Владимир Гоник - Преисподняя

• Название: Преисподняя
• Автор: Владимир Гоник
• Издательство: Пилигрим
• Жанр: Детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-85541-002-1

Роман «Преисподняя» знакомит с неизвестной Москвой. Усилиями спецслужб она до сих пор засекречена, скрыта от людских глаз.

Автору довелось самому побывать в «преисподней», это придает роману особую, документальную достоверность, как и подлинность адресов, привязок, спусков, ходов, тоннелей и бункеров, образующих еще один — «параллельный», полный тайн и загадок город.

Драматизм происходящих в романе событий характерен для жизни современной Москвы и держит читателя в напряжении до последней страницы.

---

А еще через день случилось невероятное. Бирс задремал после бессонной ночи, его разбудил звонок в дверь. На пороге стоял Стэнли Хартман.

— Я узнал, что случилось. Можно войти?

В это нельзя было поверить. Беверли-Хиллс остался так далеко, что его как бы и не существовало вовсе. То была несусветная даль, забытый сон, в который верится с трудом: то ли был, то ли мнится.

Они долго сидели на кухне, Бирс без утайки рассказал Хартману о том, что происходит в Москве, Хартман его ни в чем не упрекал, Бирс это оценил.

— Я бы хотел принять участие в поисках, — предложил Хартман. — Думаю, я имею на это право. Мои физические возможности вы знаете.

Антон кивком подтвердил, а про себя подумал, что слишком хорошо знает.

— Я поговорю с командиром, — пообещал он.

Першин оказался несговорчивым.

— Даже речи не может быть! — заявил он решительно. — Не хватало нам иностранцев! Случись что, кому отвечать? На кой черт он нам?!

Хартман настоял на личной встрече, но результат был тот же:

— Мистер Хартман! Любое дело должны делать профессионалы!

— До сих пор, как будто, они себя не очень показали, — возразил Стэн.

— Правильно. Упрек принимаю. Но мы, по крайней мере, многое узнали. И знаем, что делать дальше. Будь на нашем месте любители, было бы намного хуже.

— Я — хороший спортсмен, — попытался убедить его Хартман.

— Поздравляю! Вот и участвуйте в соревнованиях. Станьте чемпионом мира. А грязную работу оставьте нам.

— Что ж… — с сожалением поднялся Хартман. — Видит Бог, я хотел как лучше. Вы понуждаете меня действовать самостоятельно.

Першин посмотрел на него долгим испытующим взглядом:

— Не советую, Хартман. Помочь — не поможете, а голову потеряете. Там это проще простого.

— У меня нет другого выхода… — развел руками Стэн.

Разговор шел через Бирса, который бесстрастно вел перевод.

— Переведи ему точно, — приказал Першин и медленно, глядя американцу в глаза, хмуро и раздосадованно произнес:

— Я повторяю: это очень — очень! — опасно. Вы даже не представляете, что вас ждет. Исчезнете и все. Никто вас никогда не найдет.

— Но вы-то спускаетесь…

— Мы — профессионалы. Специальный отряд. Каждый обучен действиям под землей. Каждый знает, на что идет.

— Спасибо, что предупредили, — поблагодарил Хартман и вышел.

— Надо сказать, чтобы за ним присмотрели. — Першин стал озабоченно звонить куда-то. — Еще полезет, неровен час, обуза на мою голову.

Под вечер отряд отыскал в Елохове поблизости от станции метро тоннель, в который они еще не спускались. Тоннель был квадратным, ширина его равнялась трем метрам, потолок был плоским, бетонный пол прорезали дренажные стоки, тоннель тянулся на два с половиной километра и утыкался в каменную стену; железная лестница вела наверх и выходила в подвал четырехэтажного дома из красного кирпича на пересечении Немецкой улицы и Переведенского переулка.

Несколько тоннелей они обнаружили на юго-западе, в Беляево-Богородском, поблизости от геолого-разведочного института. За оврагами, неподалеку от шоссе, снабженные лестницами люки уходили вглубь земли, где помещался громадный железобетонный шлюз, от которого в разные стороны уходили три тоннеля.

Отряд искал подземные базы, где альбиносы держали пленников. Хотя многие в отряде в это не верили: пленных могли сразу уничтожить, чтобы не обременять себя лишней обузой. Бирс старался не думать об этом, но удавалось с трудом: он вспоминал Джуди даже во сне.

Антон торопил всех и сам рвался вниз, не давая себе передышки ни днем, ни ночью. Это была унылая, тяжелая работа: каждый ход, каждый тоннель проходили из конца в конец, отыскивая запасные выходы и ответвления. Иногда внизу скапливался газ, и стоило большого труда забраться в противогазах во все щели, колодцы и люки; нередко разведчики брели по колено, по пояс или по грудь в воде, а иногда приходилось надевать акваланги и осматривать затопленные галереи, русла подземных рек и каналы.

Помимо стыда Бирс испытывал мучительное беспокойство и гнетущую тревогу. Шли дни, свыкнуться с мыслью, что Джуди исчезла, Бирс не мог: не укладывалось в голове.

