Гарольд Лэмб - Чингисхан. Властелин мира

• Название: Чингисхан. Властелин мира
• Автор: Гарольд Лэмб
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-2935-2

Семьсот лет назад изгою Чингисхану удалось вернуть свое ханство и изменить ход мировой истории. Он покорил три сильнейшие империи и вошел в историю как великий воин и жестокий правитель. В книге ярко и живо повествуется обо всех значительных событиях эпохи владычества Чингисхана, о жестокости и прогрессивных преобразованиях великого правителя, заставившего пятьдесят народов жить по своим законам.

---

Нет сомнения в том, что Чингисхан был хорошо знаком с традицией предков и извлек для себя выгоду от существования этих обычаев; однако создание орды как постоянной военной организации было его рук делом. Яса регулировала ее жизнь и была неотделима от нее благодаря «кнуту» непререкаемого авторитета хана. Чингисхан имел в своем распоряжении новую военную машину, дисциплинировавшую людскую массу, в виде тяжелой конницы, способной к быстрым действиям на любой местности. До этого древние персы и парфяне, пожалуй, обладали столь же многочисленной кавалерией, однако им недоставало умения монголов уничтожать, используя свои луки и бесстрашие дикарей.

В своей орде он видел оружие, способное подвергнуть опустошению огромную территорию, если им правильно управлять и уметь сдерживать. И он был полон решимости продемонстрировать его Китаю, древней и несокрушимой империи за Великой стеной.

Часть вторая

Глава 8 Китай

За Великой стеной все происходило совершенно по-другому, чем в Северной Азии. Здесь существовала цивилизация, которой было пять тысяч лет, с письменными свидетельствами о ней за последние тридцать столетий. И здесь жили люди, проводившие свою жизнь как в медитациях, так и в сражениях.

Когда-то предки этих людей были кочевниками. Они проводили всю жизнь в седле и были искусными лучниками. Но за три тысячи лет, вместо того чтобы мигрировать, они построили города и сделали, по-видимому, и многое другое. Их численность возросла неимоверно, а когда число людей возрастает и им становится тесно, они воздвигают стены. И происходит деление людей на различные классы.

В отличие от жителей Гоби люди за Великой стеной были рабами и крестьянами, учеными, солдатами и нищими, чиновниками, дворянами и князьями. Непременно у них был император, Сын Неба, T’ien tsi, и суд, Облака Неба.

В 1210 году – году Овцы по календарю двенадцати зверей – на троне был представитель династии Цзинь, Золотой династии. Его двор располагался в Яньцзине, близ того места, где находится современный Пекин.

Китай был подобен престарелой женщине, погруженной в медитацию, облаченной, пожалуй, в слишком роскошные одежды, окруженной множеством спящих детей, за которыми не очень присматривают. Над головами его (Китая) высших чиновников носили зонты. На входе в жилища китайцев ширмы ограждали их от назойливых бродяг. Там почитали церемонии и оттачивали их до совершенства.

Варвары – кара-китаи и чжурджени – пришли туда с севера столетием ранее. Они растворились в огромной людской массе за Великой стеной. Со временем они переняли обычаи Китая, носили его традиционную одежду и следовали его церемониям. В городах Китая были пруды для приятного времяпрепровождения и баржи-кафе, где можно было посидеть за бутылкой рисового вина, слушая перезвоны серебряных колокольчиков в руках женщин. На этих баржах, под черепичной крышей на манер пагод, можно было медленно плыть и слышать призывные звуки гонга, доносящиеся из какого-нибудь храма. Эти люди изучали книги, написанные на бамбуке в глубокой древности, и обсуждали друг с другом, во время продолжительных праздников, золотые времена династии Тан. Они были цзиньцами, слугами сидящего на троне императора, и следовали традиции, которая учила их, что в служении династии – наивысший долг. И даже при всем этом эти схоласты могли, как и во времена учителя Куна[2], выкрикивать в сторону императорского кортежа, когда тот с придворными следовал мимо них: «Смотрите-ка, вон впереди у них страсть, а добродетель плетется в хвосте».

Бродячий поэт в состоянии хмельного созерцания красоты лунного света над рекой мог упасть в реку и утонуть, но остаться при этом не в меньшей степени поэтом. Погоня за совершенством – трудное и долгое дело, но время не имело значения в Китае.

Художник довольствовался нанесением на шелк чуть-чуть краски, изображая птицу на ветке или покрытую снежной шапкой гору. Одна деталь передавала совершенство.

Астролог на крыше среди своих медных глобусов и квадрантов отмечал каждое движение звезды.

