Виктор Петелин - Жизнь графа Дмитрия Милютина

• Название: Жизнь графа Дмитрия Милютина
• Автор: Виктор Петелин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-227-02458-9

Книга посвящена личности военного министра при Александре II и генерал-фельдмаршала при Николае II, крупного государственного деятеля Дмитрия Алексеевича Милютина. Граф и его единомышленники боролись за крестьянские реформы, за отмену крепостного права и за военную реформу, в ходе которой была выиграна война с Турцией за освобождение Болгарии в 1877–1878 гг. В произведении ярко показан круговорот психологических конфликтов и столкновений, характеризующий жизнь передового российского общества второй половины XIX века.

---

А по вечерам Дмитрий Милютин побывал чуть ли не во всех театрах Парижа, видел таких знаменитостей, как Рубини, Лаблаш, Тамбурини, мадам Круси, оперы «Отелло» и «Норма» в исполнении лучшей в Европе итальянской труппы, слушал «Вильгельма Теиля», «Роберта», «Дон Жуана», «Жидовку», бывал на представлениях классических трагедий, а пьеса из русской жизни – обыкновенная карикатура – не столько поразила Милютина невежеством авторов, сколько огорчила отсталостью России от Европы, о которой в пьесе говорилось.

Милютин со своими спутниками посетили окрестности Парижа, Версаль, Нёрли, Сан-Дени, Севры…

Далее – Кале, Дувр, Лондон… Совсем другая страна, поражавшая масштабами строительства, прекрасная карета, превосходное шоссе, отлично обработанные поля, расчищенные рощи, великолепный собор в нормандском стиле, «все носит на себе отпечаток довольства, благоустройства и высокой культуры». Побывал Дмитрий Милютин в английском парламенте, депутаты одеты небрежно, входят и выходят, когда захотят, ничего замечательного в парламенте не происходило.

Англию, «этот совершенно особый уголок мира», Милютин покидал без сожаления; богатая страна, повсюду бесчисленные фабрики и заводы, технические сооружения, капиталы в банках, роскошь состоятельных классов – все это породило в душе Милютина одну очень важную мысль: «При тогдашнем положении Европы угрозой для политического ее равновесия может быть одна Англия… Многому, очень многому приходится нам, русским, озавидовать в Англии; но едва ли в чем-либо могли бы мы подражать англичанам или что-либо заимствовать от них. Характер английского народа, практичного, положительного, расчетливого, составляет слишком резкую противоположность нашей русской и вообще славянской натуре. Существующее в Великобритании поразительное сопоставление колоссальных богатств рядом с крайней нищетой, надменной, эгоистичной аристократии, родовой и финансовой, с бедствующим, униженным пролетариатом претит русскому чувству. Вот почему Лондон не привлекает нас, как Париж, Рим, Неаполь; вот почему мы относимся сочувственнее к французу, итальянцу, чем к британцу или тевтону» (То же. С. 382).

Дмитрий побывал в Бельгии, Голландии, в Германии, посетил вновь Вену, лечился в водолечебном заведении «Мариенберг», где был подвергнут «всем тяжким испытаниям гидропатии», побывал во Франкфурте, где размещался Федеральный центр Германии и центр «общеевропейской финансовой силы еврейства», в Швейцарии и Северной Италии, в Цюрихе, Женеве, поднимались вместе с Теслевым на горные хребты и перевалы, в Милане, в Венеции, в Белграде, на пароходе прошли мимо Рахова, Никополя, Систова, Рущука, несколько дней прожил в Бухаресте, Рымнике… 15 сентября 1842 года был в Одессе, 30 сентября – в Москве. Везде осматривал исторические достопримечательности, с любопытством бродил по разным городам, сравнивая новизну зданий и отмечая много традиционного, взятого у Франции и Италии. И повсюду отмечал довольство трудового населения, роскошь высшего общества и нужды бедняков. И отсталость России во всех отношениях – в политическом, экономическом, культурном. В Европе нет крепостного права, повсюду отмененного в начале XIX века.

Все время своего длительного путешествия Дмитрий Милютин получал редкие письма от брата Николая, от отца, от друзей, но с приездом еще отчетливее представилась жизнь всей семьи, и грустная, печальная, и обычная, будничная. Самое грустное, что Николаю отказали в семье Шишмаревых, когда он попросил руки одной из родственниц Авдулиных – Александры Афанасьевны, которая тоже питала благосклонность к Николаю. Отец Александры Афанасьевны не согласился выдать дочь за двадцатидвухлетнего бедного юношу, который с горя за одну неделю постарел на десяток лет. И все семейство Шишмаревых согласилось с этим отказом, более того, стало оскорблять клеветническими измышлениями. Приехавший отец и Владимир пытались отвлечь Николая от хандры, отец выхлопотал ему служебную командировку в Новгород, Тверь и Москву, только после успешной работы в этих городах Николай начал приходить в себя, хотя и писал Дмитрию, что высшее общество опротивело ему, сделался отчаянным курильщиком: «Между окружавшим меня человечеством я нашел столько злонамеренности, клеветы, неблагодарности, что искал или совершенного отчуждения от всех, или, признаться ли тебе, забвения в обществе пустом и веселом, которое заставляло меня топить горе в роме… Не пугайся, пьяницей я не сделаюсь, чему лучшее доказательство, что я нашел в себе довольно силы, чтобы оторваться от этой жизни и искать в перемене места, лиц и занятий побуждения деятельности… В течение последних трех месяцев я доходил до безумия. Если я нашел довольно моральной силы, чтобы противостоять бесчисленным планам своим, то приписывая это воспоминанию о всех вас и о той, которой мы уже лишились, но которая, кажется мне, следит за всеми моими движениями…»

