Анатолий Луначарский - Том 2. Советская литература

• Название: Том 2. Советская литература
• Автор: Анатолий Луначарский
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Критика
• Год: 1964

Во второй том вошли статьи, доклады, речи Луначарского о советской литературе.

Статьи эти не однажды переиздавались, входили в различные сборники. Сравнительно меньше известны сегодняшнему читателю его многочисленные статьи о советской литературе, так как в большей своей части они долгое время оставались затерянными в старых журналах, газетах, книгах. Между тем Луначарский много внимания уделял литературной современности и играл видную роль в развитии советской литературы не только как авторитетный критик и теоретик, участник всех основных литературных споров и дискуссий, но и как первый нарком просвещения.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Читатель наш, прочтя сборник, вероятно, скажет: «какая в общем грустная книга».

В самом деле, резюмируем немножко факты и выводы имеющихся в ней статей.

Тов. Трифонова совершенно справедливо отмечает большую роль, которую должна играть революционная детская книга в собственном смысле, но должна констатировать, что таких книг, собственно говоря, нет; то есть дело обстоит гораздо хуже, чем если бы их не было, ибо существует в большом количестве названий и экземпляров книжка псевдореволюционная, вредная своей очевидной фальшивостью, незнанием трактуемого предмета и незнанием выбранного для себя читателя, — книжка, представляющая собою иногда конфузный курьез.

Тов. Богданович должна повторить то же об агитационной книжке вообще. В одну сторону идет мнимо потрафляющая на детские вкусы халтура, а в другую — сухая газетчина, которая должна застревать в горле у бедного маленького читателя. Совершенно ничтожны исключения по этим рубрикам: чуть ли не один Григорьев выдвигается как человек, находящий более или менее правильный тон.

Правда, говоря о журналах, тов. В. Гофман признает новизну, свежесть, целесообразность содержания, в особенности — тем, в самом деле достойного внимания журнальчика «Дружные ребята». Он склонен распространить благоприятное суждение и на «Пионера», наконец, ему нравится, как я нахожу, не без основания, веселый, ловкий, добродушный и во многом современный «Еж», доступный для детей несколько меньшего возраста, но зато какие «Огоньки» чадят в среде наших детишек и какие нелепые «Мурзилки» стараются их развлечь!

В детской поэзии т. Бухштаб не может не отметить, конечно, интересности приемов Чуковского, которые, однако, как справедливо замечает он, можно применять лишь в критически измененном виде и к совершенно иному материалу. Не может он не отметить большого яркого дарования Маршака. В этой области есть еще несколько единиц, которых можно расценивать более или менее положительно, но даже лучшие поэты в лучших своих произведениях все еще робки по своим темам, все еще только намечают пути, и о всей совокупности нашей детской поэзии можно говорить только как о чем-то зарождающемся, причем сад этот густо забит плевелом. Даже те примеры, которые приводятся из известных и сравнительно приличных авторов, вроде Барто и Федорченко, — удручающи.

Немножко светлее становится с переходом к детским книгам для среднего возраста. К ним надо отнести характеризуемые тов. Приваловой бытовые повести. Здесь у нас есть даже великолепные вещи (Неверов, Житков). Мы соприкасаемся здесь ближе с литературой для взрослых, с ее приемами, и благотворное влияние ее сказывается лишний раз, напоминая нам совет Белинского не ставить преград для детей среднего и старшего возраста к проникновению их во взрослую литературу, а, наоборот, всемерно включать в рекомендуемое им чтение отдельные произведения, отдельные целостные по теме отрывки из классиков и современных писателей1. Все же и здесь, конечно, кривляющейся и сентиментальной литературы, испытывающей на себе худшее влияние прошлого и криво откликающейся на требования настоящего, — больше, чем вещей положительных.

То же относится и к исторической повести, рассчитанной на еще более зрелого детского читателя и интересно отображенной в статье Лидии Гинзбург.

Если у нас есть действительно что-нибудь хорошее в области детской литературы, то это жанр, который стоит почти за границами художественной литературы и который т. Коварский так и называет «деловой детской книгой». Здесь мы можем гордиться интереснейшими достижениями Ильина, Житкова и др. Наконец, на зависть Европы, у нас интереснейшим образом развертывается новая многообразная и многозначительная детская иллюстрация. Относящаяся сюда статья т. Данько должна быть прочитана вдумчиво: она наводит, как мне кажется, на ряд любопытных выводов; в области иллюстрации тоже есть искание путей, своеобразная борьба направлений, но делается это сочно, ярко, уверенно, так что художник слова в общем и целом ясно остался позади художника образа.

Итак, итоги: не грустная ли в самом деле книга наш сборник?

