Рауль Мир-Хайдаров - Двойник китайского императора

• Название: Двойник китайского императора
• Автор: Рауль Мир-Хайдаров
• Жанр: Детектив

---

Но даже не образование склонило чашу весов в пользу Зухры -- в конце концов Норе шел лишь девятнадцатый год, и выучилась бы она, если только это стало препятствием для любви, перетянуло дру-гое -- тяжелая, волосатая рука отца Зухры, крупного партийного работника. О нем, о его щедротах и влиянии говорило постоянно узбекское землячество, к которому Пулат тянулся в Москве.

Зухра, зная о его привязанности в Оренбурге, тонко и осторожно пускала грозное оружие в ход, боялась перегнуть палку -- тогда еще откровенно не покупали женихов -- и добилась своего.

Отец Зухры как раз и способствовал тому, что взяли инженера Махмудова в райком, и вакансии в промышленном отделе дожидаться не стал, знал: пока он жив, сделает будущего зятя секретарем рай-кома. И своего добился: зять все-таки оказался че-ловеком толковым и разительно отличался моло-достью в своей среде.

-- Теперь ты человек номенклатуры, сидишь в обойме на всю жизнь, -говорил высокопоставлен-ный тесть молодому инструктору райкома. -- А вся твоя блажь с мостами, строительством -- ерунда. Ну, станешь управляющим треста -- высшее, чего может достичь практикующий строитель, а не функционер от строительства, ну и что? Вызовет тебя такой же мальчишка, как ты сегодня, инструктор райкома и, даже не предложив сесть, хотя ты вдвое старше его, всыплет как следует, а всыпать всегда найдется за что. Карабкайся вверх по партийной линии -- вот у кого власть была, есть и будет. Инженер, хозяйственник, ученый, писатель, артист -- все шат-ко, зыбко, без надежды, ценны только кадры но-менклатуры.

Тесть умер рано, как и Зухра, от рака -- видимо, у них в роду это наследственное. Пулат с горечью подумал, что за его сближение с Зухрой, возможно, в будущем расплатятся его сыновья. Если бы власть имущий отец Зухры не ушел из жизни скоропо-стижно, Пулат наверняка занимал бы кресло в сто-лице и присутствовал на том самом открытии пом-пезного филиала музея, чем, видимо, еще больше огорчил бы старую большевичку. Ведь не стал бы он избегать встречи со своей учительницей истории Данияровой?

Мысли скачут от одного события к другому, от лица к лицу, смешалось время, пространство, лю-ди -- все сплелось, скрутилось в разношерстный ту-гой клубок, и этот пестрый клубок -- его жизнь.

Цепочка ассоциаций, протянувшись от давнего торжества в Ташкенте, неожиданно, как и все в этот вечер, вызывает в памяти другое событие, тоже отмечавшееся с размахом, ну, конечно, не столич-ным, а на уровне района, но не менее богато и крикливо, чем в иных местах. Тогда, пожалуй, дух соревнования витал в стране -- кто пороскошнее да и погромче что-нибудь отметит, девятым валом ка-тилась по державе эстафета празднеств и юбилеев -мол, "знай наших" или "и мы не лыком шиты", если не по делам, так по юбилеям прогремим.

Пулат вспоминает свое пятидесятилетие -- это его юбилей так шумно отмечали в районе. Нет, он сам вроде ни к чему не прикасался, не организовывал -- аппарат переусердствовал, хотел угодить. Опять же, как и повсюду: какие стандарты на вершине, такие и у подножия. Потом он узнал: юбилейной комис-сией командовал Халтаев. В областной газете вышла огромная районная статья с большой, хорошо отретушированной фотографией. А уж районная рас-старалась! Все, от передовицы до последнего абзаца, посвящалось ему, и красавец мост через Карасу занимал полстраницы. Пулату даже неловко было читать о своих добродетелях.

-- Сахару многовато, -- сказал он редактору по телефону, когда тот прорвался через секретаршу лич-но поприветствовать первого руководителя района.

Но старый газетный волк, знавший, что почем, не растерялся, ответил:

-- Зря обижаете, несправедливо, не каждого в день пятидесятилетия орденом Ленина награждают.

"А ведь и впрямь не всякому такая высокая награда выпадает", -- думал после разговора Пулат, и мысль о том, что обе статьи сильно подкрашены в розовый цвет, пропала.

Вспоминается ему и пиршество: после офици-альной части в районном Доме культуры гости пе-рекочевали сюда, во двор. Пришлось разобрать айван, на котором он сейчас сидит, и даже спилить два дерева, чему очень противилась жена, да разве удержишь Халтаева -- он хозяйничал, как в своем саду.

Миассар, не скрывая неприязни, сказала мужу в те дни:

-- А кому ж и быть главным организатором, как не Халтаеву -- у него чуть ли не через месяц подобные мероприятия, кажется, он только день рождения своей последней "Волги" не справлял. Ду-мает прослыть добрым и хлебосольным хозяином, да ведь люди не глупее его, знают, для чего он организует у себя роскошные застолья: чтобы ле-гально, не таясь, ссылаясь на народные обычаи, собирать подарки, по существу взятки и дань. Чего только не несут и не везут! И он сам, лично, встречает гостей у ворот -- желает знать, кто что принес.