Два месяца Николай прожил в Москве, и постепенно воспоминания детства вытеснили из сердца любовную неудачу.

«Москва все та же, как и прежде, – писал Николай Дмитрию в феврале 1841 года, – также любит, болтает, ест и дурачится. Все кряхтят, что денег нет, а между тем балаганы кипят народом; еще более театры, или, лучше сказать, пародии на театр; а еще более балы и маскарады. Теперь идет нестерпимая для желудка масленица; блинами объедается стар и млад. По улицам разъезжают франты с бубенчиками; пьяный народ подбирается пьяными же будочниками. Чиновники Комиссии пропадают без вести на несколько дней и являются домой без плащей и платья. В Английском клубе дуются на тысячи рублей в лото; дамы дуются в преферанс, а все вместе – в палки (тогдашняя модная карточная игра. – Ред.). Рысаки бегают по Москве-реке, а голодные собаки – по улицам. Театры открыты с утра до ночи, а клубы с ночи до утра. А между тем морозы и доктора морят бездну народа; трауры повсюду. Иверскую возят с одного конца города в другой; помещики сидят без денег, мужики – без хлеба, а лабазники, Кузнецкий мост и чиновники набивают карманы. Вот наша Москва, вот наша масленица».

Отец получил чин действительного статского советника, он был членом Комиссии по постройке храма Христа Спасителя и управляющим делами. А брат постепенно втягивался в работу Министерства внутренних дел; министр Александр Григорьевич Строганов хотел представить его к званию камер-юнкера, но Николай Милютин отказался от этого звания, а министр вскоре уехал сначала в Москву проведать брата, а потом на длительное лечение за границу. Новый министр Лев Алексеевич Перовский хорошо воспринял способности молодого чиночника и назначил его в Городское отделение Хозяйственного департамента Министерства внутренних дел.

Дмитрию Милютину прежняя его должность не нравилась, друзья за это время получили новые назначения, разъехались кто куда, офицеры гвардейского Генерального штаба были в зимнее время мало заняты службой, и Дмитрий Милютин начал изучать международное право, политическую экономию, изучал общий курс военных наук, курс полевой фортификации, много читал, размышлял над прочитанным. Задумал издавать новый военный журнал, проект журнала был представлен в высшие инстанции, но проект не был утвержден высочайшим соизволением императора. Положение Дмитрия Милютина не радовало, даже часто бывая среди знакомых своих друзей, Милютин скучал: сердце его стремилось к семейству генеральши Понсэ, она принимала по средам, вроде бы он зачастил туда, но потом одумался: а вдруг Наталья Михайловна, которую он любил, не примет его, пойдут насмешки и дурацкие шутки на этот счет. И он какое-то время перестал туда ходить… Но сердце его рвалось к генеральше Понсэ, к Наталье Михайловне. Хандра не отпускала его. А его необеспеченное состояние не позволяло ему впрямую предложить руку и сердце Наталье Михайловне, уж не говоря о генеральше как главе семейства, но он «все больше поддавался непреодолимому влечению».

В Петербург приехал генерал Грабе и полковник Норденстам с планом борьбы русских войск на Кавказе, с предложением подчинить ему войска не только Кавказской линии и Черномории, но и отряды на Северном Дагестане и Черноморской береговой линии, которые подчинялись генералу Головину. Шамиль по-прежнему властвовал на Кавказе. Генерал Головин тоже представил план действий русских войск на Кавказе на 1842 год. Но торжествовал генерал Грабе, хотя император тут же приказал военному министру князю Чернышеву ознакомиться с положением на Кавказе, лично побывав на месте активных действий против Шамиля. Милютин не раз виделся с генералом Грабе и полковником Норденстамом, они звали его на Кавказ, но конкретного места не предлагали. А летом 1842 года начались неожиданные перемены на Кавказе. Министр Чернышев доложил императору положение на Кавказе «в черных красках». Император приказал сменить генералов Грабе и Головина на генерала Нейдгарта и генерала Гурко. Генерал Гурко, получив от генерала Ивана Федоровича Веймарна записку Милютина о действиях русской армии на Кавказе, почувствовал, что Милютин на Кавказе был бы очень полезен, Норденстам займет место начальника штаба, а на его место обер-квартирмейстера войск Кавказской линии и Черномории нужно назначить Дмитрия Милютина. Гурко прямо предложил Милютину это место.