Пьер Шоню - Цивилизация классической Европы

• Название: Цивилизация классической Европы
• Автор: Пьер Шоню
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Культурология
• Год: 2005
• ISBN: 5-9709-0113-Х

Книга Пьера Шоню, историка школы «Анналов», всесторонне раскрывает цивилизацию Европы (включая и Россию) классической эпохи, 1630–1760 годов. Ученый рассматривает эту эпоху с двух точек зрения: с точки зрения демографии, бесстрастных законов, регулирующих жизнь огромных людских масс, и с точки зрения духовной истории, истории религии, искусства и мысли, формировавших сознание эпохи Предпросвещения.

---

В 1815 году мировая добыча угля достигла 30 млн. тонн, из них 16 млн. — в Англии. В настоящее время мы находимся на уровне 5 млрд тонн в год в утольном эквиваленте. Что касается вышедших из печати книг, то вся печатная продукция 2-й пол. XV века не достигает объема рождественского тиража крупной нью-йоркской газеты. В XVI веке происходит увеличение печатной продукции в 20 раз, в XVII — в 5–6 раз, то же самое в XVIII веке. Печатная продукция всего мира за 1460–1800 годы лишь приближается к тому количеству бумаги, которое потребляют за год пять крупных газет Нью-Йорка. Подобных банальных примеров легко может хватить на целую книгу.

* * *

С 1750 года по наши дни в индустриальном секторе рост был более стремительным, чем в первичном секторе. Это вполне очевидно. В Европе имело место весьма определенное улучшение питания. Скорее в качественном, чем в количественном отношении. В общем, рост аграрной продукции в Европе с 1760-х по 1960-е годы есть величина, заданная коэффициентом роста численности населения, умноженным на два. Для индустрии коэффициент демографического роста следовало бы умножать на 50, 100, 1 000. в зависимости от отрасли. Такой рост после 1770–1780 годов — после take off английской экономики — способен замаскировать некоторое расширение индустриального сектора классической Европы. Если бы можно было рассчитать индекс индустриальной продукции 1620–1760 годов — такая возможность полностью исключена, максимум можно надеяться на большие количество и точность цифровых показателей, — учитывая рост населения в пространстве классической Европы в полтора раза, то мы, несомненно, обнаружили бы троекратное увеличение валовой продукции и двукратное — продукции единичной. Удвоение за 150 лет; в то время как рост аграрной продукции, по-видимому, не намного превысил рост населения.

Эта констатация (несмотря на погрешности расчетов, линия эволюции неоспорима) основана на совокупности очевидных технических улучшений. Отдадим должное историкам техники французской школы, вдохновляемой Морисом Дома и Бертраном Жилем, и более ранней кембриджской группы в Англии. История микросовершенствований за предшествующий взлету 2-й пол. XVIII века период в свое время была прекрасно исследована, достаточно обратиться к ней. Для нас остается только два пути: выделить эволюционную линию и попытаться вписать ее в экономический порядок.

После поразительно плодотворного периода 1400–1550 годов (возможно, это иллюзия, порожденная резким усовершенствованием источников), после плодотворного периода Ренессанса, понимаемого в широком смысле, по-итальянски, напоминающего техническую весну Европы времен революции XII века, с 1070—1080-х по 1250 год, после такого Ренессанса долгий XVII век, парадоксально захватывающий часть XVI века, с 1550 по 1700 год, — может показаться довольно тусклым. Действительно в этой области, как и во всех других, за исключением сферы чистой мысли и мысли научной, в которой, как и в VI веке до P. X., наблюдается самый плодотворный период в человеческой истории, XVII век ассимилирует, консолидирует, делает выводы, отвечает, осваивает, хотелось бы сказать, осуществляет. В XVII веке технические изобретения Ренессанса, представляющие собой эскизы нескольких инженеров-поэтов, созданных в качестве курьеза ради удовольствия правителей, переходят в практический план действительного, конкретного, продуктивного. В той мере, в которой распространение техники и эстафета лидера в сфере инноваций переходит от Северной Италии, использовавшей фундаментальные технические изобретения немецкого XV века, к Голландии, XVII век вводит технику в экономику. Все это, очевидно, оставило незначительный след, или, точнее, все это не является областью квантитативной истории. История техники может быть лишь историей квалитативной. Однако проблемы распространения, основные для XVII века и занимающие нас, — это проблемы из области экономической квантитативной истории, в сущности не реализуемой по XVII веку. Возможно, поэтому обычно мы, не вполне отдавая себе отчет, проходим мимо крупных технических новаций XVII века. Потому что наука и философия, математика и онтология затмевают — и это справедливо — скромные подвижки крупнейшего века величины и сущности, потому что XVIII век снова исполнился надеждами, пока после 1770 года окончательно не слился с английской технической революцией, которая и есть единственная революция XVIII века, а не то возбуждение простолюдинов, которое от Бастилии до садов Тюильри, затем от Вальми до Аустерлица, Байлена и Москвы небезуспешно пыталось сбросить Францию и континентальную Европу с рубежей эволюции.

