Томирлан Мизандари - Мысли из глубины

• Название: Мысли из глубины
• Автор: Томирлан Мизандари
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Зачем? Засмотрелся, бля. Ка-а-ак наебнулся, и мордой о камень. Во, шрам, вишь, остался.

Он опять останавливается, чтобы показать, какой у него остался шрам.

ВсJ это я уже сто раз видел и слышал. И про баб с полной пазухой сисек, и про яблоки, величиной с голову младенца, и про шрам, и про многое другое. Куба боец знатный, хоть и молодой. С умом пацан. Только вот разговорчивый очень. И как он болтать не устаJт? Я иду сзади, глядя в его широкую груженую вещмешком с продуктами спину, на его разъезжающиеся ноги, и думаю о том, как же мы сейчас дивно оттопыримся. Поедим и спать. Мы возвращаемся в роту из договорного села, куда мы ходили сегодня ночью за продуктами. На тушняк и перловку уже сил нет смотреть. А тут хоть цимусом разжились.

- А я ему говорю, слышь, Грустный, - прерывает мои мысли Куба, - ты чJ, в натуре? Змей траншейный, горя захотел? А он мне... - Куба делает остановку и рывком поправляет тяжJлый вещмешок, - ... а он мне ка-а-ак даст в репу, я прикумарил, и он свалил. Прикинь?

Медленно мы приближаемся к концу узкой улочки, где сделаем небольшой перекур и двинем дальше. Я толкаю Кубу в спину и на его удивлJнный взгляд показываю знак: молчи. Куба замолкает и идJт дальше. Из туго набитого вещмешка у Кубы призывно торчит стеклянная банка с алычовым компотом. Не хотел я еJ брать, но по жаре вещь просто улJтная. Мы проходим ещJ метров пятьдесят, Куба выходит на широкую улицу и тут же, упав на жопу, быстро пятится назад мне под ноги, скользя кроссовками и раздирая в кровь локоть. Я резко останавливаюсь, и неприятный холодок разливается по низу живота. Вместе с Кубой я прижимаюсь к стене сарая. Снизу на меня смотрит его белое лицо. Я наклоняюсь к нему, и он выдыхает мне в ухо:

- Чехи! Бойцов пять- шесть.

Вот те здрасьте! Сходила жопа за хлебом!

- Ты уверен, что это гоблины?

Куба трясJт головой, мол: ДА!!!

-Тебя заметили?

И тут же понимаю глупость своего вопроса. Если бы заметили, сейчас бы уже здесь были.

- Вот что. Отходим назад. Только тихо. И пережидаем. Понял? За мной.

Стараясь не шуметь, я встаю и, затаив дыхание, прислушиваюсь. Гоблины встают тоже и, судя по звукам, конкретно собираются куда- то идти. Подпрыгивают на месте, проверяя, не звенит ли амуниция, что-то поправляют, чем-то шуршат. Всю эту музыку за годы войны я выучил наизусть, и мне даже видеть их не надо, чтобы рассказать, что они делают. Только вот куда они тронутся? Не нам ли навстречу? Делаю знак Кубе. Уходим. Быстро. Но, не успев сделать и шагу, втягиваю голову в плечи от резкого и страшного, как гром, звука. Банка с алычой, выскользнув из мешка у Кубы, разбивается о камни. Блядь, говорил же, не надо брать стекло. Так нет же, "Компотик, компотик".

В тот же миг загомонили гоблины. Ну, Куба, хочешь жить, беги так, как будто у тебя жопа с моторчиком. И, бросив продукты, стартую первый. Много мне приходилось бегать: и догонять и убегать. Но так... Главное, добежать до поворота, а там... там видно будет. Но добежать я не успеваю, шквальный огонь кидает меня на землю. Развернувшись, я занимаю позицию и прикрываю ползущего Кубу.

Гоблины -- черти ещJ те, битые! Это я понимаю сразу. Сейчас обойдут нас и перестреляют, как цыпочек. В роте, конечно же, перестрелку услыхали, но пока туда-сюда, пока разберутся, где бой идJт... В общем, на всJ про всJ у нас с тобой, брат Куба, жизни на полчаса. И то если патронов хватит. Позиция у нас хреновенькая. С одной стороны каменная стена сарая, с другой заросший сад, слон, блядь, спрячется, не то что чехи. Спереди и сзади проулочек шириной в два автомата. Чичи методично и с умом обрабатывают стену. Камень, как стахановец, даJт рикошет и острую крошку. У меня уже рассечена щека. Да и Кубе досталось, вся ряшка в крови. Вжимаясь рядом со мной в камни, то ли от страха, то ли от ярости, начинает тратить патроны. Дотянувшись, бью его по голове, потом хватаю за шиворот и одной рукой рывком разворачиваю его "валетом". Теперь смотри в оба. Ты мою задницу бережJшь, я твою. Да смотри, лучше береги, уж очень мне хочется на кубаночек с их полными пазухами сисек посмотреть.

По звуку определяю, что по нам работают два автомата. Где остальные три или четыре, одному Аллаху известно. И тут же в саду начинает работать ещJ один ствол. Обжигая мне плечо и срезая задник стоптанной кубинской кроссовки прямо у меня перед носом. Не сговариваясь, не слабо бьJм в два ствола в сторону непролазных садовых кустов. Судя по взметнувшимся рукам и отлетевшему автомату, один ноль в нашу пользу. Поторопился чех, поторопился. Я бы на его месте притих, выждал бы момент да и снял бы в два выстрела обоих. Это наталкивает меня на мысль о том, что чичи не знают, сколько нас. Но больше такое везение не повторится, уверен. Надо менять позицию. Не оборачиваясь, шлJпаю Кубу по ноге и, мельком взглянув на часы, спрашиваю:

-Живой, нет?!

