Мария Романушко - Если полететь высоко-высоко…

• Название: Если полететь высоко-высоко…
• Автор: Мария Романушко
• Жанр: Проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98296-030-6

Третья книга трилогии «Побережье памяти». Рассказ о рождении сына, о радостях материнства. О друзьях, поддерживающих героиню в жизненных испытаниях. О творчестве, которое наполняет жизнь смыслом. О том, как непросто оставаться собой в мире соблазнов и искушений. Книга о вере и любви.На страницах романа читатель встретит замечательных людей: Юрия Никулина и Евгения Долматовского, отца Александра Меня и отца Дмитрия Дудко, Ролана Быкова и многих других… Как и два предыдущих романа трилогии, так и третья книга являются сплавом прозы и поэзии, лирики и драматизма.

---

Счастливый месяц в Новой Деревне, в одиночестве. Пахнущий яблоками, клевером и ромашками, кострами на огородах… Мой воистину медовый месяц в Новой Деревне! Кто-то сжалился надо мной. И дал короткую передышку: отдышаться и – собраться с силами.

Счастливая – я пребывала в состоянии полёта… Вот только: вверх – или вниз?… – про это я старалась не думать.

(Подумать про это у меня еще будет время – и очень скоро…)

От того месяца осталось много стихов.

НОВАЯ ДЕРЕВНЯ

отцу Александру Меню

Какие ночи звёздные!
И как земля поката…
Всё без остатка роздано –
И потому богата.

Мне полюбились ясени
И Новая Деревня.
Какие утра ясные!
Как высоки деревья…

Бредут тропой извилистой
Осенние коровы…
Как петухи заливисты!
И мил мне запах крова.

С линялой каплей купола
Церквушка у дороги.
И ею сердце куплено –
Домашней и нестрогой.

Сквозь дождик – листья сеющий –
Нестройный хор старушек…
Я прихожу ко всенощной
Подумать – и послушать.

И, стоя перед Образом,
Благодарю и плачу…
За всё – за крышу звёздную,
За лето, за удачу.

* * *

Я часто приходила к храму, не только в часы служб, но и когда там никого не было. Вокруг храма – маленький, тихий погост. Слева от храма пламенел огромный клён, и я любила сидеть под его сенью и писать стихи. А порой хотелось лечь на эту землю, усыпанную жаркой листвой, почувствовать себя малой песчинкой, слиться со всем миром…

ХРАМ СРЕТЕНЬЯ В НОВОЙ ДЕРЕВНЕ

.  Лежу на кладбище – у храма,
.  В горячей лиственной золе,
.  В щекочущих осенних травах,
.  На вечереющей земле…

.  Лежу под клёном необъятным,
.  В полнеба вспыхнул – в полземли!
.  И слышу, слышу голос внятный
.  Со всех сторон – вблизи, вдали…

.  И чувствую земли округлость,
.  Глубинные её пласты…
.  И жадно подставляю губы
.  Прикосновениям листвы.

.  Закинув за голову руки,
.  Как не лежала я давно, -
.  Лежу…
.     Смотрю на крест и купол…
.  За что мне это всё дано?

.  Одно желанье – кануть, кануть
.  В закат кленового лица…
.  Уйти в траву, в песчинки, в камни…
.  И раствориться – до конца!

Эти стихи очень нравились отцу Димитрию Дудко. Хотя он и сказал, что в них слышатся языческие мотивы, но при этом стихи глубоко христианские. Сказал, что здесь – органичное соединение ветхого и нового человека: человека от земли, душой стремящегося к небу… Он так прекрасно читал эти стихи вслух! Просил ему подарить их. И признался, что тоже пишет стихи.

* * *

Но были в тот светлый месяц и грустные стихи. Я не знаю, откуда они приходили. Но они тоже были правдой. Поэзия – это такой скальпель, вскрывающий самые потаённые глубины души…

* * *

.  Я зажигаю лампу на столе.
.  Вечерний свет ложится на страницы…
.  За окнами на старенькой ветле
.  Тревожно вспархивают души – или птицы?…

.  Я думаю: о чём же написать
.  Туда – туда, откуда нет ответа?…
.  О том, что осень на дворе опять?
.  О том, что дом колышется от ветра?

.  О том ли, что кружится ранний снег,
.  И скоро Покрова – а писем нету?…
.  Об этом лучше знает человек,
.  Который их не пишет…
.              Жуткий ветер!

.  Он хлопает калиткой, как шальной,
.  Скрипит скамьёй в саду, кусты ломает…
.  Ах, что я буду делать здесь зимой?
.  Чадят дрова, и лампочка мигает…

.  Постель, как лёд. И нету даже пса,
.  Чтоб разделил тоску и поздний ужин…
.  О чём же мне сегодня написать?…
.  О том ли, что хозяин дому нужен?