Правда, даже из короткого нашего резюме видно, что это не дикое поле, наша детская литература, не то, что называется: хоть шаром покати. Но ведь шар не покатится по этому полю не только потому, что на нем кое-где растут благоуханные кустарники, но и потому, что на всяком шагу он ударится о кочку или попадет в яму.

Для того чтобы поскорее выбиться из довольно безотрадного периода нашей детской литературы, находящегося в таком контрасте со всеми осознаваемой важностью этого дела, необходимо произвести строгий и беспристрастный учет.

Во всех статьях нашего сборника авторы стараются, хотя бы в главном, произвести классификацию и расценку нашего имущества, указать причины неудач, найти и выдвинуть вперед возможные примеры успеха.

Конечно, перед нами стоит огромная задача создания систематической книги, которую можно было бы назвать «Теория и практика детской литературы».

Такая книга должна была бы строиться на биологической и социологической педологии2. Она должна была бы начать с того, чтобы представить нам самого современного ребенка. Что такое ребенок вообще, как биологическая особь? Как распадается он по возрастам, полу, темпераменту и т. д.? И — еще важнее, — как видоизменяется он в зависимости от разного рода классовой и вообще социальной среды?

Далее, книга должна была бы перейти к установке наших воспитательных целей. Какую конечную цель детского воспитания мы ставим? То есть какой в общем человеческий тип по своему характеру, идеологии, объему знаний, практическим навыкам хотим мы передать обществу при выходе человека из детского возраста в поздний отроческий, в возраст подростка? Что в этом отношении дает ему жизнь, пионерское движение, школа и т. д.? Что и как может и должно дополнить чтение из возраста в возраст, в направлении веселой книги, книги деловой, книги художественно воспитывающей и популярно обучающей? Каковы должны быть элементы художественности в учебнике и учебные в художественной литературе? Сюда же вопрос об иллюстрации.

Как педология, указывая нам на наш объект — наших детей, должна исходить не из вымыслов, не из априорных суждений, а из данных биологической и социологической науки, базирующейся на тщательном и живом опыте, так должна быть построена и предпоследняя часть книги: проверка и учет наших достижений. Нам не надо простых суждений о том, нравится пли не нравится тому или другому критику та или другая детская книга и — как по его мнению — должна ли она понравиться или не понравиться ребенку. Нам нужно изучение детского читателя, его реакции на книги, нам нужен паспорт для книги, написанный по тщательному и систематическому констатированию словесных и поведенческих реакций на нее ребят, конечно, с учетом всех особенностей этих ребят приблизительно по рубрикам, установленным педологической частью.

И уже отсюда должна последовать заключительная часть книги. Хотя художество и не подчиняется рецептуре и без таланта художника быть не может, но и талант нуждается в ориентации и знаниях, и хорошая рецептура никогда еще не метала даже гениальному врачу. Поэтому здесь, в последней части надо было бы сделать выводы о правильных методах и привести тому убедительные и многочисленные примеры, сопровождаемые разбором.

Такой книги мы еще не написали. Пожалуй, мы еще не можем ее написать. Мы сделали, что могли. Наш сборник есть предпосылка для такой книги. В небогатой литературе по нашему предмету он, как мы надеемся, займет место где-нибудь неподалеку от поучительной книги т. Покровской3.

Р. S. Настоящее предисловие было уже написано, когда дополнительно получена была статья «Детская литература в реконструктивный период», принадлежащая коллективу авторов, и статья Бармина «Веселая книжка». Эти вклады в наш сборник всякий признает ценными. Но они не меняют ни в чем общей характеристики, которую мы даем этому сборнику в предисловии.

Коллектив констатирует, что реконструктивный период чрезвычайно слабо отражается в детской литературе; следовательно, эта статья также сигнализирует неблагополучие. Указывается и правильный путь для преодоления этой беды, путь, конечно, нелегкий (легких путей тут нет), — именно организация кадров.

Статья т. Бармина также указывает на неблагополучие по линии «веселой книжки». Мы имеем здесь веселость то очень уж пустую, можно сказать, формалистического порядка, то натянутую. Побед у нас здесь очень мало. Тут приходится считаться с тем же Маршаком, с Хармсом, то есть буквально: один-два, и обчелся. Вопрос о смехе в художественной литературе не только детской, но и всей вообще — очень большой вопрос, и как раз по моему предложению, под моим руководством, Академия наук организовала секцию по изучению сатирического жанра. Я полагал, что в рамки этой секции введена будет самая разработка проблем смеха, начиная с его значения в физиологии человека до анализа всех форм его как оружия классового самоопределения и классовой борьбы. Будет очень хорошо, если знатоки детской литературы примкнут к этой работе Академии, так как вопрос о «веселой книжке», в сущности, входит сюда же, — косвенно, как материал, поскольку дело идет только о веселости, и прямо, как существенный элемент, поскольку дело может идти о заражении детских умов сарказмом, являющимся оружием в руках пролетариата, класса-строителя.