Мэри Стюарт - Хрустальный грот

• Название: Хрустальный грот
• Автор: Мэри Стюарт
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-009276-8

Это — самая прославленная «артуриана» XX в!

Не просто фэнтези, но — ЛИТЕРАТУРНАЯ ЛЕГЕНДА, озаряющая тьму давно прошедших времен светом безграничного воображения…

Не просто увлекательные приключения, но — истинная Высокая магия и истинный, высокий дух первоначального, полузабытого артуровского мифа…

Это — чудо, созданное великолепным пером Мэри Стюарт.

Сказание о деяниях Мерлина, величайшего из магов Британии, и Артура, благороднейшего из британских королей. Сага о любви женщины, которую когда-нибудь назовут Гвиневерой, и славного рыцаря, которого еще не назвали Ланселотом. Повесть о королеве-колдунье, верившей в судьбу, и принце-бастарде, тщетно пытавшемся судьбу превозмочь.

Это — драгоценный подарок для всех, кому хочется еще раз оказаться в мире Артура.

Не пропустите!

---

Я вывернулся из-под ее руки.

— Я упал. Прости. Я спешил слезть, чтобы все тебе рассказать. Там правда конный отряд — иноземцы! Моравик, это — король Горлан из Ланаскола! У него красный плащ и черная борода!

— Горлан из Ланаскола? Неужели? Оттуда всего миль двадцать до того места, где я родилась! Интересно, зачем он пожаловал?

— Разве ты не знаешь? — удивился я. — Он приехал, чтобы взять в жены мою мать.

— Ерунда!

— Это правда!

— Разумеется, нет! Думаешь, я бы об этом не знала? Лучше бы тебе не говорить таких слов, Мерлин. У тебя могут быть неприятности. С чего ты это взял?

— Не помню. Кто-то сказал мне. Наверное, мама.

— Неправда, и ты это знаешь.

— Тогда, возможно, я где-то слышал.

— Где-то слышал, где-то слышал… Верно говорят, что у поросят длинные уши. Подумать, сколько ты всего слышишь, так твои уши должны уже волочиться по земле! Чему ты улыбаешься?

— Ничему.

Она уперла руки в бока.

— Ты опять подслушивал разговоры, не предназначенные для твоих ушей. Я уже тебя предупреждала. Неудивительно, что люди такое о тебе судачат.

Обычно я сдавался и, проговорившись, старался уйти от опасной темы, но в тот раз возбуждение лишило меня рассудительности.

— Это правда, вот увидишь — это правда! Какая разница, где я это услышал? Если уж на то пошло, я сам этого сейчас не помню, но это правда! Моравик…

— Что?

— Король Горлан — мой отец. Настоящий отец.

— Что?! — На сей раз вопрос резанул меня будто пила.

— Разве ты не знала? Даже ты?

— Нет, я не знала. И ты этого не знаешь. И если ты хоть словом об этом обмолвишься… Откуда тебе известно его имя? — Она схватила меня за плечи и резко встряхнула. — Откуда ты знаешь, что это король Горлан? Никто ничего о его приезде не говорил, даже мне не сказали.

— Говорю тебе, я не помню точно, что я слышал и где. Просто я слышал где-то его имя — это все, и я знаю, что он приехал переговорить с королем и посвататься к моей матери. Мы поедем в Малую Британию, Моравик, и ты вместе с нами. Тебя ведь это порадует, а? Там твой дом. Возможно, мы будем неподалеку…

Она крепче стиснула мою руку; я замолк и только тут с облегчением увидел бегущего к нам через яблоневый сад слугу моего деда. Он совсем запыхался.

— Велели привести к королю… Мальчика… В большой зал… Быстрее.

— Кто это? — требовательно спросила Моравик.

— Король приказал не мешкать. Я повсюду искал мальчика…

— Кто это?

— Король Горлан из Малой Британии.

Кормилица негромко зашипела, словно вспугнутая гусыня, и уронила руки.

— А при чем здесь мальчик?

— Откуда мне знать? — Слуга хватал ртом воздух — день стоял жаркий, а он был тучен и не собирался любезничать с Моравик, чье положение кормилицы бастарда было, на взгляд слуг, лишь чуть выше моего собственного. — Я знаю только, что послали за госпожой Нинианой и мальчиком, и, сдается, кое-кого ждет хорошенькая взбучка, если король оглянется в поисках мальчика, а того не окажется под рукой. Король пришел в крайнее волнение, когда ему сообщили о приезде гостя со свитой, помяни мои слова.

— Ладно-ладно. Возвращайся и передай, что через пару минут мальчик будет в зале.

Слуга поспешил прочь, а кормилица повернулась и схватила меня за руку.

— Святые угодники на небесах! — Из всех жителей Маридунума у Моравик было самое большое собранье амулетов и талисманов; я не помню случая, чтобы она прошла мимо придорожного святилища, не воздав хвалу обитавшему в нем божеству, хотя на людях она всегда слыла христианкой и — особенно ввиду каких-либо неприятностей — становилась крайне набожной. — Сладкоголосые херувимы! Ну почему именно сегодня этому ребенку вздумалось обрядиться в лохмотья?! Пошевеливайся, иначе нам обоим несдобровать. — Она потащила меня за собой по дорожке к дому, деловито взывая к своим святым и подгоняя меня, наотрез отказываясь даже упоминать о том обстоятельстве, что насчет гостя я оказался прав. — Милосердный, милосердный святой Петр! Зачем я ела за обедом этих жирных угрей, а затем так крепко уснула? Именно сегодня! Вот, — она втолкнула меня в нашу комнату, — снимай с себя эти отрепья и надень приличную тунику; тогда мы вскоре узнаем, что уготовил тебе Господь. Поторапливайся, малый!

