Говард Лавкрафт - Комната с заколоченными ставнями

• Название: Комната с заколоченными ставнями
• Автор: Говард Лавкрафт
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45405-1

Г. Ф. Лавкрафт не опубликовал при жизни ни одной книги, но стал маяком и ориентиром целого жанра, кумиром как широких читательских масс, так и рафинированных интеллектуалов, неиссякаемым источником вдохновения для кинематографистов. Сам Борхес восхищался его рассказами, в которых место человека — на далекой периферии вселенской схемы вещей, а силы надмирные вселяют в души неосторожных священный ужас. Данный сборник включает рассказы и повести, дописанные по оставшимся после Лавкрафта черновикам его другом, учеником и первым издателем Августом Дерлетом. Многие из них переведены впервые, остальные публикуются либо в новых переводах, либо в новой, тщательно выверенной редакции. Эта книга должна стать настольной у каждого любителя жанра, у всех ценителей современной литературы!

---

Среди этого обилия труднопроизносимых названий я встретил два имени, которые привели меня в замешательство, заставив предположить, что кузен относился к этой мифологической схеме куда серьезнее, чем я думал. Неоднократное упоминание Хиадеса, например, напомнило мне слова Уилбера об оконном стекле в мансарде, когда он охарактеризовал его как «вероятно, хиадесского происхождения». В другой раз он высказался о нем еще более определенно, назвав его «стеклом из Ленга». Правда, это могло быть случайным совпадением, и некоторое время я тешил себя мыслью, что Ленгом, вероятно, звали какого-нибудь китайского торговца антиквариатом, а слово «хиадесский» я просто не так расслышал. Но напрасно пытался я обмануть самого себя — все указывало на то, что интерес Уилбера к этой совершенно нездешней мифологии был далеко не преходящим. И если меня не смогли до конца убедить собранные им рукописи и книги, то его собственноручные записи развеяли мои последние сомнения.

В его заметках встречалось много более чем странных упоминаний, от которых мне почему-то становилось не по себе. Там также были пусть неумелые, но весьма впечатляющие зарисовки явно нездешних пейзажей и существ, каких невозможно было бы выдумать даже при самой буйной фантазии. Воистину, в большинстве своем эти существа превосходили всякое описание: там были крылатые, в человеческий рост твари, похожие на летучих мышей; гигантские бесформенные гады с бесчисленными щупальцами, на первый взгляд напоминающие осьминогов, но явно превосходящие последних интеллектом; когтистые полулюди-полуптицы; безобразные амфибии, ходящие на задних лапах и покрытые бледно-зеленой, цвета морской волны, чешуей. Попадались среди них и такие, у которых были ярко выраженные человеческие черты, — хилые, недоразвитые карлики с восточного типа лицами, населяющие, судя по их одеяниям, холодные страны, а также представители расы, рожденной от смешанных браков между земноводными и людьми. Я никогда бы не подумал, что мой кузен был наделен таким богатым воображением. Из всех наших родственников один только дядюшка Генри по-детски верил всякого рода нелепым вымыслам, но, насколько я знал Уилбера, он ничему подобному подвержен не был. И только теперь я увидел, что он искусно скрывал от всех нас свою истинную сущность. Трудно передать, в какое изумление повергло меня это открытие.

Ни одно живое существо не могло послужить прообразом для этих зарисовок, а в тех рукописях и книгах, что остались после кузена, похожих рисунков не было. Подстрекаемый любопытством, я еще больше углубился в архив кузена и в конце концов выбрал несколько записей, загадочных по содержанию, но в то же время, как мне показалось, имеющих косвенное отношение к предмету моих поисков. Все записи были пунктуально датированы, и я без труда расположил их в хронологическом порядке.

«15 октября 1921 года. Ландшафт проясняется. Ленг? Напоминает юго-запад Америки. Пещеры — из них вылетают стаи летучих мышей — целая туча — как раз перед закатом. Они закрыли собой солнце. Низкорослый кустарник, искривленные стволы. Очень ветрено. Вдалеке заснеженные вершины гор, направо — пустынное плоскогорье.

21 октября 1921 года. Четыре шантака на среднем плане. Средний рост выше человеческого. Покрыты шерстью, напоминают летучих мышей, перепончатые крылья в сложенном состоянии поднимаются на три фута над головой. Клювы загнутые, как у стервятников, в остальном же морды напоминают рыльца летучих мышей. Пересекли местность по воздуху, остановились передохнуть на скале неподалеку от меня. Не замечают. По-моему, на одном был всадник, но не уверен.

7 ноября 1921 года. Ночь. Океан. Остров вроде рифа на переднем плане. Глубоководные вместе с гуманоидами явно смешанного происхождения: помесь белая. Глубоководные покрыты чешуей, передвигаются наподобие лягушек — нечто среднее между шагом и прыжком, чуть горбятся, как и все земноводные. Остальные, похоже, поплыли на риф. Быть может, Инсмут? Ни береговой линии, ни городских огней. Нет и кораблей. Выступающая из воды возвышенность, рядом с рифом. Риф Дьявола? Похоже, даже гибриды не способны проплыть такое расстояние без отдыха. Не исключено, что побережье находится слишком близко на переднем плане, потому его и не видно.

