Ричард Кнаак - Весы змея

• Название: Весы змея
• Автор: Ричард Кнаак
• Жанр: Фэнтези

Нацеленный уничтожить злобный культ Триединого, Ульдиссиан ещё не подозревает, что Инарий — таинственный Пророк Собора Света — исподтишка помогает ему в этом деле. Обуянный идеей вернуть Санктуарию былое процветание, Инарий играет с Ульдиссианом, поставившим перед собой безрассудную задачу уничтожить две крупнейшие мировые религии. Но в игру замешан ещё один участник, который уравнивает силы. Демонесса Лилит, бывшая любовница Инария, сама старается использовать Ульдиссиана как пешку, стремясь сделать из людей армию нефалемов — богоподобных созданий, более могущественных, чем любой ангел или демон, которые могут перевернуть всё сущее и возвысить Лилит до недосягаемых высот.

---

Ульдиссиан проделал то же с третьей жертвой, женщиной, а затем с горечью взглянул на тело Жезрана. «Двое живы, но один умер. Слишком много для моего хвалёного дара…»

— Он не держит на тебя зла, — сказал Мендельн сзади Ульдиссиана, голос брата был совершенно спокоен даже посреди бедствия, — и теперь лучше понимает правду о любом из нас.

Мендельн был менее плотно сложен, чем его старший брат, и всегда больше тяготел к знаниям. Хотя он принял от Ульдиссиана то же прикосновение, что и остальные обращённые, в Мендельне, по всей видимости, происходило нечто другое. Ульдиссиан не мог почувствовать ту же самую силу в своём последнем оставшемся брате, что курсировала в нём; вместо этого внутри Мендельна росла тень, но такая, что Ульдиссиан не мог сказать, что она исходила от какого-нибудь зла.

Тем не менее, не мог он и сказать, что она порождена каким-нибудь добром.

Глядя в пронзительные чёрные глаза своего брата, Ульдиссиан буркнул:

— Я понимаю только то, что он и многие другие мертвы… Но моя это вина или Триединого, я вряд ли когда-нибудь решу.

— Я не об этом говорил… — но Мендельн не стал продолжать. Ульдиссиан оставил фигуру в чёрной мантии и возобновил продвижение в храм. Остальные шли у него по пятам, но давали пространство брату Ульдиссиана точно так, как поступали со своим лидером. Правда, в случае Мендельна причиной было не только уважение его положения, но и нежелание находиться рядом с землистой фигурой. Даже не испытавшие прикосновения могли обнаружить странность младшего сына Диомеда.

— Я показал вам дар, — провозгласил Ульдиссиан тем, кто был позади него, в то же время ища потаённую опасность спереди. — Не забывайте использовать его. Это ваша жизнь. Вы сами за неё в ответе.

В этот миг он почувствовал, что они идут. Мороз пробежал у него по коже, и он взмолился о том, чтобы его люди послушались его… В противном случае ещё многие погибнут ужасной смертью.

Он снова посмотрел вперёд. Огромная зала, в которой они стояли, была центральным местом сбора для верующих перед началом проповедей трёх орденов. Статуи направляющих духов Триединого возвышались часовыми над раздельными входами, ведущими туда, где встречался каждый орден. Это были облачённые в мантии, неземные создания с неясными чертами. Бала по левую руку с молотом и сумой с семенами всей жизни. Диалон справа, прислонивший к груди Таблички Порядка.

Мефис посередине… Всегда Мефис… Ничего не держащий, но сложивший руки так, словно готов баюкать невинного ребёнка.

Ребёнка, отданного на убой, всегда представлял Ульдиссиан.

И с этой картиной, впившейся в его разум, он сделал предостерегающий жест остальным, и тут же все три двери раскрылись и немыслимые, звероподобные фигуры в тёмной как смоль броне устремились вперёд. Они издавали кровожадные крики, высоко размахивая оружием, и, хотя их было гораздо меньше, чем захватчиков, они всё равно внушали страх, особенно в Ульдиссиана, который знал их лучше всех. В них было что-то, не позволявшее говорить о смертной плоти, но скорее о чём-то, сильно опоздавшим для могилы. Ульдиссиан почувствовал внезапный испуг среди своих последователей и понял, что должен им показать, что, пусть и зловещие, морлу всё же не неуничтожимы.

Но прежде чем он смог нанести удар, яркий ослепляющий свет ударил ему по глазам. Ульдиссиан закричал и, пошатываясь, отступил к тем, кто стоял за ним. Снова в своей заботе об остальных он переоценил себя. Ему следовало ожидать, что у жрецов есть ещё в запасе какая-нибудь хитрость.

Пара рук потащила Ульдиссиана прочь в тот самый момент, как тяжёлое тело толкнуло его в правый бок. Ульдиссиан перекрутился и рухнул на пол.

Пока его зрение прояснялось, повсюду разнеслись душераздирающие крики. От жуткого хруста костей по нему снова пробежали мурашки. Он услыхал глубинный горловой смех и узнал демонический голос морлу, наслаждающегося резнёй, которую устроил.

