Панас Мирный - Гулящая

• Название: Гулящая
• Автор: Панас Мирный
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Так вы уже женаты? - удивился Рубец.

- С полгода как женился.

- Я и не знал. Поздравляю! Что же вы одни?.. Разве жена больна?

- Да нет... Она у меня домоседка.

Рубец хотел что-то сказать, но тут как раз прибежал официант.

- Готово-с! - произнес он, останавливаясь перед Проценко и бойко перекидывая салфетку через плечо.

- Где? - спросил Проценко.

- Пожалуйте-с! - расталкивая народ, он побежал в сторону от вокзала.

- Ты куда это? - крикнул вслед ему Проценко.

-Там-с! - ответил официант, показывая рукой на стену акаций, темневшую вдали.

- На кой черт такую глушь выбрал? - строго спросил Проценко.

- Здесь все заняты-с!

Проценко остановился.

- Да ничего, пойдемте. Там меньше любопытных глаз, не будут подсматривать,- сказал Кныш, и все двинулись за официантом.

В конце широкой аллеи, в укромном уголке в чаще акаций темнела маленькая беседка; дойдя до нее, официант сказал: "Здесь-с".

Посреди беседки стоял стол, накрытый белоснежной скатертью, на столе горели две свечи под стеклянными колпачками, вокруг стола стояли зеленые скамеечки.

- Как тут уютно,- сказал Рубец, усаживаясь и осматривая беседку.

- Так ты еще ничего не приготовил? - спросил Проценко поморщившись.

- Что прикажете-с?

- Черт бы тебя побрал! Хоть бы чаю дал! - выругался он с досады.

- Сколько прикажете-с? - твердит официант.

- Старый обычай такой...- начал Рубец.

- Хватть сперва по одной,- улыбаясь, закончил Кныш.- Я сам то же думаю.

- Как хотите. Что же мы закажем? - спрашивает Проценко.

Стали совещаться. Кныш пожелал битков в сметане, Проценко - перепелку, а Рубец положился на них: пусть что хотят, то и берут, лишь бы поскорее.

- Графин водки! бутылку красного! битки, перепелку, а третье, что у вас есть самое лучшее?

Официант стал скороговоркой перечислять все блюда.

- Дай мне котлет, это мне как раз по зубам,- решил Рубец.

- Отбивных, пожарских, рубленых? - снова так и сыплет официант.

Рубец воззрился на него, решительно не зная, что выбрать.

- Пожарских! - крикнул Проценко.

- Хорошо-с! - И официант собрался бежать.

- Постой! Принеси пока графин водки, селедку, может, у вас есть там хороший балык, икра, тогда тоже подай.

Пока официант бегал, стараясь поскорее и подать и заказать все, что потребовали, начался обычный разговор. Проценко расспрашивал Рубца про город, про Пистину Ивановну, про детей. Рубец рассказывал не спеша, уснащая свою речь присловьями и прибаутками, как это любят делать мелкие чиновники в глухой провинции, и вызывая невольную улыбку то у Проценко, то у Кныша. Рассказ его затянулся бы надолго, если бы официант не принес водку и закуску. Когда графин из чистого, как слеза, стекла засверкал на свету сизым огоньком и приятно зазвенели рюмки, покачиваясь на высоких ножках, все сразу забыли, о чем шла речь; глаза невольно устремились на графин с белой водкой и залюбовались игрой в вине едва заметных искр, рука потянулась к рюмке, и у всех слюнки потекли при виде оранжевого балыка, черной икры, отливавшей серебром селедки.

- Будем здоровы! - сказал первый Проценко, поднимая большую рюмку водки. За ним выпил Кныш, затем Рубец.

Закусив, опрокинули еще по одной.

- Вы, кажется, этого зелья не потребляли? - спросил Рубец, глядя, как Проценко чисто ходит около стекла.

- Не потреблял, не потреблял. Молод был.

- Вы тогда больше по дамской части,- засмеялся Кныш.

- Случалось, да и то робел. Глуп был! Теперь бы и понаторел, так жена не дает,- признался Проценко.

- Барышни да молодые дамы и сейчас еще вас вспоминают,- прибавил Рубец.

- Вспоминают? - переспросил Проценко.- Счастливая пора! Эх, давайте хоть выпьем за них!

Не успел он налить рюмку, как официант принес жаркое. Прямо с плиты, оно так приятно пахло, щекотало во рту, возбуждало еще больший аппетит.

- А вино? - спросил Проценко.

- Сейчас,- засуетился официант.

- А после вина чай. Слышишь? И бутылку рома хорошего.

- Слушаюсь,- и побежал.

- Так выпьем за здоровье тех, кого мы когда-то любили и кто нас любил! - поднимая рюмку, со вздохом сказал Проценко.

Кныш чокнулся с ним. Чокнулся и Рубец. Выпили. После четвертой даже у Рубца загорелись глаза и покраснело бледное лицо.

- Чего в молодости не бывает? - опустив голову, сказал он.- Я, помню, так влюбился в свою крепостную девушку, что подумывал даже жениться, хорошо, что покойный отец такую мне задал трепку, что сразу вся любовь прошла.

- А я? я? - воскликнул Проценко.- Это ведь было у вас на глазах. Помните Христю? Я ведь хотел жить с нею гражданским браком. Если бы стал жить, может, потом и женился бы. А теперь... где она? Что с нею?

