Михаил Мишин - Почувствуйте разницу

• Название: Почувствуйте разницу
• Автор: Михаил Мишин
• Жанр: Научная Фантастика

---

Помню, как-то не понравилось мне, как Марина с Олегом играют. Вылез из-под стула, прямо к ним подхожу, задом перед камерой стал и хвост поднял, мол, "Стоп!".

Директор как зашипит:

- Ах ты мерзавец! Брысь!

А Марк вдруг говорит:

- Нет, не брысь! Не брысь, а правильно! Вся сцена коту под хвост!

Когда шел дождь, они не снимали, а сидели в общежитии. Иногда в такие дни кто-нибудь в магазин бегал и в какой-нибудь комнате начинались возгласы "Со свиданьицем!". А Марк и Коля в такие дни злющие ходили, потому что им надо было солнце, чтобы снимать. Я в такие дни отсыпаюсь. Как-то вечером, дождик кончился, я во двор спустился. Только к сараю подошел из-за угла Рыжий.

- Ты чего, - говорит, - во дворе не показываешься?

- Некогда, - говорю. - Я теперь ихний талисман.

- Чего-чего? - говорит.

- Талисман. Это... ну, долго тебе объяснять. В общем, без меня они ничего не могут.

- Колоссально, - говорит с завистью. - Ну, тогда вынеси чего-нибудь пожрать! У них небось навалом!

- Ты что, - говорю. - Ни черта у них нету!

- Врешь! - говорит. - Если жрать нечего, чего ж ты от них не отвалишь?

Бездуховный он, в сущности, этот Рыжий! Только бы пожрать ему, да секс...

Обыкновенно Марк с Колей после съемок шли в наш городской кинотеатр и просматривали материал. Мне жутко хотелось поглядеть, что это за материал такой, но только они никому с собой ходить не позволяли. Я однажды попытался проскочить, но не вышло. Я другой раз попробовал - тоже мимо, заметили меня. А на третий раз Марк ногой на меня топнул, все равно как полковник:

- Тебе сказано - брысь отсюда! А то посмотришь - и сглазишь к чертям! Тем более завтра автор сценария смотрит.

Это насчет автора он уже как-то больше не мне, я себе сказал, и по голосу я понял, что это не больно-то его радует.

А на другой день, точно, объявился на площадке новый человек. Длинный, тощий, в очках, и бородка маленькая. Как он появился, Марк ему навстречу вышел, руку пожал, по спине похлопал и сказал, что он жутко рад, что тот приехал. Тут Коля на Марка поглядел и вздохнул. А длинный сказал Марку, что тоже жутко рад. И потом сказал, что он на площадке во время съемок посидит, если Марк не возражает. И Марк сказал опять, что он жутко рад, а Коля опять на него глянул и опять вздохнул. И длинному дали стул. Но он не сел, а пошел бродить по площадке и все трогать и со всеми здороваться, и с Мариной моей поздоровался, и она ему так улыбнулась, что он, наверное, чуть не ослеп, и он меня погладил, потом зацепился за какой-то кабель, чуть не упал, смахнул чей-то чемоданчик на землю, сказал: "Извините", тут же задел рукой стойку с прожектором - в общем, он мне понравился. А потом от начала и до конца съемок он просидел на стуле не шелохнувшись.

А потом они пошли смотреть материал - уже втроем. И я видел, что Марина моя в тот день очень нервничала, и Олег тоже, хотя меньше, и они решили, что надо снять напряжение. Они дали подлой Наде денег, и та пошла в магазин, и, пока Марк с Колей и длинным были в кинотеатре, они втроем снимали напряжение. А я пошел к кинотеатру.

Когда Марк, Коля и длинный человек вышли оттуда, я жутко испугался, потому что я в жизни не видел лица такого цвета, какое было у длинного. Хотя у Марка и у Коли тоже были интересные лица. Они вышли и даже не закурили. Они стояли молча и смотрели мимо друг друга.

Потом вдруг длинный закричал на Марка:

- Я ничего этого не писал! - И ткнул Марка пальцем в грудь.

А Марк тоже его ткнул пальцем и закричал:

- А я так вижу!

И закричал, что он никогда не сомневался, что длинный ему вонзит нож в спину.

А длинный закричал, что никому он ничего вонзать не будет, а снимет свою фамилию.

А Марк закричал:

- И снимай!

А длинный закричал:

- И сниму!

И они вдвоем стали одновременно кричать друг на друга и махать руками, и я сидел под скамейкой и смотрел и думал, что они, наверное, подерутся, но они не подрались, потому что Коля, который стоял и молчал, на них глядел, вдруг сказал:

- Ладно вам! Все равно худсовет все зарубит.

И при слове "худсовет" Марк и длинный разом замолчали, перестали махать руками и задумались.

И так молча они пошли в общежитие, а я шагал за ними следом и пытался сообразить: о чем это они? Какой нож? Какую фамилию? Откуда снять?

А в общежитии их встретили Олег и Марина, которые к тому времени уже сняли, должно быть, свое напряжение, потому что Марина во все стороны шикарно улыбалась и спрашивала у длинного:

- Ну! Сергей Александрович! Как вам материал? Скажите! Ну! Как я играю?

