Аркан Карив - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Аркан Карив
• Жанр: Современная проза

---

— Здравствуй, Кирилл!

— Здравствуй, Мефодий!

— Знаешь, о чем мне подумалось с утра, брат?

— О чем, брат? О чем тебе подумалось с утра?

— Мне подумалось, что ноги мне, в принципе, не очень-то и нужны.

Кирилл подошел к письменному столу. На мониторе компьютера стоп-кадр запечатлел момент цветастой битвы с монстрами. Кирилл извлек из внутреннего кармана пиджака шарик фольги, положил в центр стола: «Отменная гидра, брат. Рекомендую!»

— О, спасибо, брат! — Мефодий подкатил к столу. — Тридцать сек, ладно? Щас, закончу здесь только.

И, сняв игру с паузы, открыл огонь.

— Люблю играть от первого лица. Да, так я чего хотел сказать. Ноги мне, конечно, не особенно нужны. У меня все есть, все под рукой. Женечка приходит. Только мне часто снится один и тот же сон. На дворе летний вечер. Я себе сижу, читаю. Вдруг дверь в комнату начинает медленно открываться. И меня переполняет любопытство: кто это? кто там за дверью? Знаешь, волнительное такое предчувствие. И вот дверь открыта, но я не вижу, кто там, потому что в коридоре темно. Только слышу голос. Девочка какая-то шепчет мне: «Пойдем! Ну пойдем! Ну пойдем же скорее! Я тебе такое интересное покажу!»

Кирилл взял лежащую на столе книгу.

— Борхеса читаешь?

Все это время Мефодий не прекращал игры. На него пер огромный урод.

— Он пугает, а нам не страшно! У Борхеса есть офигительный рассказ. Два брата не могут поделить девку. Но не просто девку, а — роковую для них обоих. Но они ужасно любят друг друга. И поэтому решают сдать девку в бордель. Короче, везут они ее в город, сдают ее в бордель, возвращаются домой и вроде как живут нормально. Потом один брат не выдержал. Он придумывает какой-то предлог и едет в город. Идет за ней, и кого, ты думаешь, он там встречает?

Кирилл тем временем достал из-под стола кальян и раздумывал, надо сменить в нем воду или так сойдет.

— Кого он там встречает? Брата — кого ж еще!

— Ты знал!

— Хочешь сказать, что это про нас? — Кирилл всыпал в кальян ксесу. — Но это не про нас. Мы не сдавали ее в бордель. Ей это на роду было написано.

Кирилл раскурил кальян и передал Мефодию мундштук.

— Ну ты и монстр!

— Знаю.

— А мне стать инвалидом тоже на роду было написано?

— Да. Так же, как мне — челноком. Обычным гребаным челноком! Все ждут от меня чуда. Думают: раз я там бываю, то могу изменить все, что угодно. Брэдбери начитались! А того не понимают, что, сколько ты бабочек ни дави, ни хрена не изменится. Знаешь, почему нас называют челноками, а не, например, сталкерами?

— Почему?

— Потому что мы можем предложить только ширпотреб. «Видео из прошлого» оказалось не чудом, а турецко-китайскими джинсами. А в перестройку, когда разрешили, как все ахали: «Это перевернет мир! Это изменит историю!» И — ничего подобного! Повосторгались документалкой из прошлого, привыкли и забыли. Знаешь, каких заказов больше всего?

— Каких?

— Типа «сними мою свадьбу в семьдесят шестом».

— В семьдесят шестом ты еще не снимал. Ты начал в восемьдесят пятом.

— Чего придираешься? Я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь загнать меня в ту самую точку. Когда ты стал инвалидом, я — челноком, мама — сводней, папа окончательно выжил из ума, а твоя прекрасная няня обернулась Травиатой. Ты действительно думаешь, что можно сгонять в прошлое, растоптать там какую-нибудь дурацкую бабочку, и будущее — раз! — совершенно изменится?

— Ничего я не думаю, брат. Просто надеюсь. Ты сам всегда говорил, что когда-нибудь у тебя получится.

— Хорошо. А ты понимаешь, что если — я говорю «если» — каким-то гребаным чудом я это сделаю и все действительно получится, то узнаешь ты об этом примерно так. Ты будешь, например, играть с пацанами в футбол. Я подойду к краю поля, крикну: «Мефодий!» Ты нехотя оторвешься от игры, поплетешься ко мне — вот же черт принес не вовремя! Я скажу тебе: «Смотри! Вот жизнь, которая у тебя была, но я смог ее изменить». И покажу анкету — из тех, которые я заполняю, вернувшись, пока еще помню прошлое. Ты прочтешь: «Брат Мефодий — тяжелый инвалид». Посмотришь на меня как на идиота, скажешь: «Слушай, кончай со своими шутками отстойными!» И вернешься на поле гонять мяч. Вот как все будет в случае успеха.

Мефодий внимательно выслушал брата и задумался. Потом посмотрел Кириллу прямо в глаза.