- Так и пропала. После того как я рассчитал ее, еще был слух, что она живет в городе у Довбни. Жена Довбни шлюха почище ее. На первых порах она ее и приютила. Довбня увидел, что Христя красивей жены, да и стал за нею прихлестывать. Довбниха заметила и прогнала ее со двора. Потом она, говорят, у покойного капитана с недельку пожила: тот, как человек военный, любил их менять. А уж капитан как будто бы сплавил ее евреям, ну а после этого и слух о ней пропал. Так и неизвестно, куда она делась. А жаль, хорошая была работница, хорошая, ничего не скажешь! - пожалел Рубец.

- Да, она была даровитая. Очень даровитая,- подумав, сказал Проценко.Куда даровитее этой попадейки. Как ее? Наталья... Наталья... взбалмошное существо!

- Царство ей небесное! - сказал Рубец.- Отравилась. И поп в монахи постригся. Оба они были с придурью.

- Взбалмошное существо! - твердил Проценко.

- В городе тогда поговаривали, что из-за вас,- прибавил Кныш.

- Может быть. Может быть. Чем же я виноват? Вольно человеку забрать себе дурь в голову. Вечной любви желала... Глупая! Как будто может быть вечная любовь!

Кныш и Рубец расхохотались, а Проценко заерзал и, почесав затылок, сказал:

- Уж эти мне бабы! Ну и бабы...

Официант принес чай, вино и ром.

- Ах, вот это хорошо! - произнес Проценко и придвинул себе стакан.

Стали пить чай. Чтобы остудить его, Кныш и Рубец подлили рому, а Проценко стал ждать, пока чай остынет. Он часто вскакивал, прохаживался по беседке, выходил в сад, снова возвращался. Притронется к стакану - горячий, снова выйдет, а через минуту возвращается назад. Видно, ему было не по себе: то ли его от выпитой водки мутило, то ли разговор о прошлом не давал покоя. Его молодое лицо покраснело, глаза потускнели, он часто снимал пенсне, протирал и снова надевал на нос.

- Григорий Петрович! Здравствуйте! - поздоровался с ним кто-то звучным басом, когда он снова вышел пройтись.- Вы одни? Что это вы тут разгуливаете?

- Нет, я с компанией. Ах, кстати, хотите видеть земляка?

- Ну, а как же! Земляка да не захотеть видеть. Кто он? Где он? произнес тот же голос, показавшийся Рубцу страшно знакомым.

Не успел Рубец спросить у Кныша, с кем это Проценко разговаривает, как тот появился на пороге беседки, ведя за руку рослого, упитанного мужчину с багрово-красным лицом, блестящими глазами и черными усами. Рубец сразу узнал Колесника. Тот же голос, звонкий и раскатистый, сам такой же высокий и молодцеватый. Только одет иначе. Прежде он ходил в длинном суконном кафтане, а теперь на нем был надет короткополый сюртук, штаны уже были не синие китайчатые, заправленные в сапоги, а какие-то пестрые на выпуск, сапожки маленькие скрипучие, сорочка с воротничком, на шее болтается золотая цепочка от часов, на руках сверкают перстни с дорогими камнями.

- Антон Петрович, что это вас слыхoм не слыхать, видoм не видать? Сколько лет, сколько зим! - крикнул Колесник, подбежав к Рубцу, и полез целоваться.- Ишь где они устроились! Собрались себе земляки втроем и... чаек попивают. Великолепно. Вот это великолепно. Выпью и я с вами рюмочку рому.

- Константин Петрович! А может, чайку? - предложил Проценко.

- Нет. Чай сушит. Я вот этого дива. Это по нашей части. А то и в земстве говорят, что я мужик. Так уж я мужиком и буду. Будем здоровы! - и он залпом выпил рюмку.

- Ну, как же вы поживаете? - спросил он у Рубца.- Слышал я, службу переменили, по земству пошли. Вот это по-моему. Хорошо, ей-богу хорошо. Только служба хлопотливая. Иной раз и на месте не посидишь, гоняют тебя в хвост и гриву. Туда мостик поезжай строить, сюда плотину насыпать. Хлопот по горло! И в городе спокойно не посидишь. Господа, они везде господа. Вот и мои друзья выбрали себе барское занятие - сидят да пописывают. А ты, Колесник, катай, валяй. Спешить не спеши, а поторапливайся! Только перед собранием и отдохнешь. А там - айда! С повозки не слезаешь.

- Однако вам, Константин Петрович, езда впрок идет, ишь как раздобрели,- улыбнулся Кныш.

- Хорошо, что такой уродился. А будь я тощий, не крепкий... Грязь, дождь, непогодь, а ты лети. Дело не ждет. Ах, да! Забыл спросить,обратился он к Проценко.- Видели диковинку?

- Какую диковинку? - спросил тот, прихлебывая холодный чай.

- Как какую диковинку? - воскликнул Колесник.- Арфисток! Ну и Штемберг! Вот чертов еврей! Вот это арфистки - просто мое почтение! Грудь во! Платьица коротенькие - по сю пору! ножки - прелесть, обтянуты голубыми чулочками. А личики - одно тебе роза, другое - лилия. Отродясь ничего лучше не видывал. Особенно одна - Наташка. Как там в сказках говорится: во лбу месяц, в затылке ясны звезды?