Александр Мирер - Знак равенства

• Название: Знак равенства
• Автор: Александр Мирер
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Это шутка.

- Нет.

- Я отказываюсь слушать. Безответственность, безумие...

- А, бросьте, Рип. Разве я похож на сумасшедшего? - легко отвечает Бронг.

- Не знаю, - угрюмо говорит Риполь.

- Ну, вот, не знаю. Ладно. Я не надеялся, что вы согласитесь сразу. Давайте по пунктам. Первое. Мы передавали всю гамму - от амебы до шимпанзе. Передавали кроликов на пятьсот километров. Приспело время проверить аппараты на Homo Sapiens? Да или нет?

- Не знаю, говорю вам - не знаю!

- Врете. Давно пора. Вы надеялись, что я выкручусь, обойду принцип дополнительности, найду способ передавать, не уничтожая образец? Так? Молчите? Вы проверили формулу? Созидание - знак равенства - уничтожение. Кого же нам уничтожить во имя науки? Симплицию? Ваш ответ, Риполь...

- Господи! - говорит Риполь с отчаянием. - Зачем все доводить до абсурда? Нельзя - значит, нельзя.

- И опять врете. Можно. Это назрело, как фурункул. Если мы завтра не разобьем аппарат кувалдой, послезавтра туда засунут бедняка - за деньги. Или каторжника. Проверят! Рип, мы же не фашисты, мы врачи в конце концов. Надо уж нам, если начали, дружок... Будет Бронг-дубль. И ничего страшного.

Он улыбается и заканчивает церемонно:

- Я бы вас не беспокоил просьбами, но кто-то должен управлять аппаратом.

- Хорошо... Назрело, как фурункул... краснобайство! Я должен управлять процессом, который превратит великого ученого в полуидиота. Это ужасно, разве вы не понимаете?

- Ужаснее отступить у самой цели. Мы двадцать лет работали на одну цель... Послушайте, как это звучит: "Передача человека на расстояние", доктора медицины Бронг и Риполь, Передача человека... Сегодня же ночью поставим опыт, Риполь.

- Бред... Бред и бред! В конце концов почему вы, а не я?

- Мое право, - отвечает Бронг, и Риполь пожимает плечами: все верно, это его право.

...Поварова опять закружило, но не так сильно, как первый раз, и он различает голоса в гулком пустом пространстве:

- Что... делать... дальше... - грохочет голос Риполя.

- Клиника Валлона... место оплачено... потеря памяти... потеря памяти...

- Старческая потеря памяти, - слышит Василий Васильевич. Он вытирает лоб рукавом пиджака. Кажется, прошло...

- Невинный диагноз, - продолжает доктор Бронг. - Через год-два я вылечусь. Валлон прославится... Я не верю, что интеллект исчезнет при переходе. Что-то должно остаться, какие-то следы. Кот Цезарь меня узнал, бедняга шимпанзе не разучился есть ложкой, а Бронг...

- Начнет говорить по-русски или на санскрите.

- Хотя бы. Я неплохо знаю русский...

Стучат в дверь. Врачи поспешно садятся - старший слева у стола, младший немного поодаль.

- Ритуальное действо, - ворчит Бронг. - Войдите, сестра.

Девушка в белом халате ставит поднос на письменный стол.

- Кофе... Доктор, вы не съели свое яблоко!

- Не съел. Как всегда.

Девушка смеется. Она очень хорошенькая, и Василий Васильевич первый раз легко вздыхает и поднимает брови. Удивительно милое личико!

- Придется съесть, доктор, - она решительно включает верхний свет и берет яблоко со стола.

- Предложите доктору Риполю.

- Опять! Такое превосходное яблоко...

- Сестра Симплиция, скажите, кто это? - Риполь встает, руки в карманах. - Вот, вот, этот господин, который отказывается от вашего яблока.

- О! - Симплиция улыбается. Крупным планом ее хорошенькое личико, а потом хмурое лицо Бронга.

- Этот господин - мой шеф, величайший ученый нашего времени. Создатель машины "Диадор", биологического диссоциатора-ассоциатора. Но это секрет. Угодно спросить что-нибудь еще?

Бронг поворачивает лицо, и Василий Васильевич в изумлении, почти в ужасе смотрит на свои худые пальцы, трогает свои щеки, закрывает глаза, чтобы не видеть, потому что лицо на экране - его лицо, и его пальцы лежат на его щеке. Он открывает глаза и, как в дурном затяжном сне, ясно видит свои морщины, резко прочерченные от носа вниз, и тонкие губы, и даже свою повадку - доктор Бронг задумчиво водит мизинцем по подбородку.

- Никогда бы не поверил, - бормочет Василий Васильевич и внезапно находит различие. Конечно! Полного сходства не бывает, это исключено, и вот, пожалуйста, у двойника прямые брови, а сам Василий Васильевич всегда гордился одной своей черточкой - левая бровь у него приподнята и чуть изогнута, и это придает его лицу тонко-скептическое выражение. "Нечто дьявольское", - как говорила Нина, и сейчас он будто слышит ее голос: "Ты у меня - красивый".

