Игорь Срибный - Вочий вой

• Название: Вочий вой
• Автор: Игорь Срибный
• Жанр: Исторические приключения

Эта книга раскрывает несколько страниц истории казачества, малоизученных, но, несомненно, представляющих большой интерес для тех, кому не безразличны дух и прошлое этого вольнолюбивого народа. Стараниями которого прирастала Россия, который самоотверженно сражался с врагами, оберегая ее границы, который веками был гарантом безопасности Отечества.

---

           Дорого обошлась Манашу  битва. Сотня казаков и ногайцев полностью полегла на этой небольшой поляне, запрятавшейся между двумя увалами. Но каждый из них, уходя к праотцам, унес с собою жизни пяти-шести татар, сократив на треть численность отряда, с которым Манаша вышел из стана Саип-Гирея. Да еще более сотни раненных, которых наяны сейчас сносили под сень редких деревьев, чтобы уберечь от палящих лучей солнца и оказать первую помощь. И многие из них умрут до захода солнца, поскольку лекарей в этот короткий, казалось, поход никто не брал, надеясь на скоротечную победную битву.

         А между тем, со стороны основной засады казаков не прозвучало еще ни одного выстрела.  Это могло означать только одно – Адиль-Солтан еще не вышел на шлях и не вступил в бой с основной засадой, а Манаша уже выдал свое местоположение, и казаки теперь ждут появления его войска у себя в тылу.

ГЛАВА 45

          Байдужий еще был жив, когда его плотным  кольцом окружили татары. Русский казак-богатырь, зарубивший в этой страшной сечи полтора десятка наянов, весь израненный, пробитый в двух местах стрелами, вызывал у них смешанное чувство восхищения и лютой ненависти. В начале короткой, но жестокой схватки казак рубился двумя саблями, но вскоре стрела пробила его левое плечо, и рука выронила саблю. Но он продолжал сражаться одной рукой, со стрелами в плече и в левом боку. И неизвестно, сколько бы еще татар погибло от его руки, если бы клинок его сабли не сломался, не выдержав силы  ударов о головы врага.

           Он лежал на молодой траве, изрядно побитой ударами копыт и густо закапанной кровью, и рука его судорожно сжимала рукоять сабли с обломком клинка. Сидор смотрел на окруживших его татар спокойным, полным презрения к смерти взглядом, и жизнь медленно, капля за каплей покидала его большое, сильное тело.

           Раздвинув широкими плечами кольцо своих воинов, в круг шагнул Манаша. Некоторое время он молча смотрел на казака, погубившего столько его наянов, а затем, встретившись с ним взглядом, яростно прохрипел сквозь зубы:

          - Шта, урус-сабак, жит хочишь?

          Сидор что-то прошептал в ответ побелевшими устами. Явно оскорбительное

 для темника.

          - Шта сказала, сабак?- заорал разъяренный Манаша и, выхватив из ножен кривой кинжал, склонился над телом казака, приподняв его голову за оселедец.

          И тут случилось то, чего не ожидал никто.

          Полумертвый казак нашел в себе достаточно сил, чтобы ударить обломком сабли в незащищенный кольчугой низ живота темника, и привычным, отработанным с малых лет круговым движением руки вспороть его до пупка.

           Выронив кинжал, Манаша рухнул на колени, уткнувшись головой в грудь казака.

           Ничего не понявшие поначалу наяны, подскочив к темнику, приподняли его  тело, и из распоротого живота вместе с обломком сабли вывалились на землю розовые окровавленные кишки. Он был еще жив, и подхватив кишки, стал судорожно запихивать их обратно.

          На тело Сидора Байдужего обрушился град сабельных ударов, раскромсавших его тело на куски. Но это было уже излишне – жизнь покинула его тело в тот миг, когда он нанес врагу свой последний  удар.

          Наяны отнесли тело смертельно раненного темника на чистое место и уложили на расстеленную кошму. Живот его туго обвязали холстиной, которая тут же набухла кровью.

          Манаша что-то прошептал, но его никто не услышал.  Слабым взмахом  руки призвал он к себе тысячного Юнуса, который стоял у его ног, и когда тот склонился над ним, внятно произнес:

          - Не дай мне умереть в муках, добей меня!

         Юнус поднял с земли выроненный темником кинжал и одним резким движением перехватил горло Манаша. Черная, горячая кровь фонтаном брызнула из раскрытой раны. Темник засучил ногами, вытянулся в струну, затем его члены расслабились, и жизнь покинула его тело.

         Юнус и оставшийся в живых тысячный – Сологой, собрали вокруг себя сотников и стали решать, что предпринимать дальше.