Менестрель мог философски задумчиво спеть о войне: «Ни одна птица уже не нарушает мертвую тишину, охватившую крепостные стены. Лишь ветер свистит в длинной ночи, в которой духи умерших бродят во мраке. Бледная луна бросает мерцающий свет на падающий снег. Крепостные рвы полны замерзшей крови и тел убитых, бороды которых стали твердыми от мороза. Все стрелы выпущены, все тетивы порваны. Сила боевых коней ушла. Так выглядит город Хан-ли после нашествия врага». Так менестрель, перед взором которого предстала картина смерти, рассказал о том, как выглядели города после нашествия врага, и это осталось в анналах истории Китая.

Из орудий войны, которые были у китайцев, можно отметить двести конских колесниц, древних и бесполезных, пращи для метания камней, арбалеты, натянуть которые не смогли бы и десять человек, катапульты, которые смогли тащить за канаты не менее двухсот артиллеристов; у них был также «летучий огонь», а также огонь, который мог вырываться из бамбуковых труб.

Ведение войны было искусством в Китае еще с тех пор, когда одетые в доспехи полки и боевые колесницы совершали маневры в пустынях Азии, и храм был превращен в лагерь главного командования, которое могло бы там без помех обдумывать свои планы. У бога войны Куан-чи никогда не было недостатка в ярых приверженцах. Сила Китая была в дисциплине обученных многочисленных воинов и в огромных людских ресурсах. Что касается его слабости, китайский генерал писал со злой иронией семнадцать столетий назад: «Правитель может привести к поражению свою армию, если попытается управлять ею так же, как империей, если он игнорирует обстановку, с которой сталкивается армия, и условия, которые существуют в ней самой. Это называется калечить армию. Это приводит к брожению среди солдат.

А когда в армии появляется беспокойство и подозрительность, в результате возникает анархия и о победе говорить не приходится».

Слабость Китая была в его императоре, который должен был оставаться в Яньцзине и переложить дела по руководству войсками на своих генералов. Сила же кочевников за Великой стеной была в военном гении их хана, который лично вел свою армию.

В случае с Чингисханом все складывалось почти так же, как с Ганнибалом в Италии. У него было ограниченное число воинов. Одно-единственное сокрушительное поражение заставило бы кочевников возвратиться в свои пустыни. Сомнительная победа стала бы бесполезной. Его успех должен был быть несомненным без слишком больших потерь в живой силе. И ему следовало совершать маневры своими дивизиями, противодействуя армиям под руководством мастеров тактики.

И при этом в Каракоруме он все еще оставался «командующим карательным корпусом» под началом Золотого императора.

В прошлом, когда Китаю улыбалась удача, императоры требовали дань с кочевников за Великой стеной. В периоды ослабления Китая его императоры откупались от кочевников, направляя к ним караваны с дарами, чтобы удержать их от набегов. Караваны были нагружены серебром, шелком-сырцом, выделанной кожей, украшенным резьбой нефритом, а также зерном и вином. Чтобы показать, что это делается не в ущерб своему достоинству, или, другими словами, не потерять лицо, представители китайских династий называли эту дань подарками. Однако в годы усиления Китая то, что взималось с кочевников, они называли данью.

Воинственные племена людей в шапках и с кушаками не забывали ни эти богатые дары, ни надоедливые требования китайских чиновников, ни свои редкие набеги из-за пределов Великой стены. Таким образом, люди восточной части Гоби в тот момент формально являлись подданными Золотого императора и теоретически подчинялись ему в отсутствие уполномоченного по надзору за западными пограничными областями. Чингисхан состоял в списке официальных представителей в качестве «командующего карательным корпусом». В положенное время канцелярия Яньцзиня, просматривавшая записи, направила к нему эмиссаров для сбора дани из табунов и скота. Он не заплатил эту дань.

Как вы поймете в дальнейшем, складывалась типично китайская ситуация. Позицию, которую занял Чингисхан, можно охарактеризовать в двух словах: настороженное выжидание.

Еще во время его военных кампаний в Гоби на его пути вставала Великая стена, и он внимательно присматривался к этому крепостному валу из кирпича и камня с башнями над воротами и внушительной дорогой наверху, по которой могли скакать галопом шесть конников в ряд. В дальнейшем он стал выставлять свое знамя то у одних, то у других ворот вдоль ближайшей дуги, образованной стеной. Но на этот маневр ни уполномоченный по надзору за западными областями, ни Золотой император не обратили ни малейшего внимания. Однако этот вызывающий шаг не ускользнул от внимания приграничных племен, людей буферного пространства вдоль стены, живших на прилегающих к ней территориях. Между собой они пришли к выводу, что Золотой император боялся вождя кочевников. Но едва ли это было так.