-Живой!

- По команде отходи назад, я прикрою.

Перекатываюсь через спину и, прижавшись к сараю, даю очередь в конец улочки, краем глаза следя за кустами.

- ПОШiЛ!!!

Куба рвJт, как спринтер. Понятливый хлопец. Даю ещJ одну очередь и, сорвавшись, рву за ним, но оскальзываюсь и падаю. В то же мгновение пули врезаются в стену сарая над моей головой. Ты гля, с-сука, ещJ один пробрался! Неловко извернувшись, бью наугад по кустам и ползу, прикрываемый Кубой, пытаясь поменять рожок. Вставляю, но он вываливается. По инерции проползаю немного и, крутанувшись на месте, начинаю его искать, но не нахожу.

- Куба, патроны!

Но он уже меня не слышит, обрабатывая другой конец улочки. ВсJ-таки обошли, падлы!

- КУБА, ПАТРОНЫ, БЛЯДЬ!!!

Не оборачиваясь, он кидает мне рожок. Услышал.

- Ща-а-ас я тебя милый мой чехушка и подсниму-у-у! -- Высматриваю в кустах чеха, но тот тварь затаился. Или мне второй раз повезло?

- Тан-тан-тан-тан-тан!

Нет, живой! За что ж ты меня так не любишь-то, а? Даю два одиночных на звук и понимаю, два ноль!!!

- Два ноль! Слышь, Куба?

- Три!

- Что?

- ТРИ!!! НОЛЬ!!!

Ай, маладца Толяныч!!! Знатный воин! Зря время не теряет. Ползу к нему.

- Молодец, Кубань. В отпуск поедешь.

- А хули!!! Делов-то!!!

А вот за это, два раза молодец. Шутим? Это хорошо!!!

- Сколько там у тебя?

- По ходу, ещJ один. Только где? Не пойму.

- Ща, разберJмся.

Но разбираться не пришлось. Чича сам обозначился. Да конкретно так, убивай, не хочу. Камикадзе, мать их за ногу. Ну Толяныч, настал наш звJздный час. РвJм к коровнику, и окапываемся.

- Давай, Грустный! Я прикрою!

И я дал. Эх, как я дал. Да от меня же теперь ни одна кубаночка не сбежит.

И вот, когда я уже почти добежал, раздался взрыв.

У нас гранат не было. Стало быть, гоблинские. Разворачиваюсь на автопилоте, бегу назад. На ходу открываю огонь, петляю как заяц.

Толик лежит на боку, как ребJнок поджав под себя ноги. ЕщJ не добежав, понимаю, в живот. Лишь бы кишки были целы, а шкурку залатаем. Добежав, падаю рядом. В сознании. Это гут! Это большой-большой гут!!! У сарая мелькает чича, леж-а-а-ать, с-сука!!!

Мельком на часы, двадцать три минуты воюем.

Склоняюсь над Кубой. Терпи, братишка. Терпи. Сейчас уже и наши подойдут. Живой -- главное, а остальное купим. Мы ещJ взлохматим с тобой кубаночек, и не одну. Пытаюсь оттащить его в сторону. Но он кричит. Да, да, браток! ВсJ! Не буду, не буду больше. Закрываю его собой, и из двух стволов пытаюсь отстреливаться. Но стволы ведJт вверх. Не удержать одной рукой. ОтстJгиваю рожок у кубинского автомата и ползу навстречу чехам. А вот и они, родные. Двое мелькают в саду, а один, ты глянь, что удумал, на сарай вскарабкался. Ну вот и отвоевались мы братишка. Оттуда мне его никак не достать, а я у него как на ладони. Оглядываюсь назад и встречаюсь взглядом с Кубой. Пытаюсь улыбнутся, но страшная боль впивается в ногу. Что ж вы, говноеды, вытворяете? Больно ведь! И тут же второй удар, в голову. Херня, царапина. В глазах туман. Не-е-ет! Твари. ЛJжа я умирать не буду. Я поднимаюсь в полный рост и целюсь в ближайшего ко мне чеха.

ЩJлк-щJлк-щJлк. Пусто. Отбросив пустой рог в сторону, трясущимися руками пристJгиваю последний, щJлк-щJлк-щJлк...

А вот это уже полная лажа. Отбросив автомат в сторону, делаю ещJ шаг навстречу чичам. И они, уже не скрываясь, тоже в полный рост, идут улыбаясь ко мне...

Тот, на крыше, что-то кричит им и машет весело рукой... Как вдруг, словно кукла, нелепо крутанувшись вокруг себя, летит вниз. Гоблины замирают и, развернувшись назад, ещJ ничего не понимая, смотрят на того, который упал...

Наши. НАШИ!!! Н-А-А-А-Ш-И-И-И!!!!

Я оборачиваюсь назад... И вижу, как Куба, вставив автомат себе в рот, одной рукой удерживая рвущиеся кишки, другой нажимает курок. Последний патрон, оставшийся в стволе, он дарит себе!

Последний патрон.....

Я ездил к нему на Родину. Встречался с его родителями. Я ел яблоки, размером с голову младенца, я видел кубаночек с полными пазухами сисек. Я видел ту, которая запомнилась ему больше всех и о которой он вспоминал там, на войне. Я хотел подойти к ней и рассказать ей о Кубе. Но понял, что не смогу этого сделать. Она ждала ребJнка.