Жюль Верн - Найденыш с погибшей «Цинтии»

• Название: Найденыш с погибшей «Цинтии»
• Автор: Жюль Верн
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1993
• ISBN: 5-86218-033-8, 5-86218-022-2

Много лет назад норвежский рыбак вернулся с промысла в родную деревню с необычным "уловом". Он привез в лодке младенца: спасательный круг с привязанной колыбелью носило по волнам Норвежского моря. Мальчика никто не разыскивал, и в семье рыбака стало одним сыном больше.

Прошло много лет, юный Эрик преуспел в науках и обрел добрых покровителей. Но тайна происхождения по-прежнему тяготит его, и если представится хотя бы малейший шанс найти свою семью и родину — он пересечет континенты и океаны, и не остановится ни перед чем...

Роман сопровождается классическими иллюстрациями Жоржа Ру.

---

— Уже поздно, дорогие друзья,— сказал доктор.— Если детям пора отправляться спать, то мы сможем поговорить с вами о серьезных делах.

По знаку Катрины Отто, Эрик и Ванда пожелали всем спокойной ночи и немедленно удалились.

— Вы, наверное, удивлены моим вторжением,— начал доктор после минутного молчания, устремив проницательный взгляд на господина Герсебома.

— Мы всегда рады гостю,— серьезно ответил рыбак.

— О, я знаю, Нороэ всегда славился гостеприимством!… И все же вы, наверное, подумали, что я неспроста пришел к вам, покинув своего старого друга Маляриуса. Бьюсь об заклад, матушка Герсебом даже кое-что подозревает на этот счет.

— Мы все узнаем, когда вы нам сами расскажете,— дипломатично заметила славная женщина.

— Итак,— вздохнул доктор,— если вы не хотите помочь, то мне самому придется приступись к делу. Ваш сын Эрик незаурядный ребенок, господин Герсебом.

— Не жалуюсь на него,— ответил рыбак.

— Для своего возраста он очень умен и образован,— продолжал доктор.— Я проверял сегодня в школе его знания и был поражен необычными способностями к наукам и умению мыслить. Я удивился, узнав его имя, ведь он на вас совсем не похож и сильно отличается от местных детей.

Рыбак и его жена слушали молча и внимательно.

— Короче говоря,— продолжал доктор с некоторым нетерпением,— мальчик меня не только занимает, но и серьезно интересует. Я узнал от Маляриуса, что он неродной ваш сын и попал сюда после кораблекрушения, что вы его подобрали, воспитали, усыновили и даже дали ему свое имя. Все это так, не правда ли?

— Да, господин доктор,— серьезно ответил Герсебом.

— Если Эрик не наш сын по крови, то все равно мы его любим всем сердцем! — воскликнула Катрина. Ее губы задрожали, и на глаза навернулись слезы.— Мы не делаем никакого различия между ним и нашими Отто и Вандой и даже никогда об этом не вспоминаем.

— Такие чувства делают вам обоим честь,— сказал доктор, растроганный волнением доброй женщины.— Но я прошу вас, друзья мои, рассказать мне всю историю этого ребенка. Я за этим пришел и, поверьте мне, желаю мальчику самого лучшего.

Почесывая за ухом, рыбак, казалось, колебался, но, видя, что доктор с нетерпением ожидает его рассказа, наконец решился и приступил к делу:

— Все так и есть, как вам говорили, и ребенок действительно не наш сын,— сказал он как бы с сожалением.— Вот уже скоро двенадцать лет с того памятного дня, как я отправился рыбачить по ту сторону острова, который прикрывает выход из фьорда в открытое море. Вы же знаете, за ним тянется песчаная отмель, и треска там водится в изобилии. После хорошего улова я снимал последние снасти и собирался поднять парус, когда мое внимание привлек плывущий по волнам какой-то белый предмет, освещенный лучами заходящего солнца. Море было спокойно, домой было не к спеху. Вместо того чтобы повернуть лодку к Нороэ, я из любопытства направил ее на этот белый предмет.

Минут через десять я поравнялся с ним. Оказалось, что с наступающим приливом к берету приближалась маленькая колыбель из ивовых прутьев, покрытая муслиновой[15] накидкой и крепко привязанная к спасательному кругу. Я приблизился к нему с большим волнением. Схватив круг, вытянул его из воды и только тогда заметил несчастного младенца семи-восьми месяцев. Малютка спал крепким сном в своей колыбельке. Он был бледненький и посинел от холода, но, казалось, не слишком пострадал от такого необычного и опасного путешествия: как только волны перестали укачивать его, мальчуган закричал во весь голос. У нас в то время уже был Отто, и я умел обращаться с такими малышами. Сделав соску из тряпки, обмакнул ее в водку, разведенную водой, и сунул ему в рот. Он тотчас же замолчал и, казалось, принял это подкрепляющее средство с большим удовольствием. Повернув лодку и не выпуская из рук шкот[16] от паруса, я смотрел на этого младенца и спрашивал себя: откуда он взялся? С корабля, потерпевшего крушение? Ночью море было неспокойное, свирепствовал ураган. Но какое стечение обстоятельств помогло ребенку избежать участи его родных? Кому пришло в голову привязать его к спасательному кругу? Много ли часов провел он на волнах? Что сталось с отцом, матерью и со всеми, кому он был дорог? Сколько вопросов навсегда осталось без ответа — ведь бедный малютка ничего не мог объяснить! Короче говоря, не прошло и получаса, как я вернулся домой и вручил свою находку Катрине. Тогда мы держали корову, которая и стала кормилицей малыша. Напившись вволю молока и обогревшись у огня, он стал таким хорошеньким, розовеньким и так славно улыбался, что, честное слово, мы его сразу же полюбили, как своего собственного сына. Вот и весь рассказ! Мальчика выходили, оставили у себя и никогда не делаем различия между ним и нашими двумя детьми. Не правда ли, жена? — добавил господин Герсебом, оборачиваясь к Катрине.