Комната, в которой я жил вместе с Моравик, была маленькой и темной и примыкала к помещеньям для слуг. Там всегда пахло стряпней с кухни, но мне это нравилось, так же как нравилась поросшая лишайниками груша, льнувшая к стене под окном, в ветвях которой пели летом по утрам звонкоголосые птицы. Моя кровать стояла под самым окном. Кровать была совсем простая, из положенных на две деревянные колоды досок; у нее не было никаких украшений, не было даже изголовья или изножья. Помню, как Моравик, думая, что я не слышу, ворчливо жаловалась другим слугам, что эта каморка — не самые подходящие покои для внука короля, но мне она говорила, что ей удобнее жить рядом с другими слугами. Я же и в самом деле не чувствовал никаких неудобств, поскольку она следила за тем, чтобы у меня был чистый сенник и шерстяное одеяло, ничуть не хуже того, которое покрывало кровать моей матери в большой комнате, рядом с покоями деда. Сама Моравик спала на тюфяке у двери, прямо на полу. Иногда она делила свою постель с огромным волкодавом, беспокойно ерзавшим у нее в ногах, чесавшимся и ловившим блох, а иногда с Сердиком — конюхом из саксов, которого когда-то, очень давно, захватили в плен во время одного из набегов захватчиков с Саксонского берега на Уэльс; Сердик решил обосноваться в Маридунуме, взяв в жены местную девушку. Год спустя жена его умерла в родах, и ее ребенок тоже, но сакс так и остался в усадьбе деда и был, по-видимому, вполне доволен своей жизнью и положеньем.

Однажды я спросил Моравик, которая вечно ворчала из-за вони и блох, почему она позволяет волкодаву спать в каморке. Не помню, что она мне ответила, но, хоть об этом не было сказано ни слова, я понял, что собаку пускают сюда для того, чтобы она лаем предупредила нас, если ночью кто-то попытается проникнуть в комнату. Сердик, разумеется, был не в счет: завидев его, пес не только не поднимал шума, а даже радостно стучал по полу хвостом и безропотно уступал ему место на тюфяке. До некоторой степени Сердик служил здесь ту же службу, что и пес, — помимо всего прочего. Моравик об этом никогда не заговаривала, поэтому я тоже молчал. Считается, что ребенок всегда спит крепким сном, но еще тогда, будучи совсем мал, я нередко просыпался среди ночи и лежал совершенно неподвижно, глядя за окно на звезды, поблескивающие в переплетенье ветвей груши, словно яркие серебристые рыбки, запутавшиеся в темной сети. То, что происходило между Моравик и Сердиком, не значило для меня ровным счетом ничего, разве что я сознавал, что конюх помогал охранять меня ночью так же, как кормилица стерегла меня днем.

Моя одежда хранилась в деревянном сундуке, стоявшем у стены. Сундук был очень старый, с филенками, расписанными сценами из жизни богов и богинь; думаю, его когда-то привезли из самого Рима. Сейчас рисунки затерлись, а краска была вся в трещинах и в патине и местами осыпалась, но на крышке еще можно было разглядеть смутные, словно тени, линии, складывавшиеся в сцену, что разыгрывалась будто в пещере: здесь были бык, мужчина с ножом и еще кто-то, державший в руке сноп колосьев, а в верхнем углу, почти совсем затертая, виднелась фигура, опиравшаяся на посох; вокруг ее головы простирались во все стороны лучи наподобие солнца. Изнутри сундук был обит кедром, и Моравик, сама стиравшая мне одежду, убирала ее в сундук, перекладывая сладко-пряными травами из сада.

В спешке отбросив крышку так резко, что та ударилась о стену, кормилица достала лучшую из двух моих приличных туник — зеленую с красной каймой, крикнула, чтобы ей принесли воды. Одна из служанок тут же прибежала с кувшином да еще получила нагоняй за то, что расплескала воду на пол.

Задыхаясь, снова явился тучный слуга, чтобы поторопить нас — за его усердие на него же и накричали, — но через мгновение меня уже волокли вдоль колоннады, а затем провели под большой аркой в главную часть дома.

Зал, в котором король принимал гостей, представлял собой длинную высокую комнату с полом, выложенным белыми и черными каменными плитами; в центре его помещалось мозаичное изображение бога, у ног которого присел леопард. Мозаику испещрили царапины и шрамы — слишком часто по ней волоком тащили тяжелую мебель, сделало свое дело и то, что по ней постоянно и безжалостно стучали тяжелые сандалии. Одна стена зала открывалась в колоннаду; в ближнем ко входу ее конце зимой прямо на плитах пола разводили костер, обложив кострище крупными булыжниками. Пол и стены вокруг этого варварского кострища почернели от копоти. В дальнем конце зала несколько ступеней вели к возвышению, на котором стоял большой трон моего деда, а рядом кресло поменьше — для его королевы.