— Ты все-таки ужасная скотина. Ты мне говоришь: зачем тебе ноги, брат? Ты же не почувствуешь праздника, просто будешь как все. Да? Ты мне это хочешь сказать?

— Дети!

Братья обернулись одновременно. Опираясь на массивную клюку, седой и в орденах на штопанном, но чистом пиджаке, в седых усах и редеющей, но гриве, в дверях стоял их отец, Роберт Карлович.

— Дети! Я пришел прочесть вам свое новое стихотворение.

Кирилл поднялся со стула:

— Садись, пап!

— Не надо! Я прочту его стоя.

Роберт Карлович вынул из пиджачного кармана сложенный вчетверо листок из ученической тетради в клеточку; принял на своей клюке драматическую позу; окинул зал подернутым слезой глазом и начал декламировать:

Пережил и друзей, и товарищей,
Затуманен разведчика взор.
И брожу, как бродил по пожарищу
Вслед войне одичалый одёр.

* * *

— Тебе хорошо со мной?

— Неплохо.

— Вот и брату твоему тоже.

— А также многим другим клиентам.

— Нет! С ними не так!

И с такой страстью она это сказала, что Кирилл на какое-то мгновение поверил, и сердце дернулось к ней. Но тут же осеклось. «В этом вся ее фишка, — подумал он про себя. — Она умеет только отдаваться». Женщина, которая умеет только отдаваться, притягательна в постели и невыносима в жизни. Когда-то он был в нее влюблен, а сегодня она составляла привычную и неотъемлемую часть проклятья, которое обрушилось на их семью пятнадцать лет назад. Женя не была виновата. Виноват был он. Во всяком случае, технически. Женя была всего лишь провинциальной девочкой из Благовещенска, няней его младшего брата. После того как с Мефодием случилось несчастье, отец, преподававший немецкий в Военной академии, стал заговариваться и начал писать стихи от лица советского разведчика в немецком тылу. Курсантам он вместо уроков теперь рассказывал истории из своей военной биографии, которые до боли напоминали сюжеты известных советских фильмов на тему, включая про Штирлица. Его уволили, не дав дотянуть до пенсии. Денег в семье совсем не стало. А уход за Мефодием стоил дорого. Имевшая природный талант соединять людей, Аида Геннадьевна сначала стыдливо и осторожно, а затем бойко и с размахом развернула райошную торговлю провинциальными девушками. Ну и Женя, сходившая с ума от чувства вины, настояла, чтобы внести свою лепту. Чем, так сказать, могла. Что самое отвратительное, Кириллу был с этого профит, потому что он открыл свой Дар, занимался только им и думал только о нем. Денежные и любовные проблемы сильно бы ему помешали. А так они очень кстати решились сами собой.

— Да! Да! Да! Да-а-а!!!

Он так погрузился в свои мысли, что не заметил, как дело у них начало подходить к концу. Ужасно хотелось курить.

— Не уходи, пожалуйста! Еще две минутки полежи со мной вот так. Прошу тебя! Ну пожалуйста!.. Да. Вот так. Обними. Вот здесь. Ой, спасибо!.. Кирилл?

— Что?

— А ты, когда возвращаешься из прошлого, совсем ничего не помнишь?

— Помню. Но недолго. Если долго помнить, умрешь. Меня и так всего переколбашивает. Потом, когда уже совсем невмоготу, Ефимыч делает мне укольчик, и — бац! — в один момент отпускает, и ты как будто проснулся в незнакомом месте и не сразу можешь понять, где ты. Только у меня это не где, а когда. Ну и потом — все. Ты вернулся.

— И совсем-совсем ничего не остается?

— Ничего. Ничего, кроме анкеты и видео этого мудацкого.

Женя задумалась, и он потихоньку выпростал руку из объятия и потянулся за сигаретами. Медленно подбирая слова, она спросила:

— А если ты сможешь изменить жизнь, она ведь станет совсем другой? А куда же тогда денется та жизнь, которая изменилась?

Кирилл зажег сигарету, с удовольствием затянулся.

— Есть такая теория суперструн, слышала?

— Не-а.

— Не важно. Я сам не очень. Мне Борис Ефимович объяснял. Короче, жизней, скорее всего, много. Вернее, она как бы одна, но в многочисленных вариантах. Эти варианты называются гипербраны. Они движутся в многомерном пространстве, и теоретически их может быть сколько угодно. Только научно доказать это никому еще не удавалось. Но если какое-нибудь видео из прошлого ясно продемонстрирует другую жизнь…

— То что?

— Да ничего. Просто человечество найдет новое приключение на свою жопу. Тут и с одной-то жизнью не каждый разберется…

Кирилл посмотрел на Женю, наполовину прикрытую одеялом. Черт! Когда-то эта грудь была ему так интересна, что ради нее ничего было не страшно. А теперь ему так страшно, что уже, кажется, ничего не интересно.