

«Миссис Томпсон приехала», — подумала Гермиона, всё еще глядя вперед.

Стэфани Томпсон была хозяйкой дома справа — добродушной пожилой женщиной, лучшей подругой миссис Грэйнджер, приемной матери Гермионы. Она часто заходила по вечерам «на чай».