Нелла Тихомир - Сокровище Единорога

• Название: Сокровище Единорога
• Автор: Нелла Тихомир
• Жанр: Фэнтези

В один злосчастный день жизнь Нимве, молоденькой деревенской знахарки, пошла кувырком: сама королева приказала ей ехать за принцами, которые отправились в путь по воле древнего пророчества. Девушка должна охранять наследников престола от самого печально известного мага в стране. Но темен смысл Пророчества Таэнана, даже мудрые не в силах предугадать, куда ведут его пути! Путешествие подарит Нимве нечто, чего она совсем не ожидала, отправляясь в дорогу: душевную близость, любовь одного из спутников. Вот только… неисповедима суть Пророчества. Лишь дошедшему до конца откроется значение слов великого провидца, а Сокровище Единорога обретет единственного, кто вправе им владеть. Но прежде нужно очень постараться, чтобы просто остаться в живых…

---

Тарантас спустился к речушке, прятавшейся в зарослях камыша. Въехали на деревянный мостик с высокими перилами, и жеребчик пошел шагом. Солнце уже опустилось за холмы, из леса на другом берегу поползли лиловые сумерки, запахло сыростью и тиной. Лошадиные копыта громыхали по настилу, и стук гулко отдавался в затаившемся воздухе. Стайки мошкары толклись над самой водой, внезапно взмывали, словно подхваченные ветром, которого не было и в помине.

Мост кончился. Жеребец ступил на твердую землю и прибавил ходу, почуяв дом. Через пару минут они въехали в огромный лес. В путанице ветвей и стволов, под низкими кронами, оказалось темно, тут уже наступила ночь. Тропинка резко повернула и, вынырнув из чащи, тарантас очутился возле невысокой каменной стены, увитой плющом. Фыркая, жеребец рысью влетел во двор, сам остановился возле высокого крыльца с перилами, под резным наличником. Большой двухэтажный, сложенный из сосновых бревен дом белел завалинкой в накативших из леса густых сумерках.

- Благодарение Творцу, приехали, - вздохнула мать. Нимве едва успела спрыгнуть наземь, как из-за сараев, крутя хвостами и восторженно повизгивая, вырвались три огромных пегих пса. Миг - и вокруг тарантаса закружилась многолапая метель.

- Да тихо, тихо! - с притворной строгостью крикнула Нимве, тщетно отталкивая одну из собак, которая, поставив лапы хозяйке на плечи, норовила лизнуть в губы. - Уймись, сказано, Игра!

Прихватив корзинку, мать пошла к крыльцу, а Нимве распрягла жеребчика и под уздцы повела по двору, к хозяйственным постройкам. Собаки бежали рядом, заглядывали в глаза, виляя хвостами и жарко дыша.

Через приотворенные ворота большого сарая глядела уютная тьма. Пахло навозом и сеном, Нимве услыхала, как сквозь сон бормочут куры, не поделившие насест. Нимве толкнула створку, вошла, без запинки находя дорогу. Подвела жеребчика к небольшому загону. Зашуршала солома, и из темноты денника возникла фигура, которая, приблизившись, обернулась пареньком лет шестнадцати, худым, взлохмаченным и босоногим.

- Опять в хлеву ночуешь? - покосившись на него, спросила Нимве.

- Корешок ночует, - отозвался парнишка, блестя глазами из-под спутанных волос. Мешковатые обтрепанные штаны не доставали ему и до щиколоток.

- А я тебе разве не говорила, чтоб в доме спал?

- Корешок не любит, - насупился тот, - в доме жарко.

- Да уж ладно. - Нимве пошарила в котомке, протянула кулек. - Вот, держи. Как обещала.

Паренек нетерпеливо развернул тряпицу и вытащил петушка на палочке.

- Ним добрая, - восхищенно прошептал он, разглядывая леденец, будто это была дорогая статуэтка. - Корешок любит Ним…

- Ну, и хорошо. А теперь давай-ка, помоги мне.

На другой день женщины встали, как обычно, на рассвете, и тут же принялись хлопотать по хозяйству. Ферма, хоть и небольшая, требовала постоянного внимания, а работников было всего трое: Хелеа, Нимве да Корешок, батрак, круглый сирота, прибившийся к ним лет пять назад.

Подоив обеих коров, Нимве перекусила ржаной лепешкой с парным молоком и отправилась на пасеку, в нескольких минутах ходьбы от усадьбы, на границе заливного луга и липовой рощи.

Полтора десятка ульев белели в высокой траве. Из пестрой россыпи цветов доносилось сонное гудение, ветер путался в стеблях, и золотистые листья лип шелестели как ручей. Солнце лежало брюхом на верхушках деревьев. Роса не успела истаять, и босые ноги Нимве, и подол юбки сплошь покрылись влагой.

Подойдя к улью, Нимве протянула руку, и пчелы небольшим роем опустились на ладонь. Потом вдруг дружно взлетели, будто в чистое утреннее небо взметнулась золотистая лента, и снова с гудением уселись на руки и плечи хозяйки. Улыбнувшись, она подняла крышку улья, поставила на распорку. На сотах ползали десятки пчел. Нимве опустила руку прямо в темное, душистое, гудящее нутро гнезда. Пчелы проворно переползли на пальцы, покрыли ладонь и запястье диковинной шевелящейся перчаткой, но ни одна не пыталась ужалить.