— Ну, конечно, бедный малютка! — ответила хозяйка, смахивая слезы, навернувшиеся при этих воспоминаниях.— И ведь он в самом деле наше дитя, раз мы его усыновили. Я даже не знаю, зачем господину Маляриусу понадобилось говорить, что он нам неродной.

Расстроенная женщина принялась в сердцах вертеть свое веретено.

— Правильно,— подтвердил Герсебом,— разве это касается кого-нибудь еще, кроме нас?

— Вы правы,— миролюбиво сказал доктор,— но не обвиняйте Маляриуса в болтливости. Во всем виноват я один, попросив рассказать историю ребенка, так поразившего меня. Маляриус же предупредил, что Эрик считает себя вашим сыном и что в Нороэ давно уже все забыли, как он попал к вам. Так, говорите, ему могло быть семь или восемь месяцев в то время, когда вы его нашли?

— Около того. У него уже вылезли четыре зуба, у этого разбойника, и, я уверяю вас, он довольно быстро их пустил в ход,— сказал, смеясь, Герсебом.

— Замечательный ребенок,— живо подхватила Катрина,— такой беленький, упитанный крепыш! А какие ручки и ножки — стоило на них поглядеть!

— А как он был одет? — спросил доктор Швариенкрона.

Герсебом ничего не ответил, но жена его оказалась менее сдержанной.

— Как маленький принц! — воскликнула она.— Представьте себе, господин доктор, пикейное платьице, обшитое кружевами, шубка на шелковой подкладке — не хуже, чем у настоящего королевского сына, плиссированный капор и белый бархатный конверт. Все самое красивое! Впрочем, вы в этом сами можете убедиться: я сберегла его вещицы в целости и сохранности. Приданое малыша здесь, и я вам его сейчас покажу.

Говоря это, честная женщина опустилась на колени перед большим дубовым сундуком со старинным запором, подняла крышку и стала в нем усердно рыться. Один за другим она извлекла оттуда все названные предметы и с гордостью развернула их перед доктором. Там были также тончайшие батистовые пеленки, роскошный кружевной чепчик, маленькое шелковое одеяльце и белые шерстяные носочки.

Доктор тотчас же заметил, что все эти вещицы были помечены изящно вышитыми инициалами Э. Д.

— Э. Д. Потому-то вы и назвали мальчугана Эриком? — спросил он.

— Вы угадали,— ответила Катрина, у которой от этого занятия повеселело лицо, между тем как у ее мужа оно, напротив, помрачнело.— А вот самая красивая вещица. Она была у него на шее,— добавила Катрина, вытаскивая из тайника золотое колечко для зубов, украшенное кораллами и висевшее на тонкой цепочке.

На нем были выгравированы те же самые инициалы Э.Д., обрамленные латинским изречением: «Semper idem».

— Мы подумали, что это имя ребенка,— заметила Катрина, видя старания доктора разобрать надпись,— но господин Маляриус нам объяснил, что здесь написано: «Неизменно тот же»[17]. Не так ли?

— Господин Маляриус сказал вам правду,— ответил доктор на этот далеко не бесхитростный вопрос.— Ясно, что ребенок родился в богатой и знатной семье…— добавил он, в то время как Катрина убирала приданое в сундук.— А вы не задумывались над его происхождением?

— А как узнаешь об этом, если я нашел мальчика в море? — ответил Герсебом.

— Да, но вы сказали сами, что колыбель оказалась привязана к спасательному кругу. А по морскому обычаю на круге всегда указывают название корабля, которому он принадлежит,— возразил доктор, пристально взглянув рыбаку прямо в глаза.

— Разумеется,— ответил тот, опустив голову.

— Ну, так что же значилось на том спасательном круге?

— Ах, господи, сударь, да я же неученый! Я немного умею читать на моем родном языке, но на чужих языках,— увольте. Да и к тому же это было так давно.

— Тем не менее вы должны хоть приблизительно вспомнить. Ну же, господин Герсебом, подумайте. Не «Цинтия» ли, прочитал господин Маляриус, когда вы показали ему спасательный круг?

— Мне кажется, что там было что-то вроде этого,— уклончиво ответил рыбак.

— Это иностранное название. Но какой страны, как по-вашему, господин Герсебом?