Жюль Верн - Найденыш с погибшей «Цинтии»

• Название: Найденыш с погибшей «Цинтии»
• Автор: Жюль Верн
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1993
• ISBN: 5-86218-033-8, 5-86218-022-2

Много лет назад норвежский рыбак вернулся с промысла в родную деревню с необычным "уловом". Он привез в лодке младенца: спасательный круг с привязанной колыбелью носило по волнам Норвежского моря. Мальчика никто не разыскивал, и в семье рыбака стало одним сыном больше.

Прошло много лет, юный Эрик преуспел в науках и обрел добрых покровителей. Но тайна происхождения по-прежнему тяготит его, и если представится хотя бы малейший шанс найти свою семью и родину — он пересечет континенты и океаны, и не остановится ни перед чем...

---

Медная лампа, заправленная рыбьим жиром, ровно освещала своими четырьмя фитилями все уголки мирного жилища. Молчание, не нарушавшееся, по крайней мере, в течение часа, уже начало тяготить матушку Катрину. Наконец она не выдержала:

— Хватит на сегодня. Поработали — пора ужинать!

Не возразив ей ни слова, Эрик забрал свою толстую книгу и пересел к очагу, а Ванда, отложив вязанье, направилась к буфету, чтобы достать тарелки и ложки.

— Так ты говоришь, Отто,— продолжала матушка Катрина,— наш Эрик сегодня хорошо ответил господину доктору?

— Хорошо ответил? Он говорил, как по книге читал, честное слово! — восторженно отозвался Отто.— Я даже не понимаю, откуда он это все знает. Чем больше доктор спрашивал, тем больше он отвечал! А слова у него так и лились! До чего же был доволен господин Маляриус!

— И я тоже,— серьезно сказала Ванда.

— Понятно! Все были рады! Если бы вы, мама, только видели, как мы сидели разинув рты! Боялись только, как бы нас тоже не вызвали! А он ничуть не робел и отвечал доктору, как отвечал бы нашему учителю!

— Подумаешь! Господин Маляриус стоит любого доктора, и уж знает он, конечно, не меньше! — сказал Эрик, смутившись оттого, что его хвалили при всех.

Старый рыбак удовлетворенно улыбнулся.

— Ты прав, малыш,— сказал он, не выпуская работы из своих мозолистых рук.— Господин Маляриус заткнул бы за пояс, если бы захотел, всех городских докторов. К тому же он не разоряет своей ученостью бедных людей!

— А разве доктор Швариенкрона кого-нибудь разорил? — с любопытством спросил Эрик.

— Гм!… Гм!… Если этого не случилось, то уж не по его вине! Я вам скажу, и можете мне поверить, что без всякого удовольствия глядел, как строилась его фабрика, которая теперь коптит на берегу фьорда. Мать может вам подтвердить, что раньше мы сами изготовляли рыбий жир и выручали за него в Бергене по сто пятьдесят и даже по двести крон в год! А теперь баста! Никто уже не захочет покупать неочищенный рыбий жир, или же за него дают так мало, что не стоит даже тратиться на дорогу. Только и остается, что продавать тресковую печень на фабрику. И, Бог свидетель, управляющий доктора всякий раз норовит взять подешевле. Мне едва удается выручить за нее сорок пять крон, а труда затрачиваешь в три раза больше, чем раньше… Так вот, я и говорю, что это несправедливо. Лучше бы доктор лечил своих больных в Стокгольме, чем лишать нас ремесла и отнимать заработок.

Все притихли после этих горьких слов, в течение нескольких минут слышался только стук тарелок, расставляемых Вандой. Между тем мать выкладывала кушанье на глиняное глазированное блюдо весьма внушительных размеров. Эрик задумался над словами отца. Смутные возражения возникали в его уме. Он был слишком прямодушен, чтобы не высказать их вслух.

— Мне кажется, отец, вы вправе жалеть о доходах прошлых лег,— начал он.— Но не совсем справедливо обвинять в их сокращении доктора Швариенкрону — разве его рыбий жир не лучше, чем наш?

— Лучше? Прозрачнее, только и всего! Да они еще говорят, что от него не пахнет дымом, как от нашего… Потому-то он и пользуется успехом у городских дамочек. Но, почем знать, может быть, для легочных больных полезнее наш прежний добрый рыбий жир!

— И все-таки очень важно, чтобы больные, принимая его, не чувствовали отвращения. Поэтому, если врач находит средство уменьшить неприятный вкус лекарства, изменив способ приготовления, то разве он не должен воспользоваться этим преимуществом?

Господин Герсебом почесал затылок.

— Конечно,— ответил он с сожалением,— может быть, это его долг как врача. Но отсюда не следует, что нужно мешать бедным рыбакам зарабатывать на жизнь…

— На фабрике доктора, как я знаю, занято свыше трехсот работников, а в то время, о котором вы говорите, в Нороэ не было и двадцати рабочих,— робко возразил Эрик.

— Потому-то работа теперь ни во что не ценится! — воскликнул Герсебом.