Пулат тогда понял, что Миассар мучается, чтобы народ так не подумал и о нем, и категорически наказал Халтаеву, чтобы ничего не несли. Халтаев, конечно, пустил слух, что нужно прийти с пустыми руками, но с открытым сердцем, и, зная привычки начальника милиции, многие поняли команду так, что надо удвоить, утроить ценность подарка. Халтаев, не желая огорчать столь щепетильного хозяина, но ведая о нравах края, которые сам же и насаждал, придумал хитроумный ход. Гости проходили к юби-ляру через его двор, освободившись от щекотливого бремени подарка, -- такой порядок вещей всем ка-зался логичным, хотя Пулат о многих щедрых под-ношениях так и не узнал.

Нет, вспоминается ему юбилей, наверное, все-таки не из-за грандиозного пиршества, где жарились целыми тушами бараны, подавали плов из перепе-лок, шашлык из сомятины, дичь, отстрелянную в горах, форель, доставленную из соседнего прудового хозяйства, и не из-за того, что в домашнем концерте славили юбиляра популярные певцы и музыканты, и даже две известные танцовщицы из Ташкента, как бы случайно оказавшиеся в районе, и не из-за того, что восхваляли в стихах и прозе, а скульптор из Заркента, специализирующийся исключительно на образах выдающихся людей области, торжест-венно преподнес ему гипсовый бюст юбиляра под номером 137 и объявил во всеуслышание, что про-изведение номер 137 со следующего месяца будет выставлено на художественной выставке в столице республики для всенародного обозрения. Немного запнувшись или умело выдержав паузу, ваятель до-бавил, что вернисаж посещают и зарубежные гости. Последнее сообщение почему-то встретили громом аплодисментов. Непонятно, что имел в виду пло-довитый автор бюстов в натуральную величину и что подумали обрадованные гости: может, им ка-залось, что, имея подобную орденоносную натуру, можно ошеломить или очаровать весь свет? Нет, вспоминал сегодня Пулат юбилей по иному случаю.

Утром в воскресенье у себя в кабинете, когда он разглядывал лежащий на ладони орден Ленина, сравнивая его с тем, что уже красовался на бюсте, но почему-то превышал в размерах подлинную на-граду раза в три и оттого казался фальшивым или незаконным, раздался робкий стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, словно боясь, что его не пустят, на пороге появился садовник Хамракул-ака. Войдя в комнату, садовник, ничего не сказав, тут же упал на колени перед сидящим Пулатом Муминовичем; ничего не понимающий хозяин дома вскочил, отодвигая кресло и пытаясь выйти на свободное, про-странство комнаты, -- старик как бы запер его в углу. Живописная картина: сановный, импозантный Махмудов в новой шелковой пижамной паре с ор-деном Ленина в руке, прямо над ним на книжном шкафу его бюст в натуральную величину, а перед ним коленопреклоненный старец в живописном тюрбане. "Утро хана" -наверное, назвал бы композицию скульптор из Заркента, если бы обладал фантазией.

Пулат Муминович все-таки вырвался из зато-чения, хотя старик хватал его за ноги. Освободив-шись, он попытался поднять грузного садовника с ковра, но это оказалось делом не простым.

-- Умоляю выслушать, -- просил Хамракул-ака, чувствуя, что Пулат Муминович норовит выскочить за дверь или позвать кого-нибудь на помощь. -Халтаев как раз демонтировал в саду вчерашние соо-ружения.

-- Только если встанете и займете кресло, -- ска-зал твердо Пулат Муминович, оправившись от не-ожиданности.

Старик проворно поднялся с ковра и, боясь, что хозяина кабинета могут вдруг отвлечь находящиеся во дворе люди или телефон, торопливо заговорил:

-- Спасите, во имя Аллаха, моего сына -- он на базе райпотребсоюза кладовщиком работает, Рахматулла зовут, вы его видели, у него как раз самый большой склад, где начальство дефицитом отовари-вается. Недостача крупная, но мы погасим долг, только бы закрыли дело...

-- Это компетенция суда, прокуратуры, ОБХСС, милиции, я не могу вмешиваться в их дела. Разве вы слышали, Хамракул-ака, чтобы я выгораживал растратчиков и преступников? -- жестко ответил Пу-лат Муминович, пытаясь пройти к двери, считая, что разговор окончен, но старик неожиданно ловко вскочил и загородил ему дорогу:

-- Вы достойный человек, из благородного рода, вы хозяин всему в округе, словно эмир, как вы скажете, так и будет, я ведь прожил большую жизнь, знаю: ваше слово -- выше закона! А вот и от нашей семьи подарок по случаю праздника в вашем доме, возьмите, это от души, если не вам -- вашим детям сгодится. -- И пришелец неожиданно протянул ему небольшой кожаный мешочек.