Аркадий Стругацкий - Белый камень Эрдени

• Название: Белый камень Эрдени
• Автор: Аркадий Стругацкий
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1982

Сборник содержит новые произведения фантастики — романы и повести, психологические рассказы и сатирические памфлеты, современные литературные сказка и пародийно-шутливые новеллы. Наиболее крупные произведения сборника — повесть Аркадия и Бориса Стругацких «Жук в муравейнике», роман Георгия Бальдыша «Я убил смерть», повесть Геннадия Николаева «Белый камень Эрдени». Авторы используют фантастический замысел и условный сюжет для раскрытия нравственных проблем, которые ставит перед нами сегодняшняя реальная жизнь.

---

— Да и по режиссерам, — Лео достал из кармана конвертик: — Твой почерк?

— Но это же просто заявление, просьба о роли…

— Ради этих ролишек, мне говорили… ты запираешься с ним, со своим Гоголидзе, в гримуборной. Но знай, — Лео запрокинул голову и косенько погрозил толстым пальцем, — я не потерплю… предательства.

— Какая пакость!

— Пакость, — он повел изумленно вокруг воловьими налитыми кровью глазами, облизнул губы и вдруг стал кидать стулья, пепельницы, хрусталь. — Пакость? Я покажу тебе — пакость… — Потоптался, пошел в ванную, подставил голову под кран, шипел, плескался, бормотал… Проходя мимо нее с полотенцем на шее, процедил презрительно: — Пакость… Да, пакость! — и ушел в спальню.

Лика легла в гостиной на диване.

В щель между шторами смотрелась полная луна, Лика не помнила, как в ее руках оказалась эта пластинка, похожая на обыкновенную долгоиграющую — только металлическая.

— Димчик! Может быть, приспела пора приползти к тебе на брюхе? А, Димчик? — Она сквозь слезы смотрела на пластинку; а что, если он улыбнется ей оттуда? — Димчик, а?… Может быть, ты придешь и вынешь мне соринку из глаза…

Заворочался и откашлялся Лео. Сел, скрипнув пружинами, плюнул в плевательницу. Надел шлепанцы, накинул халат и, придерживаясь за стены со сна и подхлестывая себя по пяткам задниками, вышел в коридор. Наткнулся на кучу белья. Чертыхнулся.

— Лика! Ты где? Что за хохмы?

Заглянул в комнату. Увидел ее тень за шторой:

— А… лунные ванны?…

— Да… вспомнила вот… нужно постирать сорочку. Завтра не в чем идти…

— Ухм. Сорочка… да… сорочка должна быть чистенькой. Белье-то давно бы постирать надо. А то действительно мыши заведутся. Чистюленька моя… Ну разумеется, разумеется, искусство превыше всего… А это… что это у тебя там — сковородка какая-то в руке?

— Да ничего, ничего у меня нет… никакой сковородки! — И она повернулась, дзенькнула пластинкой о мраморный подоконник.

— Театр теней, — оказал он и ринулся к ней. Оторопевшую, схватил ее за запястье, слегка вывернул руку и взял диск из разжавшейся ладони: — Что это, детка?

Она пожала плечом, жалко-просяще улыбнулась:

— Не знаю, какая-то железяка. Подставка… На антресолях я рылась… белье… и… искала свою сорочку… потянула и вот там… Может быть, это вообще с прошлого века еще — дом-то старый, столетней давности.

Лео рассматривал, ощупывал пластинку. — Зажег бра.

— О! Великолепный металл. Нержавейка. — Глянул на Лику. — Может быть, летающая тарелочка, пришельцы? Сплав магния и стронция?… А волос ангела у тебя нет случаем? — Шагнул к обеденному столу, поставил диск на ребро, факирским жестом крутанул. Играя голубоватым лучиком, пластинка повернулась несколько раз вокруг оси и грузновато стала крениться набок, покачиваясь и теряя амплитуду.

Лика невольно протянула к ней ладони.

Лео, однако, деликатно придержав ее, предупредил ее, подхватив диск уже на самом краю стола. Потом подбросил его, поймал за ребро сильными своими пальцами, успев заметить плеснувшийся суеверным ужасом взор Лики, непрерывно следящей за всеми перемещениями диска. Лео усмехнулся, глядя на ее распахнутые нелепо руки и растопыренные пальцы.

В следующее мгновение, повернувшись на одной ножке и надкусывая кончик ногтя, Лика хмыкнула:

— Цирк на дому, Кио?

— Aral

«Может быть, о чем-то догадывается, — со страхом подумала она, вспомнив тот фантасмагорический дeнь, когда Дим выпускал из чана своих летучих тварей… — Наверно! Говорил же ему Дим о своих планах, об этих записях жизни — наподобие фуги Баха… Еще амеб они тогда вместе записывали, покуда не рассорились… Неужели догадывается?»

Она подколола шпилькой волосы, пошла подбирать белье. С табуретки поглядывала в проем дверей, на Лео. Тот, усевшись на стул и откинув его на задние ножки, покачивался, посвистывал и раздумчиво постукивал ногтем по пластинке.

Потом встал и, небрежно и хватко держа пластинку, меж указательным и большим пальцами, проследовал в уборную и вернулся в спальню.

— Лео!

Он оглянулся в дверную щель:

— Ась?