И длинный на нее сквозь очки глядел, улыбался и бормотал:

- Ну... интересно... И не ожидал... Что так интересно...

Тоже не отличался правдивостью. Но зато Марина моя совершенно приободрилась, стала улыбаться уже вообще невероятно и сказала, что они теперь все должны вместе снять напряжение.

И они пошли в нашу комнату и стали снимать напряжение, а я пошел спать в комнату к осветителям.

И, засыпая, я опять думал, сколько же всего этих сумасшедших людей на свете? Вот еще один объявился - длинный с бородкой и с очками, который свалился откуда-то и теперь еще может ударить Марка ножом в спину, что очень досадно. Да еще этот, как его... Худсовет! Худсовет - он, должно быть, еще более сумасшедший, чем они все, раз они его так боятся. Страшный, как какой-нибудь сторожевой пес, с которым лучше не связываться...

На следующий день бородатого человека уже не было - видно, сняв напряжение, он уехал, а все остальные остались. И с каждым днем теперь они становились все более нервными. Марина моя вообще мне каждую ночь истерики закатывала, что она угробила картину, что ее саму Марк угробил, а главное, Коля угробил, потому что специально снимает, чтоб она плохо выглядела... А выглядела она впрямь не очень - совсем худая сделалась и бледная... И Марк сделался бледный и уже подолгу орать не мог - только вскрикивал и тут же смолкал, безнадежно качая лохматой головой. И выходных они себе уже больше не устраивали, потому что ихний бархатный батька сказал, что они и так срывают все сроки и что из-за них вся студия под угрозой. И при этих его словах Марк ужасно съеживался. Так что выходных у них не было больше, только один раз съемки встали на два дня, потому что Олег очередной раз пообедал в нашем городском ресторане, а когда он через два дня поднялся с постели, у него был такой вид, что подлая Надя плакала.

Я, натурально, не плакал, но подумал: ну зачем? Зачем он приехал в этот город и не кушает дома? Вот ведь у нас все нормальные люди едят дома. И полковник дома ест. А может, и правда, у них ни у кого дома нету ни у Олега, ни у Марка, ни у Марины? И у всех остальных?

Но скоро настал день, когда я все понял.

Я все же пробрался в зал, где Марк и Коля сидели, чтоб смотреть материал. Видно, они уже были все утомлены, бдительность притупилась, и они не заметили, как я прошмыгнул в зал, пробежал под креслами в первых рядах и там залег под креслом. И вот погас свет, и вспыхнул этот белый экран. И я понял.

Я понял, зачем Олег отравился в нашем городском ресторане. Я понял, зачем моя Марина сделалась тощая и бледная. Я понял, зачем все эти люди каждый день орут друг на друга, бегают, суетятся, грузят свои ящики и коробки в автобусы, едут на лужайку, вынимают из автобусов свои коробки и ящики, раскладывают, сколачивают, подключают и зажигают, окуривают все вокруг дымом, ждут какого-то облака, потом ждут, чтоб оно поскорей ушло, замирают в абсолютной тишине, смотрят во все глаза на мою Марину и на седого Олега, которые по десять раз повторяют одно и то же перед этой самой черной штукой под названием "камера", и зачем Марк, который орет, что у него больное сердце, делает все, чтоб у него это сердце вообще лопнуло, и почему все эти люди, эти странные мужчины и женщины, которые питаются сигаретами и ходят в неглаженой одежде, вызывают зависть у жителей нашего города, хотя они-то сами живут в своих домах, где стоят холодильники с хорошими вкусными вещами, а не ходят в наш городской ресторан, запаха которого пугается даже такой тип, как Рыжий... Я понял, почему эти люди, постоянно жалующиеся, что в любом другом месте они имели бы куда больше, жили бы куда спокойнее, - почему они не отправляются в эти другие места.

Я понял все. Это когда погас в зале нашего городского кинотеатра свет, а экран вспыхнул.

И из-под кресла первого ряда я увидал вдруг прекрасную зеленую лужайку, и я узнал ту лужайку, где я много раз был, только она была во много раз прекраснее и зеленее, чем на самом деле, и на этой прекрасной лужайке появилась в длинном платье с кружевным зонтиком какая-то невозможной красоты женщина - и это была моя Марина, и это была не та сумасшедшая артисточка, которая будила меня по ночам, курила, ревела, бормотала, что она бездарь, и снова ревела и курила, а это была ослепительная Марина с такими глазами, каких не бывает даже у сиамских кошек... А потом навстречу Марине показался человек в белом костюме - и это был Олег, но не тот злой Олег, который орал на Марка и обещал уехать, потому что его предали, и не тот, который после нашего ресторана ходил по стеночке, держась за живот, и не тот, который как-то лез целоваться к моей артисточке в моем присутствии... Это был невероятный красавец, мужественный и благородный, как тигр, и тут он тоже поцеловал Марину, но я понял, что это был другой поцелуй, и даже зажмурился от восхищения... Не знаю, сколько времени длилось все это. Я съежился под креслом первого ряда и глядел и чувствовал, что из глаз моих закапали слезы... Да, я сидел и тихо рыдал. Я рыдал, ибо я понял теперь, для чего ведут они свою жизнь. Для того, чтоб сделать эту самую жизнь на куске белой материи во много раз красивее, чем она есть на самом деле...