— Ну хватит! Ужин подан, садитесь за стол,— сказала матушка Катрина, видя, что спор становится более жарким, чем это казалось ей допустимым.

Эрик, поняв, что дальнейшие возражения неуместны, умолк и занял свое обычное место за столом рядом с Вандой.

— Доктор и господин Маляриус друг с другом на «ты». Значит, они друзья детства? — спросил он, чтобы переменить тему разговора.

— Конечно,— ответил рыбак, усаживаясь за стол.— Оба родились в Нороэ, и я помню время, когда они играли на площадке перед школой, хотя я и моложе их лет на десять. Маляриус — сын нашего врача, а доктор — сын простого рыбака. Но он здорово изменился с тех пор! Говорят, стал миллионером и живет в Стокгольме в настоящем дворце. Да, образование вещь хорошая!

Произнеся эту сентенцию, рыбак только было собрался погрузить ложку в дымящееся варево из рыбы и картофеля, как ему помешал стук в дверь.

— Можно войти, хозяин Герсебом?— раздался в сенях громкий и звучный голос.

И, не дожидаясь ответа, тот самый человек, о котором только что шла речь, вошел в комнату, внеся с собой струю ледяного воздуха.

— Господин доктор Швариенкрона! — воскликнули трое детей, в то время как отец и мать поспешно встали из-за стола.

— Мой дорогой Герсебом,— сказал ученый, пожимая руку рыбака.— Мы не виделись в течение многих лет. Но я не забыл вашего замечательного отца и подумал, что могу зайти к вам запросто, на правах земляка.

Честный рыбак, несколько смущенный тем, что он только сейчас выдвигал против доктора обвинения, не знал, как ответить на его слова, ограничившись крепким рукопожатием и радушной улыбкой. А жена его между тем уже суетилась, поторапливая детей.

— Живее, Отто, Эрик, помогите господину доктору снять шубу, а ты, Ванда, подай тарелку и ложку,— говорила матушка Катрина, гостеприимная, как и все норвежские хозяйки.

— Ей-богу, поверьте, я не отказался бы от этого соблазнительного блюда, если бы был голоден, но еще и часа не прошло, как я поужинал вместе с моим другом Маляриусом. Я, конечно, не пришел бы так рано, если бы предполагал, что застану вас за столом. Прошу вас, доставьте мне удовольствие: не обращайте на меня внимания и продолжайте ужин.

— Тогда выпейте с нами хоть чашечку чаю со сноргасом,— упрашивала добрая женщина.

— На чашку чаю согласен, но только с условием, что вы раньше поужинаете,— ответил доктор, удобно расположившись в большом кресле.

Ванда бесшумно поставила чайник на огонь и незаметно, подобно эльфу[14], проскользнула в соседнюю комнату, а все остальные, поняв, с присущей им деликатностью, что дальнейшие упрашивания только стесняли бы доктора, снова принялись за еду.

Через несколько минут доктор уже совсем освоился. Помешивая угли в очаге, куда матушка Катрина успела подбросить сухого топлива, и грея ноги у огня, он вспоминал прошлое, старых знакомых, многие из которых уже умерли, потом перешел к переменам, какие произошли за последнее время в стране, и, наконец, всем стало казаться, что доктор Швариенкрона их старый и добрый друг, а к господину Герсебому вернулось его обычное спокойствие.

В комнату вошла Ванда с деревянным подносом, уставленным блюдечками, и так мило протянула его доктору, что он никак не мог отказаться. Это были знаменитые норвежские сноргас — тонкие кусочки копченой оленины и селедки, посыпанные красным перцем, ломтики черного хлеба, острого сыра, которые едят в любое время для возбуждения аппетита.

Сноргас так хорошо отвечали своему назначению, что доктор, попробовав кушанье только из вежливости, скоро оказал честь хозяйке дома, отведав и варенья из шелковицы, которым славилась матушка Катрина, а для утоления жажды ему понадобилось не менее семи-восьми чашек чаю без сахара.

Господин Герсебом поставил на стол глиняный кувшин с превосходным «скидем» — голландской водкой, которая досталась ему от одного покупателя-голландца. Затем, когда ужин был окончен, доктор принял из рук хозяина огромную трубку, набил ее табаком и закурил ко всеобщему удовольствию. Теперь уже и доктор почувствовал себя в этом милом семействе своим человеком. Как вдруг шутки и смех были прерваны десятью ударами старых стенных часов в футляре из полированного дерева.

— Уже поздно, дорогие друзья,— сказал доктор.— Если детям пора отправляться спать, то мы сможем поговорить с вами о серьезных делах.

По знаку Катрины Отто, Эрик и Ванда пожелали всем спокойной ночи и немедленно удалились.

— Вы, наверное, удивлены моим вторжением,— начал доктор после минутного молчания, устремив проницательный взгляд на господина Герсебома.

— Мы всегда рады гостю,— серьезно ответил рыбак.

— О, я знаю, Нороэ всегда славился гостеприимством!… И все же вы, наверное, подумали, что я неспроста пришел к вам, покинув своего старого друга Маляриуса. Бьюсь об заклад, матушка Герсебом даже кое-что подозревает на этот счет.