Ульдиссиан не ожидал найти мерзких служителей Триединого в Торадже. Он-то думал, что их брат большей частью принадлежит к огромному храму неподалёку от столицы и что те, кто был с Маликом, составляли исключение, вызванное необходимостью Примаса отловить сына Диомеда. Теперь Ульдиссиан думал, уж не имеет ли каждый храм подобный штат, — дурное предзнаменование. Это означает, что морлу гораздо больше, чем он когда-нибудь мог себе представить…

Взгляд начал фокусироваться. Ульдиссиана разгорячило, что ему почему-то не удавалось ускорить процесс. Слишком медленно формы начали проступать.

И одной из этих форм, — заполоняющей его взор, — был морлу, кинувшийся на него.

При своей тучности закованная в броню фигура двигалась с поразительной быстротой. Он схватил Ульдиссиана за воротник и поднял жертву на уровень своих глаз.

Физически на месте глаз морлу существовали лишь чёрные впадины, но Ульдиссиан знал, что они видят его лучше, чем любые очи смертного. Достаточно он насмотрелся во время горького сражения в доме мастера Этона, чтобы понимать, насколько злобными и мощными были силы, которые оживили тёмношлемных бойцов.

— Ты… Тот… — прохрипел его противник голосом, который нельзя было спутать с голосом живого. — Тот…

Ульдиссиан замер и сосредоточился — но опять ослепительный свет вспыхнул перед его глазами. Снова он был полностью ослеплён.

Морлу засмеялся сильнее — а затем издал характерное кряхтенье. Он отпустил ничего не видящего Ульдиссиана, который едва сумел не упасть и не разломать свой череп об пол.

Тряся головой, Ульдиссиан все усилия сосредоточил на том, чтобы вернуть зрение. Мир снова начал проявляться… И в нём он лицезрел Серентию, которая, тесно сжав копьё в руках, пронзала им морлу, словно на том не было никакой брони и ни грамма он не весил. Копьё сверкало серебром, а чёрные волосы Серентии развевались, как живые. Её голубые глаза, всегда лучезарные, теперь горели полнейшей решимостью. Её обыкновенно бледная кожа горела румянцем, её алые губы скривились в выражении мрачного удовлетворения. У Ульдиссиана не было сомнений, что она представляет смерть Ахилия, погружая копьё всё глубже в дёргающуюся бронированную фигуру. Только перед самой смертью Ахилия начала она любить охотника после стольких лет надежды на внимание со стороны Ульдиссиана — это знание всё ещё наполняло его стыдом.

Одной из первых приняв дар Ульдиссиана, Серентия был также одной из тех, кто развивал его с наибольшим успехом. Ульдиссиан знал, что главным образом это связано с её потерей, но даже он был ошеломлён её теперешним поразительным усилием.

Морлу в отчаянии простёр к ней когти, голодная ухмылка уступила место чему-то, похожему на страх. Копьё позволило Серентии удержать его на месте.

Теперь она никак не походила на дочь сельского торговца. Её простые тканые блуза и юбка уступили место обволакивающему цветастому платью тораджанки. И верно, с её длинными гладкими волосами цвета вороного крыла она, казалось, несла в себе частичку крови местных. Платье свободно ниспадало внизу, и вместо сапог Серентия носила сандалии с ремешками, более привычные местным.

Морлу неистово трясся, его массивное тело вдруг начало ссыхаться. Спустя какой-нибудь вздох он не годился уже даже для могилы — только измятая белая кожа облекала теперь его кости. Но Серентия всё не отпускала его. Её лицо приняло выражение пугающего упорства…

— Серри! — крикнул Ульдиссиан, используя детскую форму её имени, которую лишь недавно перестал предпочитать. Его пугало, куда ведёт её гнев.

Его голос проник сквозь шум… И сквозь её ярость. Серентия оглянулась на него, а потом, с дрожью, снова на морлу. Непрошеная слеза скользнула с её щеки, и в слезе этой читался Ахилий.

Она потянула за копьё, которое с лёгкостью вышло из врага. Бронированный злодей упал, словно марионетка, за верёвки которой внезапно потянули. Кости и броню разбросало по мраморной плитке.

Серентия глядела на Ульдиссиана с облегчением и благодарностью. Он больше ничего ей не сказал, только кивнул в знак понимания, когда поднимался, чтобы пойти посмотреть, как там остальные.

Как он и боялся, ловушка забрала новые жизни. На полу лежали распростёртые тела, и хотя многие из них принадлежали морлу, были среди них и тела партанцев, и тораджанцев. Ульдиссиан увидел безвольное лицо партанской женщины, которая присутствовала в день, когда — неподалёку от городской площади, где он в первый раз проповедовал, — он вылечил маленького мальчика с уродливой рукой. Это воскресило в памяти горькие воспоминания о парне и его матери, Барте, ибо они отошли в мир иной, когда горожане встали на защиту его от Люциона. Мальчик стал одной из нескольких случайных жертв демона, а Барта — преданная Барта — умерла вскоре от разрыва сердца.

«Так много крови… — подумал он. — Так много её из-за меня… И их веры в то, что́ я несу им…»