17 ноября 1921 года. Абсолютно ни на что не похожий пейзаж. Явно не земной. Непроницаемо-черное небо, несколько звезд. Скалы из порфира[23] или сходной породы. На переднем плане глубокое озеро. Хали? Через пять минут воды стали бурлить и вздыматься — в том месте что-то всплывало на поверхность. Лицом от меня. Гигантский обитатель вод, с щупальцами. Спрутообразный, только гораздо, гораздо крупнее: в десять — двадцать раз крупнее гигантского осьминога с Западного побережья. Одно то, что служило ему шеей, составляет не менее 15 родов в диаметре. Не отважился взглянуть ему в лицо и ликвидировал звезду.

4 января 1922 года. Промежуток абсолютной пустоты. Открытый космос? Надвигается планета, как если бы я смотрел глазами того, кто приближается к какому-то объекту в космосе. Небо темное, вдалеке звезды, вскоре начинает вырисовываться поверхность планеты — ближе, еще ближе. Увидел совершенно голый ландшафт. Никакой растительности, как на темной звезде. Круг поклоняющихся каменному столбу. Их крики: "Йэ! Шуб-Ниггурат!"

16 января 1922 года. Подводный край. Атлантида? Вряд ли. Огромное сооружение наподобие храма с выбоинами от глубинных бомб. Гигантские каменные глыбы, вроде тех, из которых сложены пирамиды. Ступени, ведущие вниз, в зияющий чернотой провал. На заднем плане глубоководные. Какое-то шевеление во мраке колодца со ступенями. Всплывает колоссальное щупальце. Далеко позади два водянистых зрачка, разделенных расстоянием во много родов. Р'льех? Испугался приближения существа, выплывающего из бездны, и ликвидировал звезду.

24 февраля 1922 года. Знакомый ландшафт. Может быть, окрестности Уилбрэхема? Ряд приземистых и убогих фермерских домиков. Передний план, старик, прислушивается. Время: вечер. Страшно галдят козодои. Приближается женщина, у нее в руках каменная копия звезды. Старик в страхе убегает. Любопытно. Надо будет навести справки.

21 марта 1922 года. Сегодня чуть не влип. Впредь следует быть осторожнее. Сделал звезду и произнес слова: "Пнглуи мглунафх Ктулху Р'льех у гахнагл фтагн". Угадал прямо на огромного шантака на переднем плане. Шантак заметил и стал надвигаться. Я слышал стук его когтей! Вовремя успел уничтожить звезду.

7 апреля 1922 года. Теперь я окончательно убедился в том, что, если не соблюдать осторожность, они могут пройти. Сегодня видел Тибет и чудовищных снежных людей. Сделали еще одну попытку. Что же тогда говорить об их хозяевах? Если рабы совершают попытки преодолеть границы времени и пространства, то что тогда говорить о Великом Ктулху? Хастуре? Шуб-Ниггурате? На время надо воздержаться. Страшно потрясен».

Уилбер сдержал слово и долго не возвращался к своему загадочному времяпровождению. По крайней мере, это следовало из его записей, очередная из которых появилась почти год спустя.

«7 февраля 1923 года. У меня почти не осталось сомнений в том, что вход заметили. Заглядывать стало крайне рискованно. Безопасно только при чистом ландшафте. А поскольку никогда нельзя знать заранее, куда попадешь, процент риска значительно увеличился. Сегодня, как обычно, сделал звезду, произнес слова и стал ждать. Какое-то время видел только знакомый ландшафт юго-запада Америки в вечерний час: летучая мышь, совы, кенгуровые крысы, ведущие ночной образ жизни, да дикие кошки. Затем из одной из пещер показался Жилец Песков — с шершавой кожей, большими глазами и ушами, мордой смахивающий на медведя-коалу, хотя сходство весьма условное — этот гораздо более уродливый, долговязый и тощий. Он заковылял в мою сторону, явно неспроста. Возможно ли такое, чтобы вход позволял им заглядывать на эту сторону так же хорошо, как мне — на ту? Убедившись, что он идет прямо на меня, ликвидировал звезду. Все исчезло, как обычно. Но что было потом! Весь дом заполонили летучие мыши! Двадцать семь штук! Я не из тех, кто верит в случайные совпадения».

Затем опять был период, в течение которого кузен продолжал вести записи, не делая в них ни малейших намеков на свои видения и на «звезду», столь часто им упоминавшуюся. Я был убежден в том, что он стал жертвой галлюцинаций, вызванных, вне всякого сомнения, не чем иным, как интенсивным штудированием книг, собранных им со всего света. Последующие абзацы имели характер доказательств, хотя по существу являлись попыткой рационального истолкования того, что он якобы «увидел».

Они перемежались газетными вырезками, каковые Уилбер стремился, по всей видимости, связать со столь милой его сердцу схемой мироздания: среди них были сообщения о загадочных происшествиях, неопознанных летающих объектах, таинственных исчезновениях в пространстве, любопытных открытиях в области тайных культов и т. п. Я с горечью замечал, что Уилбер недостаточно критично воспринял отдельные аспекты первобытных религиозных представлений и искренне верил в то, например, что до наших дней дожили потомки так называемых Властителей Древности и тех, кто им поклонялся. Более того, он поставил себе целью доказать эту гипотезу, опираясь на авторитет современных свидетельств. Что и говорить, между свидетельствами древних и теми, что время от времени встречались в прессе, имелось очевидное сходство — но ведь его можно было объяснить простым совпадением. Поэтому, несмотря на всю весомость собранных кузеном доказательств, я отправил его бумаги в Мискатоникскую библиотеку, в собрание Эйкли, не сняв с них перед этим копий, тем более что многое я запомнил и так, чему способствовало одно незабываемое впечатление, увенчавшее мой, поначалу праздный, интерес к занятиям кузена.