— Зачем ты?… Я думала, употреблю эту железяку как подставку для утюга.

— Да? Хм… Мне сдается, что она достойна лучшего применения. — Помолчал, причмокивая. — Если не возражаешь, я возьму ее как подложку для паяльника? Ты же понимаешь, производственные интересы… — Закрыл за собою дверь.

Побросав белье на антресоли, Лика тихо, на пальчиках подошла к дивану, легла, уставясь в потолок. На потолке шевелились тени. И если присмотреться к ним, то можно увидеть то добрую морду моржа, то мечеть с минаретами, то яхту, то куделявую бородку Лео с усмешливой улыбочкой… Сон не шел. Лика могла бы принять снотворного, яо поняла, что это излишне: она просто боялась уснуть. Впрочем, под утро забылась. Стоило, однако, скрипнуть дверям — она открыла глаза. Лео вышел в одних брюках, засунув большие пальцы рук за голубые нейлоновые помочи, пощелкивая ими по облитым жирком мышцам груди.

— Лежи, лежи. Я сам себе кофейку сварганю. Мне сегодня пораньше надо. Отнести корректуру реферата. Лежи.

Она слышала, как он зашел в ванную, зашуршал душ. Скользнула в спальню и сразу нащупала в наволочке диск. А Лео уже навис над ней, держась за притолоку.

— Детка, что ты?

— Хотела постелить… вот…

— А… ну-ну. Постелить?

Извлек из наволочки пластинку.

Крутанул ее на столе — вибрирующую, приплясывающую, пластающуюся, невозмутимо прихлопнул:

— Прекрасная матрица. Тираж на первый случай — сотня штук. Сотня Димчиков. Впрочем, на первый случай достаточно и тридцати. «И тридцать витязей прекрасных чредой из вод выходят ясных и с ними дядька их морской»? А? Вот пойдет потеха. Пускай разберутся, кто — кто.

— Ты чего? Свихнулся уже совсем?

— Чего? Столько сразу поклонников твоего таланта! Хорошую клаку можно организовать. А? Хотя они передушат друг дружку. Но ты же это любишь, — олени, бьющиеся насмерть. Олений гон.

— Ничтожество, ничтожество. — Она зарыдала, прижав разъятыми пальцами глаза.

— Сберегла? Он всегда у тебя в печенках сидел, А я, дурак, разнюнился. Простака сыграл.

— Это подло!

— Да? А держать за гардинами любовника? — Он смотрел на нее наивно-пронзительными глазами, долго и вразумляюще. — Естественно: я беру его за шиворот и спускаю с лестницы. Так поступил бы каждый… всякий уважающий себя мужчина… Не волнуйся, детка, — никаких оленей не будет… Совсем наоборот.

Он взял пластинку за ребро, как будто хотел сломать. Лика упала на колени, впилась в его ляжки ногтями, скользя коленями по полу, не чувствуя боли.

— Не смей!

Он слегка толкнул ее. Она сидела на полу, растрепанная и обессиленная, в разодранной сорочке.

— Убийца!

— О чем ты, киса? Такие эмоции заставляют предполагать грандиозные страстишки. Как легко вы теряете голову, ай король, как рассеянны вы… Ну вот так-то. Признание не отягощает, а освобождает душу. Значит, Димчик? — пошевелил пластинкой перед носом поднявшейся Лики, раскрыл створки портфеля, элегантно швырнул пластинку в его недра. Почти не выпуская портфеля из рук, надел манишку, галстук, пиджак и, больше не сказав ни слова, вышел. Пушкой хлопнула дверь.

Лика бросилась сначала к вешалке, сорвала пальто, надела его прямо на сорочку, потом кинулась к окну, прикрываясь шторой, смотрела, как он вышел из парадной, причесываясь на ходу гребешком. Странно, однако, пошел он не к остановке автобуса, как всегда, а оглянувшись на окна, повернул в проулок.

Она выскочила на улицу. Подбежала к углу дома и увидела, как Лео опускается в подвальчик, над которым, она знала, висела вывеска: «Вторсырье»…

Он мог бы швырнуть пластинку в мусоропровод, в канал, закопать в землю, но ему, как видно, особое наслаждение доставляло сдать спрятанного в магнитных дорожках «Димчика» на переплавку. «Вахлак, жлоб, ничтожество!» Как бы сейчас она исколошматила его за это жлобское самодовольство и тупую силу. Пластинку она все-таки выручила, предложив старьевщику взамен бронзовые канделябры.

Вечером Лео пришел тихий, покорный, сказал:

— Прости. Все это больное воображение… бред параноика. — И, вынув из кармашка пиджака золотую цепочку, протянул ей в горсти: — Носи… детка… Ее носила сама Нефертити.

Он умел это — на крутых виражах вывернуться наизнанку.

Но все уже катилось под горку.

Четко, как чеканка по черненому серебру, запомнился этот вечер.

В черной воде канала кувыркались лунные зайчики.

Ликины каблуки цокали по гранитным плитам и гулко отражались от уснувших громад домов. Рука Лео лежала на ее шее, под белошерстным воротником голубой стеганки. Он слегка сжимал ее шею сзади пальцами, как будто — огромный и сильный — бережно нес ее, как несет кошка махонькую мышь, показывая всем и хвастая своей победой.