Движение за оградой, на опушке рощи, Нимве не увидала - почувствовала. Обернувшись, заметила на краю пасеки человека в лохмотьях, явно бродягу-нищего. Сутулый, заросший всклокоченными волосами, с нечесаной бородой, он просто стоял и смотрел на Нимве, а та смотрела на него. Потом он внезапно сделал знак подойти. Эх, лепешек я не захватила, подумала Нимве, ведь и дать-то ему нечего… Нищий снова махнул рукой, уже нетерпеливо. Нимве стряхнула пчел и неторопливо направилась к чужаку, вытирая ладони о передник.

- Извини, добрый человек, - сказала она, приблизившись, - но у меня…

Не говоря ни слова, пришелец начал рыться в котомке, и Нимве осеклась, с удивлением заметив, что руки у него чистые, а ногти аккуратно обстрижены. Вынув из котомки скрученный пергамент с сургучной печатью, чужак через ограду протянул его Нимве. Несколько секунд она оторопело таращилась на бумагу, потом взяла - и тут же узнала герб на печати. Графиня Ваинарская! Когда-то, давным-давно, бабушка принимала у нее роды, и с тех пор графиня сделалась их постоянной клиенткой, не доверяя свои многочисленные реальные и мнимые болезни столичным лекарям. Нимве пару раз была у нее вместе с матерью, обычно за ними заезжал слуга. Но чтобы вот так, с пергаментом, с печатью… Нимве подняла глаза на посыльного, а тот, так и не сказав ни слова, повернулся и зашагал к лесу.

- Эй, - окликнула она, - а…

Посыльный, не оглядываясь, исчез в кустах. Пожав плечами, все еще недоумевая, Нимве сломала сургуч. На тонком пергаменте, который был по карману лишь богачам, рассыпались буквы, накарябанные знакомым, совсем детским почерком: "Нимве, мне надо с тобой поговорить, завтра в девять утра у моста, на Антрийской дороге, будет карета. Приезжай одна, и ни слова матери! И вообще никому! Матушка Винар."

Под этими словами стояла размытая клякса. Нимве опустила пергамент, и он с шорохом свернулся в трубочку. Да, графиня всегда просила, чтобы они так ее называли, матушка Винар, будто они какие-то заговорщики. Но чего ей могло от меня понадобиться, подумала Нимве. Ведь это же мама обычно ее лечит, и уж карету она никогда за нами не посылала!

Нимве ощутила внезапный укол тревоги, тошнотворную пустоту внизу живота, но тут же постаралась взять себя в руки. В роду у них не было ясновидящих, и нечего себя заранее пугать! Может, наша вдовушка Винар забеременела от кого, решила Нимве, или ее сынок опять какую-нибудь дуреху "осчастливил". Эта мысль немного успокоила, и Нимве усмехнулась. Спрятав пергамент в глубокий карман передника, воротилась к ульям и принялась за работу. Но мысли о странном приглашении не покидали, Нимве сделалась рассеянной, и одна из пчел - вот уж чего в жизни не бывало! - даже ужалила ее в палец.

Глава 2

На следующее утро, одевшись в лучшее платье, Нимве уже в половине девятого утра ждала на условленном месте, возле переправы через крохотную речку. Минул почти час томительного безделья, когда на тракте появилось облако желтоватой пыли, стремительно приближавшееся к мосту. Вскоре из него вынырнула карета, запряженная двумя ладными, рослыми лошадьми. Экипаж мчался по тракту, и когда Нимве уже казалось, что он вот-вот пронесется мимо, кучер осадил вороных. На карете не было гербов графини, не было вообще никаких гербов, и Нимве, неуверенная, что это за ней, молча стояла на обочине, покуда кучер, бородатый мрачный дядька в шляпе, не произнес:

- Ну, чего ждешь?

- А это… - Нимве переступила с ноги на ногу. - Это от матушки Винар?

- От матушки, от матушки, - буркнул кучер. Не смотря на теплую погоду, его плечи покрывал темный плащ. - Да полезай, что ль.

Нимве отворила тугую дверцу и забралась внутрь. Не успела устроиться, как кучер рванул с места, и она повалилась на жесткий диван, пребольно стукнувшись бедром. Шипя сквозь зубы, цепляясь за что попало, кое-как уселась. Отодвинула плотно задернутую занавеску, выглянула наружу. Лошади неслись, будто на пожар, вздымая клубы пыли, поэтому ничего не удавалось разглядеть.

Вскоре Нимве надоело глотать пыль, она откинулась на обитую лиловым атласом спинку дивана, с любопытством озираясь. Изнутри карета походила на шкатулку, отделанную красивой дорогой тканью, но без излишеств. Пахло лавандой, мятой и еще чем-то, похожим - Нимве могла бы в этом поклясться - на табак.

Но не успела она обдумать, кто же мог курить в карете у графини, и не завела ли себе матушка Винар нового любовника, как они замедлили движение. Выглянув, Нимве разглядела неподалеку, впереди, городскую стену, высокие сторожевые башни с красной черепицей и заставу возле Западных ворот. Начинаясь на дороге и вползая на мост, перекрывающий крепостной ров, змеилась длинная вереница из карет, тарантасов и крестьянских телег, и кучер пристроился в самом хвосте.

Проверка на воротах шла быстро, возле стражников привычно маячили переодетые шпики из королевского сыска, высматривая воров и разыскиваемых разбойников. Наконец очередь дошла до экипажа Нимве. Занавеска отодвинулась, и стражник просунул внутрь голову в шлеме. Глаза быстро обежали маленькое пространство кареты и остановились на пассажирке. Он смотрел так, будто взглядом хотел пробуравить Нимве насквозь, и она заерзала, лихорадочно соображая, что же соврать, если стражник спросит, как она, крестьянка, тут очутилась, но голова безмолвно исчезла, и через полминуты экипаж тронулся.