"Боже мой, это сущий бред, - думает Поваров, - шляпка, кассирша, двойник, и причем тут Ниночка?"

- ...Я уверена, конечно, так и будет! - говорит тем временем Симплиция. - "Диадор" - ключ к счастью человечества, мы все в этом уверены!

- Ладно, девочка, идите. Нам ничего не понадобится, до свидания.

- Я посижу на всякий случай.

- Ступайте домой, до свидания.

Она подходит к двери, оглядывается и в непонятной тревоге смотрит и смотрит на него и чуть не плачет.

- Ступайте! - Бронг почти кричит. Испуганное детское личико прячется за дверью. Повернулась тяжелая медная ручка - львиная ляпа с кривыми когтями.

- Устами младенца! - Риполь очень доволен. - Глас народа - глас божий.

- А, глупости! Ключи счастья... Почему мы не остановились на амебе? Глупая, детская недальновидность!

- Никто не смог бы остановиться.

- Кто знает? Был у меня период сомнений, Рип, но я легкомыслен и сентиментален. Куча предрассудков! Я слишком любил старика, Риполь. Я говорю о Винере. Знамя, выпавшее из рук, и прочее. И вот что еще. Передать человека по радио - это великолепно, дух захватывает, но зачем, какой будет толк? Мало нам телевизоров? Не передать надо, а создать по образцу, не разрушая его. Оживлять мертвых, дружище. Мгновенно заращивать раны, творить заново глаза, вытекшие из глазниц; ноги, оторванные снарядами и отрезанные машинами. Люди в долгу перед наукой, и наука в долгу перед людьми. Плутоний, напалм, лучи смерти созданы в таких кабинетах. Око за око, зуб за зуб! Я хотел заплатить общий долг ученых.

Бронг ходил по кабинету кругами, не останавливаясь, легким, широким, размашистым шагом, и Василий Васильевич залюбовался им и подумал, что сам он давно так не ходит, и давно уже знакомые дети на бульваре говорят ему: "Здравствуйте, дедушка". Двойник... Боже мой, какой я ему двойник! Месячный отчет, пенсия близко - вот и все мои тревоги. Мелкие заботы, ничтожные дрязги...

- ...Не удалось, не вышло - пусть так, но бесполезность - вот это отвратительно! Простой пользы, и той нет... Мой дед был акушер, на прогулках показывал мне тростью - смотри, внук, этот парень родился почти что мертвым. А что умеем мы с вами? Играть в кошки-мышки?

На экране белая эмаль и стеклянные стены лаборатории. И кролики. Без конца кролики. Руки, обезличенные резиновыми перчатками, держат их за уши - мертвых кроликов, живых кроликов, мокрых, сухих, опутанных проводами, испуганных и безразличных. Горят газовые горелки, отражаются огни в лабораторном стекле, и снова рука в хирургической перчатке поднимается над рамкой экрана. Полосатый кот свисает с руки, мокрая шерсть дыбом. Мелькает веселая обезьяна, хохочет, раскачиваясь и выставляя здоровенные клыки...

- ...Кошки-мышки, - угрюмо повторил двойник.

До чего похож, какое редкое сходство! Не удивительно, что кассирша приняла Василия Васильевича за актера и провела без билета прямо в ложу. Одна из загадок решилась, к его удовлетворению. Но появились другие. Голос. Актер говорит с экрана его голосом - еще одно совпадение? Тогда как объяснить удивительное чувство тождества ощущений? Встряхивая головой, Поваров убеждал себя, что фильм художественно очень слаб и тема неинтересная. Фантастика! Не любит он фантастику. Не хочет на это смотреть. Не хочет, не верит!

Тщетно. Отчуждение рушилось. Как будто он сам смотрел на себя с экрана захудалого кинотеатрика. Как будто он сам готовился пройти последний путь, признав бесполезным весь труд своей жизни. И говорил, убеждал, втолковывал: "Послушай... Жаль разрушать такой аппарат, не испробовав... Послушай! Другого выхода нет. Использовать его на благо невозможно. Использовать во вред очень легко. Смотри! Подойди к окну, посмотри из-за портьеры - вот они, двое в штатском..."

Василий Васильевич стоит с Риполем у портьеры и смотрит вниз. Напротив, в тени подъезда - двое в штатском, чины Особой канцелярии, и ничего нельзя поделать. Нет спасения. Двадцать лет они работают с Риполем и умеют только транслировать, и ничего больше. Не могут заживить самой малой раны, не могут созидать, нет! Только разрушение сопутствует трансляции...

- Я сам понимаю, шеф, - говорит Риполь. - На чистой науке долго не продержишься. Когда появились... эти?

- Сегодня утром. Завтра они будут здесь и начнут распоряжаться. Будет поздно, Рип. И будет вот что...

Рваная лязгающая музыка стучит за экраном, будто захлопываются тяжелые двери и падают крышки, окованные железом, и барабаны вдалеке тянут дробь тревоги или казни.