         Было ясно, что казаки теперь ожидают нападения с их стороны, и готовы к обороне. Их мало, но у них есть преимущество – они скрыты от глаз наянов и вооружены огненным боем, в то время, как наяны вынуждены идти на врага вслепую. Никто из сотников не собирался уйти, не выполнив приказ хана, но и идти со своими людьми на верную смерть, тоже никто не хотел. Если бы Адиль-Солтан начал свою атаку, тогда урусы отвлеклись бы на битву с его войском, давая возможность скрытно зайти им в тыл, но со стороны шляха по-прежнему не доносилось никаких звуков битвы.

         Видя, что обсуждение их положения затягивается, а решение так и не принято, Сологой сказал:

         - Поскольку мы сейчас остаемся в неведении, почему не атакуют урусов чамбулы Адиль-Солтана, я предлагаю отправить гонца к хану за дальнейшими указаниями. Нам же всем оставаться здесь и ждать решения хана. Мы не знаем, что произошло внизу, но знаем, что нас казаки ждут и встретят  огнем. У них достаточно времени было, чтобы приготовить нам встречу. А мы и так  потеряли тысячу воинов, еще не встретившись с основными силами врага.

          Сотники согласно закивали головами, а тысячный Юнус добавил:

          - В стане хана наверняка слышали стрельбу и понимают, что мы попали в засаду. Поэтому Сологой прав – мы должны поставить Саип-Гирея в известность о том, что здесь случилось и о понесенных нами потерях. А хан должен решить, что нам делать дальше и кому быть темником вместо погибшего Манаша.

           Один из наянов тут же ускакал в лагерь татар, чтобы рассказать хану о событиях этого кровавого дня, а остальные получили команду отдыхать и готовиться к решающей битве с основными силами казаков.

ГЛАВА 46

Ежели теперь уступим супостатам,

То где же слава русского меча,

Всегда побеждавшего врагов?

И где слава русского имени,

Без пролития крови покорявшего целые страны.

Доселе русская сила была непобедима.

Деды и отцы завещали нам храбрые дела!

Станем крепко!

(«Велесова книга, дощечка 5»

             Вырвавшиеся из окружения казаки, спешились на поляне у выгнувшейся дугой линии основной засады. Почти все они получили при прорыве ранения, а двое казаков так и скончались в седлах, не добежав до своих буквально несколько саженей.

             С трудом встав с коня, весь израненный, в изодранной исподней сорочке (свитку содрали с него татары, пытаясь сапалдасами  сдернуть его с седла) сотник Захар Степевой – один из самых старых, заслуженных казаков, покрытый шрамами от многочисленных ранений, как наградами, подошел к Зарубе и коротко рассказал о случившемся.

            - Шо, батьку – атаман, может, отправишь подмогу казакам нашим? Порубають же хлопцив басурманы! Багато их – може буде тысячи три, не меньше, а наших – горстка против них…

            Гнат задумчиво кусал длинный ус…

            - Нет, Захар, хлопцам мы ужу не допоможем, а силы свои рассеем, ежели пойдем на подмогу, - подумав, сказал Заруба. – Да и не успеем мы. Пока соберем ударный кулак, пока дойдем до места сечи… Нет, не поспеть нам.     Царствие небесное даруй, Господи, братам нашим,- Гнат широко перекрестился и, повелев  Захару отвести своих людей на отдых и к лекарям, направился к протоптанной уже тропе, по которой должны были вернуться отправленные им к месту сечи разведчики.

            Его тоже мучил вопрос, почему татары не пошли по шляху, а двинулись в обход. Причем, пошли малыми силами…

            Ясность внес прибывший вскоре гонец от дозора, выставленного для наблюдения за ставкой хана.

               Казак-разведчик доложил, что большой отряд татар, числом не менее тысячи, вышел на шлях и прошел примерно с полверсты, когда наверху, за увалом началась пальба.

              Впереди татар шел чамбул наемников - литвинов и немцев. Услышав стрельбу, они тут же поворотили коней, разладив строй татар – все смешалось  в кучу на шляху – кони, люди. Татары, пытаясь вернуть немцев на шлях, сами забили дорогу, и началась давка. Немцы и литвины в тяжелых доспехах, на своих мощных битюгах, привыкших таскать на себе тяжеленных воинов, стали теснить легкую  конницу татар, ну а тем, было не развернуться в теснине. Задние напирали, не видя, что творится в первых рядах.

               Ну, а потом началась рубка. Начали ее немцы, насадив на пики передовых татар. Они своей мощью теснили татар, пока с тылу по ним не ударили несколько татарских дозоров. Неповоротливые немцы стали легкой добычей – очень скоро татары порубали их полностью, устлав шлях трупами: своими и немецко-литвинскими.