.  А ветер хочет крышу распороть!
.  Какой кромешный, непроглядный вечер…
.  И я пишу: "Храни тебя Господь
.  Во всех путях твоих, делах и встречах…"

* * *

Телеграмма от мамы. Её принёс деревенский почтальон.

В телеграмме три слова. Читаю и – не верю свом глазам! Да, я мечтала об этом… но боялась надеяться.

«Приезжай за ордером»

Господи, неужели у меня будет дом? Свой дом? И не надо будет ночевать у знакомых и на вокзале?… Спасибо Фёдору! Хотя он это сделал не для меня, а для себя, для своего спокойствия: чтобы больше меня не видеть, чтобы не маячила уже никогда перед его глазами… Но не будем углубляться в дебри его подсознания, в мотивы его поступков. Хотел ли Фёдор осчастливить меня или себя? Это его подробности…

* * *

Обретение дома!

По соседству с художником Валерием Волковым. По соседству с тем самым домом, где я познакомилась с Каптеревыми… которые жили тогда (два года назад) в квартире Волковых. Два года назад мы ходили тут с Гавром мимо высокого дощатого забора, за которым шла стройка… Я и не подозревала, что за этим забором возводится МОЙ дом!

Однокомнатная квартирка с большой кухней и большой лоджией. Чудо как хороша! К тому же – на 13-том этаже! Моё любимое число. И два широких окна смотрят на закат… Как я мечтала! С детства мечтала, чтобы когда-нибудь у меня был дом с окнами на закат!…

Мой дом не так далеко от мамы. Двадцать минут пешком. Сразу перенесла сюда свои драгоценности: свой чёрный портфель, набитый разными реликвиями и тетрадками со стихами. Две афиши Енгибарова. Кресло-качалку, которое мне подруги на двадцатилетие подарили. И пишущую машинку «Олимпия», выпуска неизвестно какого года, подаренную мне совсем недавно знакомыми. Собственно, эту старушку хотели отправить на помойку, но вовремя вспомнили обо мне.

Да, теперь у меня есть свой дом и своя пишущая машинка! Перетащила её, чугунную, тяжеленную, но такую долгожданную и любимую с первого взгляда!

Никакой мебели, кроме кресла-качалки, у меня не было. И я бродила по своему огромному дому – комната, кухня, лоджия… Неужели это мой дом? Кухня, комната, лоджия… – какое счастье, Господи! Неужели это не сон?… Неужели такое счастье возможно наяву?!

* * *

В институте была как раз осенняя сессия.

Меня зачислили в поэтический семинар к Александру Жарову, комсомольскому поэту.

У него в семинаре оказалось всего три человека. Со мной – четыре. Почему так мало? А он всех разогнал! Он практически всем своим студентам написал такие характеристики, что их отчислили «за творческую несостоятельность». Осталось три тихих, запуганных деревенских паренька, удивительно похожих друг на друга: они были как из одного яйца.

Жаров предложил нам почитать стихи – «отчёт за летний период». Пареньки читали про косы-покосы, берёзы-слёзы и так далее. Жаров их очень хвалил. Дошла очередь до меня. Я прочла стихи про Крышу. (Я их посвятила Гавру).

* * *

Вот и крыша с пустынными башнями,
Флюгерами, мансардами, ветром…
Это небо – как будто вчерашнее.
Здесь царит прошлогоднее лето.
Ни на час с той поры не сдвинулись
На часах заржавелые стрелки…
Время – сон – под синими высями…

Кто-то взглянет с улицы мельком,
Торопливо идя по Кировской
И по Сретенскому бульвару…
Переулки устало кривятся,
Тихо меркнут в летнем угаре…

Дышит крыша – поляна зелёная.
Трубы, трубы… – в царапинах звёздных!…
О стремянку платье разорвано.
Как разрежен вечерний воздух!
Я стою над Москвой закатною
На горячем, тяжёлом люке.
Задохнувшись от ветра, – катится
Сердце в бездну – в пыль переулков…

Я стою под свистящим флюгером.
Я – невидима, я – крылата…
И на мне, прожжённое углями, –
Платье детства в новых заплатах…

Тихие, лирические стихи. К чему тут можно придраться? Но Жаров вцепился в меня, как клещ!

– И где это вы видели в Москве пыльные переулки?! Что это за диссидентщина на моём семинаре?! Любопытно, а что именно вы подразумеваете под «пыльными переулками»? Это намёк на что-то?… Хотелось бы от вас услышать, на что именно этот намёк!

– На пыль в летних переулках. На самую обычную летнюю пыль… Больше ни на что.