Константин Локотков - Верность

• Название: Верность
• Автор: Константин Локотков
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1967

---

Витя решил: раз директор спит — ничего пока исключительного не произошло.

А Федор Данилович с самого утра был встревожен. Директор приказал изготовить — к вечеру завтрашнего дня, не позже — прессформу для крышек к тракторным катушкам, но механический цех не дал вовремя деталей. А тут еще сдача цеха Абросимову — вот-вот нагрянет.

— Сдай цех, как следует, — сказал директор. — И прессформа, прессформа… Механический задержал, знаю… Скоро получишь… Форсируй… Будут затруднения — звони… — Завтра ночью должна быть первая партия катушек — за ними приедет делегация из колхозов…

Ну, посыпалось! Прессформа… Абросимов… Делегация… Не знаешь, что важнее.

Эх, прессформы, прессформы! Много огорчений в прошлом принесли они. Девушки выведут их из строя, Абросимов загородится актом — виноват инструментальный. Поди, докажи ему! Конечно, шуми не шуми, а надо, наконец, сознаться: а виноват-то был, оказывается, ты, старик, в большинстве случаев. Инженеры формулами да интегралами заляпают акт, пойди разберись в этой кухне… Когда ставили начальником, ведь как упирался: товарищи, да вы что, белены объелись? Инженеры не всегда справлялись, а вы — прямо от станка да начальником… Не согласен на такое выдвижение! Директор рявкнул: учись! Хо, хо, веселый народ! — учиться в мои-то годы!.. Ну, ладно, некогда тут размазывать, нет человека на место начальника, на фронт ушел человек, приходится заменить. А раз взял цех в руки — храбрись. Думал так: авось недаром двадцать лет заводу отдал. Кой-какой опыт имеется. Во всяком случае, таких, как Абросимов, переплюну. Переплюнул! Эх… Накричишь на человека, а потом разберешься, инженеры еще растолкуют — ну чего, чего кричал? И бегаешь, маешься, крутишься вокруг да около этого самого Сережки, стыд глаза ест, а сказать, признаться — неправ, дескать, — куда там! Тридцать лет разницы — не шутка, не к лицу, видите ли, унижаться. Да что там говорить — жизнь идет, на старом запасе далеко не уедешь… Вон станок с Урала привезли — пойди, разберись в нем! С налета не возьмешь. Надо знать. Учиться надо, короче говоря. Отставать не хочется, да и сама жизнь не позволит отставать… Начал. Втихомолку, тайком от старухи даже — смешливая она да озорная, жить не даст… Ну, лиха беда начало — пошло дело. И знаете ли, какая это расчудесная вещь! Прочтешь, позубришь, пораскинешь мозгами туда-сюда и ахнешь! И все-то тебе понятно, и всему-то ты хозяин… И самочувствие улучшилось — на людей стал меньше шуметь, а то ведь раньше, где умом не достанешь, — криком норовишь…

И совсем не упирался, когда вешали на шею этот пластмассовый цех. Ну что же, с месяц, пока приедет начальник, можно приглядеть. Благо там, в пластмассовом, народ подобрался симпатичный, дружный, умелый. Мастер — молодец паренек, за начальника, можно считать, был, а он, Федор Данилович, так, для порядка… Но сдавать цех Абросимову, конечно, будет он, Федор Данилович.

…Зашел в пластмассовый. Собрал девчат, объявил — приезжает старый начальник… То есть не так понимать, что действительно старый… Он молодой… Точнее говоря, приезжает ваш Сережа. В цехе должны быть чистота и порядок. Завизжали от радости. Эх, девчата, ну что в нем для вас интересного, ведь женатый парень? Им все одно — радуются. Лиля Овчинникова, так та заявила: после смены пойду завиваться.

Из пластмассового направился в механический. Детали обещали дать ночью. Поднял скандал: к концу дневной смены и ни на час позже! Жаловался диспетчеру, тот осторожно удивился:

— Федор Данилович, получите ночью, — все равно успеете к вечеру завтра собрать прессформу!

Федор Данилович сухо сказал:

— А я прошу дать к концу дневной смены. Есть такая возможность. Вам ясно, товарищ?

И так как товарищу, видимо, было неясно — молчал у телефонной трубки — Федор Данилович небрежным, почти скучающим голосом протянул:

— Ну что же, в таком случае… Подключите что ли директора… Для ясности.

— Хорошо, Федор Данилович! Зачем директора? Я приму меры, — поспешно сказал диспетчер.

Ага! Испугался? То-то… Хитрость, она тоже помогает. А подключи они директора, что бы стал говорить Федор Данилович? Он еще сам не знал, удастся ли ему выполнить задуманное.