Возьмем, к примеру, стекло. По-видимому, основное в техническом плане было достигнуто в 1450–1550 годы. Это убедительно доказал Бертран Жиль. Сода постепенно заменила поташ. Как следствие, стекло сделалось легкоплавким, «удобным в работе, равномерным, бесцветным, и, — уточняет Бертран Жиль, — стало возможно делать его более тонким и более чистым».

Во 2-й пол. XV века появилась новая разновидность: венецианское стекло, хрусталь, силикатно-щелочное стекло (силикат поташа и извести, который много позже будет заменен силикатом поташа и свинца). Решительный прогресс осуществился в Венеции, благодаря тессинским кремням и превосходству импортированного с Востока сырья, «соде из Египта и Сирии, произведенной путем сжигания особой травы (kali)». В XVI веке происходит прогресс в производстве плоских стекол: «Были получены стеклянные пластины большего размера (со стороной 0,6–0,7 м), которые с тех пор режутся алмазом». А завоевание Европы венецианской технологией стекла? Здесь можно вслед за весьма хорошими книгами лишний раз вспомнить Кольбера. Абрахам Тиварт в 1688 году основал мастерскую, которая будет вскоре перенесена ближе к чистому кремнезему и дровам леса Сен-Гобен. Начинается всеобщее распространение стеклодувной трубки (она позволила в больших масштабах разливать шампанское в бутылки), листовое стекло обосновывается уже не только в оконных рамах дворцов и особняков, но и в скромных жилищах, совершается переход от стеклянного цилиндра (выдуваемого трубкой) к стеклянной пластинке, которая как раз и позволила получать относительно однородное и относительно дешевое оконное стекло, все это — XVII век.

От почти самоценной техники инженеров Ренессанса мы перешли к экономической технике XVII века. Семнадцатый век утвердил еще одну связь: связь науки и техники. Не в том смысле, как понимаем ее мы. Такая связь датируется передовым XIX веком. Эта же техника не опиралась на науку, не научный прогресс двигал технический. Эта техника была на службе у науки. Без прогресса стекольного производства не было бы астрономической трубы, без линз и точной механики не было бы микроскопа. Техника стояла на службе фантастического взрыва космоса, который определил, как мы увидим, весь ход классической мысли: человек меж двух бесконечностей геометризованного пространства, между звездой и букашкой, и «вечное безмолвие бесконечных пространств». Первоначально эта мысль была, отделенная от средств, но вскоре она стала мыслью, которая опробует, а затем необъятно расширит свою интуицию, поскольку искания стекольных мастеров дадут ей линзу, призму и обширное поле для ее приложения. Зрительные трубы, микроскопыплоды первых шагов и чисто эмпирической техники. Вскоре потребность в зрительных трубах, телескопах, микроскопах обусловит прогресс отрасли, совершенно отделенной от старой индустрии стекла, — индустрии оптических инструментов.

Вот несколько вех. Астрономическая труба появляется в первые годы XVII века. Использовать линзы, чтобы видеть более отчетливо удаленные объекты, стали почти одновременно — и где! — в Голландии и Италии.

«Первые инструменты, датируемые 1608 годом, — пишет Морис Дома, — делались несколькими искусными людьми — мастерами по изготовлению очков, зеркальщиками или механиками, которые были только случайными исполнителями; ученые, профессора или получающие пенсию монахи, множество которых занимались науками, любители — иногда с помощью ремесленников — шлифовали и монтировали свои стекла. Эти инструменты долгое время были весьма редки, ибо непросто было освоить технику, секреты которой ревниво охранялись; кроме того, конструкторам было невероятно трудно достать чистое стекло, пригодное для такого использования. Поэтому сначала именно в Италии были изготовлены лучшие зрительные трубы в большом количестве». Итак, первая, благодаря Венеции, — Италия; начиная с 1640–1650 годов впереди — Голландия. Невозможно нагляднее проиллюстрировать эту двойную связь: наука — технике, техника — экономике.

* * *

Микроскоп появился в 1612–1618 годах, и вызов, брошенный им стекольной индустрии, был гораздо серьезнее вызова астрономической трубы. «.Увеличения в 100–200 раз, которого, без сомнения, можно было добиться с первыми микроскопами, было уже достаточно, чтобы стало очевидным, что линзы посредственного качества дают лишь смутное изображение. Хроматическая аберрация была большей помехой, чем при астрономических наблюдениях, а отсутствие диафрагмы не позволяло уменьшить сферическую аберрацию.» Отсюда недоверие многих ученых 1-й пол. XVII века, продолжавших линию схоластов, которые отвергали известную в их время лупу, под технически понятным тогда предлогом, «что природа должна быть наблюдаема без посредника из опасения получить лишь искаженное и обманчивое изображение». Потребуется работа стекольных мастеров, улучшение материала и ошеломляющий прогресс астрономии, вооруженной зрительной трубой, чтобы снять это возражение.