Как все в отряде, он знал, что в городе исчезают люди, но знал понаслышке — невесть кто, невесть где. Со знакомыми ничего подобного не случалось, и он поверил, что не случится и впредь. По непонятной причине Бирс вообще был убежден, что его это не коснется. Но коснулось, коснулось, да еще как больно!

Стоило вспомнить Джуди, боль стягивала сердце и твердела, точно вколотили кол — не продохнуть! Временами ему казалось, что, если забыть о Джуди, — не думать, не вспоминать, то все образуется: она сама объявится, как объявилась в Москве нежданно-негаданно в первый раз.

Но Джуди не появлялась, боль ныла в груди, помрачая все мысли; вместе с болью его одолевал страх.

Страх за Джуди преследовал по пятам, саднил ежечасно, как застарелая болячка.

Отряд день и ночь вел поисковые операции под землей. По общему плану искали всех, кто пропал — всех, а не только Джуди; Бирсу мнилось, что он делает слишком мало, чтобы ее спасти. Да, он понимал, что спасти ее можно лишь вместе со всеми, — понимал, но его не раз подмывало схватить автомат и в одиночку пуститься на поиски. Страх за нее терзал его постоянно и гнал, гнал, понукал к действию; Антон с трудом удерживал себя, чтобы не кинуться вниз, а там будь что будет.

Он не знал, что с ней сталось, жива ли она; пока длилось неведенье, до тех пор теплилась надежда. Стоило, однако, представить ее под землей, вообразить ее испуг и ужас, как от ненависти закипала кровь. Ненависть испепеляла его, он замирал, сцепив зубы, чтобы не выкинуть что-нибудь и не пойти вразнос.

Рыща в подземной Москве, отряд часто натыкался на бродяг, обитающих в укромных углах, но попадались и уголовники, которые скрывались внизу от милиции и прятали добычу; кое-где они устраивали тайники и укрытия; при желании здесь можно было отсиживаться долгое время.

Некоторые банды были вооружены и оказывали сопротивление, стараясь прорваться и, отстреливаясь, уйти. Даже в глубоких галереях в старом Ваганькове, в самом центре Москвы, через площадь от Боровицких ворот Кремля, отряд в одну из ночей наткнулся на вооруженную банду. Пришлось применить газ, чтобы выкурить их из старинных палат, застенков и каменных мешков, откуда они вели стрельбу.

Разведчикам случалось обнаружить забитые товарами тайные склады, уставленные машинами гаражи, о которых власти, вероятно, не подозревали.

Но чаще под землей, особенно там, где проходили теплотрассы, ютились бездомные и больные люди. Брошенные всеми, забытые, они сползались к теплу, доедали раздобытые на помойках объедки, вяло копошились на ящиках, старых матрасах и гнилом тряпье.

Страшно было смотреть на беспризорных детей. Сбежавшие от жестоких родителей, удравшие из интернатов и закрытых школ, отринутые всеми, вечно голодные, ободранные, они сбивались в злые стаи, которые рыскали повсюду в поисках добычи. Как молодые волки, они скопом нападали на стариков, на больных и слабых, на женщин, не способных дать отпор. Каждая стая не знала жалости к чужакам.

Подрастая, они заведомо ненавидели тех, кто жил иначе. Обделенные судьбой, они готовы были на все, чтобы отомстить за себя. Дерзкие, выносливые, привычные к голоду и невзгодам, иступленно ненавидящие всех, безжалостные, они знали одно лишь зло и одно лишь зло сеяли вокруг.

Со временем стаи детей становились готовыми, особо жестокими бандами, наводящими ужас даже на отпетых бандитов. Они не боялись никого и ничего: загнанные в тупик, они, как альбиносы, отбивались до последнего, не щадя ни себя, ни других.

В отряде потеряли счет стычкам, погоням, боям и перестрелкам: как все в этом городе, в отряде никто прежде не подозревал, сколько неожиданностей таит Москва под землей.

18

В субботу и воскресенье в городе установилось странное затишье. Было тепло, солнечно, москвичи устремились за город, Москва обезлюдела, и казалось, сонливое оцепенение овладело городом. Впервые с тех пор, как он принял отряд, Першин устроил себе выходной: в воскресенье он на весь день отправился в Бор навестить семью.

Станция метро «Варшавская» соседствовала с железнодорожной станцией «Коломенская», откуда электричкой Першин добрался в Домодедово. От вокзальной площади тридцать первый автобус с частыми остановками тащился по городу, потом выехал за околицу и долго плелся по шоссе, огибая поля и перелески, кружил по косогорам среди холмистой равнины. Поселок обслуживающего персонала был виден далеко окрест: окруженные густым лесом многоэтажные кирпичные дома высились над вершинами деревьев, крыши и верхние этажи были видны за много километров.

За деревней на опушке леса возле старинной церковно-приходской школы автобус сделал круг и остановился: то была конечная остановка. Першин вдоль забора дошел до проходной, молодой охранник с бляхой службы безопасности на груди спросил у него пропуск и не пустил, послал звонить.