Федор Данилович размышлял: день, конечно, завтра напряженный… Сдача Абросимову цеха… Неприятный факт, вообще-то говоря…

Вдруг заявится утром, а прессформы, например, нет — будет только к вечеру… Уколет обязательно… Это — так. Затем — делегация из колхозов… Партию катушек надо дать ночью. Пока будут красить в лакокрасочном цехе, да испытывать, да ОТК еще провозится — вот еще день набежит. А в колхозы когда они придут, эти катушки? Да пока к тракторам приладят, то, се, еще день пройдет, а может, больше… Директор дал срок — завтра к вечеру, — он знает, что ночью инструментальный не работает. А если бы работал? Ого, на целый день можно будет сократить все эти проволочки.

Конечно, незачем закрывать глаза: собрать такую прессформу за одну смену — убийственное дело. В самые напряженные военные дни такую же по сложности прессформу собирали за две смены. Ну, скинем тут на возросшее умение, технические всякие новшества — ребята ворочают мозгами, ничего не скажешь против — все равно одна смена, очень жесткий срок.

Но не в этом главное препятствие. Главное препятствие — ночью слесаря не работают. В войну бывали времена — люди почти не выходили из цехов. А теперь попробуй попросить Илюшу Глазнева остаться на ночную смену — ого! Свет мил не станет. Удивленные тети будут звонить из завкома: Федор Данилович, в чем дело, почему вы отрываете учащуюся молодежь? Опять штурмовщина?..

Никакой штурмовщины, можете успокоиться. Адресуйтесь в конструкторский отдел, это они там проморгали весну — в валенках уже не пройдешь по заводскому двору, а они только с чертежами возятся. А цех отдувайся. Директор дал срок изготовить прессформу к утру… Что? Ну, не ваше это дело, извините за такое нехорошее выражение, работаем мы ночью или нет… Может, нам не спится? Вы только, очень просим, не машите перед носом законами. Сами их знаем. Молодежь мы не отрываем, пусть учится на здоровье. Пригодится, это вам вполне авторитетно можем заявить… Расписание занятий их мы знаем — сегодня четверг, консультация у них. А Глазнев Илюша на консультации и не ходит, он и так все схватывает на лету. Сам любому даст консультацию. Вешайте трубочку…

Вызвал Илюшу Глазнева.

— Ну как?

— Что, Федор Данилович?

— К-хм… да… — решительно, в упор, с холодным подозрением. — Был в пластмассовом?

Ага, краснеешь, брат? Был, был, наверное! Подожди, приедет Абросимов, дадим укорот! Ты у меня сейчас в руках — вот как крикну, да еще кулаком пристукну: опять во время работы бегаешь! А после, дело простое, ходить, хмуриться, не замечать, а потом подойти, равнодушно сказать: есть возможность загладить вину — на ночь согласен? И, будьте спокойны, прессформа обеспечена… Нет, так не годится, не то…

— Ну, был в пластмассовом?

— Нет, а что?

— Как там, не слышал… девчата не говорили — не приехал Абросимов? Сидим тут, а он, может, уже на заводе…

— Нет, Федор Данилович, не приехал…

— Откуда знаешь? Ты же не был в цехе?

Илюша смутился.

— А я… звонил. Узнавал. Не приехал.

Ага! Звонил! Я покажу, как перезваниваться! Болтаете, наверное, по часу… Теперь понятно, почему никак не дозвонишься в пластмассовый — все занято да занято.

— Понятно, — трудно тянет Федор Данилович, не зная, с какой стороны подойти к Илюше. Тот выжидательно стоит у дверей. Эх, была не была!

— Илюша, — тихо произносит Федор Данилович и проводит ладонью по щеке, часто моргая, смотрит в заинтересованное лицо Илюши, — скажи… у вас сегодня консультация?

— Да.

— Ты пойдешь?

Илюша медлит, раздумывая: что бы это значило?

— Нет.

— А почему?

— Да так. Я материал этот знаю.

— Так вот, Илюша, — голос Федора Даниловича озабоченно-вкрадчив, — директор приказал собрать прессформу к утру. Сейчас механический пришлет детали. Если ты действительно не пойдешь на консультацию…

Илюша выразительно смотрит на начальника. Эх, Федор Данилович, так бы сразу и говорил: оставайся, дескать, на ночь, и все.

— Тут еще такое дело, — осторожно, с легкой шутливой снисходительностью продолжает Федор Данилович, — вчера Лиля все спрашивала: а скоро прессформу для катушек дадите? Любит она эту деталь. Да она и выгодная к тому же…

Илюша неловко отворачивается, чтобы скрыть понимающе-торжествующую улыбку: ловок ты, Федор Данилович!

— Нормы там надо пересмотреть, — приняв прежнюю позу, скромно говорит Илюша, — чтобы не было так: одни детали выгодные, другие — нет.

— Правильно, правильно толкуешь, Илюша! — уже смеется Федор Данилович, — так ты, значит…

Опять поскучнел.